La Cumparsita… В ритме танго

— Чего ты? — улыбается мне, а с Ярославом почти по-свойски прощается. — Хорошего дня. У вас тут очень классно. До свидания.

Сажусь в его машину, затянутой в пиджак спиной ощущаю полосующий меня взгляд чересчур обиженного мужчины.

— У меня есть… — пристегиваюсь и поправляю шлейф ремня безопасности.

— Два часа, Даша, — Карим занимает место водителя. — Я помню, сколько денег отвалил за никому ненужную репетицию. Дине не дано, рыбка, а у меня нет никакого желания. Мы выясним наши отношения и на этом все. Ты больше не увидишь нас на своем паркете. Я обещаю. Она перестанет посещать твои уроки и, видимо, досаждать тебе своим депрессивным настроением.

Хотелось бы верить в твои обещания, Назин! Ведь еще одного позорного прохода сквозь импровизированный «луч-строй» яркого, почти лазерного свечения, испускаемого голубыми глазами Ярослава, я попросту не выдержу.

— Депрессивным? — зачем-то переспрашиваю, своим лицом обратившись к Кариму.

— Увы. Богатеньким не просто живется, Дари-Дори. Даже танцульки не спасают. Дина — бизнес-леди…

— И тебе снова повезло? — ехидничая, вопросом отрезаю.

— То есть? — то ли делает вид, что не понимает мою издевку, то ли Карим, действительно, поглупел.

— Богатая, красивая, но, — передергиваю плечами, — эмоционально нестабильная.

Ярослав стоит возле входных дверей в наш центр, поставив руки на пояс, буравит железную коробку своим ненавидящим всех и вся взглядом. Он чего-то ждет или что-то намеревается сделать? Желает выбить на фиг дверь и разнести все к долбаным чертям? Тонированные окна в машине Назина полностью скрывают от него салонную обстановку, зато я прекрасно вижу, как он страдает и мучается в догадках относительно того, чем мы тут с Каримом занимаемся. На его лице обыкновенная отрешенность и в то же время безумно выпученный взгляд, сосредоточенный на пассажирской двери, за которой скрывается удобное кожаное кресло рядом с непонятным для него водителем. А он ревнив и даже слишком… Почти Отелло! Такой бугай своей искусственной рукой сдавит понравившейся даме горло и даже не почувствует, что драгоценного воздуха живого человека лишает. Хм! Однако! Это очень странно! Есть ли у этого мужчины повод ревновать меня, например? Мы с ним знакомы всего ничего и только десять дней «по-взрослому» встречаемся. А этот Ярослав, похоже, жуткий собственник. Мужчина с искалеченной судьбой и телом, но чистым взглядом и уважительным отношением по отношению к нам… Женщинам!

— Я передумала и никуда с тобой не поеду, Назин, — отстегиваю свой ремень и сбрасываю эластичную ленту на бок.

— Даш, ты опять? — с какой-то обреченностью в своем голосе произносит.

— Здесь будем разговаривать, Карим.

— Я бы предпочел…

Не поворачиваясь к нему лицом, уставившись на странно застывшего Ярослава, спокойным, очень четким голосом чересчур вальяжно говорю:

— Я была беременна от тебя, но сделала аборт. Двенадцать лет назад, Карим. Ты спрашивал, где я была тогда? Я отвечаю, что находилась в процедурном кабинете в гинекологическом отделении нашей городской больницы. Но ребенка нет — у меня и у врачей все получилось, об этом не беспокойся, пожалуйста. Ты чистый отец в плане алиментов в ближайшем будущем с бизнес-леди Диной…

— Ты ненормальная, Смирнова? — свистящим голосом довольно грубо перебивает меня. — Больная? Сумасшедшая? Или ты просто…

— Злая? — ухмыляюсь.

— Что ты натворила, Даша? Я даже не знал о твоем состоянии. Ты не сказала…

Откидываюсь на подголовник и громко хмыкаю.

— А если бы знал… — плотоядно ухмыляюсь и даже подмигиваю потолку машины.

— Все было бы иначе, Даша. Однозначно! — не запинаясь, отвечает.

— Все так говорят, Карим. Мне пора, — касаюсь пальцами дверного замка, но щелчок автоблокировки меняет мои планы на скорейший выход из машины. — Выпусти, пожалуйста. Это же смешно, тем более что мы поговорили.

— Я не изменял, Даша.

— Я этого и не говорила, но ты исчез, сославшись на какие-то неотложные дела, потом все списывал на тяжелую учебу, потом твои отлучки на ипподром, потом…

— Даша, это обыкновенная, возможно, шальная молодость. Мне был двадцать один год, я думал, что…

— Чем больше девок опылишь, тем лучше будешь выглядеть в глазах своих дружков? — грубо заканчиваю за него. — Это важно?

— Что важно? — осипшим голосом переспрашивает.

— Для вас, для мужчин, важно качество секса компенсировать его количеством? Это инстинкт размножения?

— Ты цинична, Смирнова! — скрипит зубами, сжимая и разжимая свой правый кулак. — Зла, ядовита. Ты очень беспощадна. В восемнадцать лет… — раскрывает руку и запускает всю пятерню себе в волосы. — Пизде-е-е-ц! Даша…

— Выпусти меня, пожалуйста, — еще раз его прошу.

— Он ждет тебя? — Назин подбородком указывает на ловящего очередной ревнивый приход застывшего на выходе Ярослава.

— Не твое дело, — рявкаю в ответ.

— Ты права, оставим в покое мотылька, летящего на пламя, — Карим разваливается поджарым телом в своем кресле и демонстративно отворачивается от меня. — А за что так люто, можешь объяснить? Так люто с собой, Даша? И с маленьким, а?

Прокручивая свои пальцы, спокойно отвечаю, рассматривая его затылок.

— Ты женился в тот день, Назин.

— Видимо, прекрасный повод, Даша? Или это твоя бабская холодная месть?

— Возможно, — стараюсь сдерживаться и не поддаваться на его провокации, но выдержка меня подводит — по всей видимости, я не так талантлива, и накопленная злость начинает странным образом сбоить, заполняя глаза предательской влагой.

— Ты за что-то мстила мне? Я был груб с тобой? Обижал?

— Ты меня бросил! — вытянувшись и приподнявшись в своем кресле, шиплю ему по буквам почти в самое ухо. — Бросил, бросил, бросил… Игнорировал!

— Я был занят, Даша, так обстоятельства сложились, — он возвращается ко мне. — Мы поругались, но не расстались, повторяю в сотый раз. Нужно было подождать!

— У меня не было времени на ожидание возможного божественного пришествия. Твое великолепное семя гордых предков, ведущих свой род, вероятно, от самого Чингисхана, прорастало и физически уродовало меня. Я поправлялась и меня тошнило. Я есть не могла, но телом вширь, как это ни странно, раздавалась, — надменно и с неприкрытым вызовом выплевываю свои грубые слова. — На мне костюмы не сходились, а в дружном коллективе поползли определенные слухи. Я…

— Твои танцульки, Даша?

— Чемпионат, Карим! — с жалкой гордостью сквозь слезы отвечаю. — Чемпионат! От него все зависело. Ты даже не понимаешь, как это…

— А-а-а-а! Ну да, ну да, куда уж мне! Ты, видимо, затаила на меня какую-то только одну известную тебе обиду и решила нанести свой блядский коварный удар, да? И так удачно все совпало. Твое соло в полуголом виде, набриолиненный партнер-задрот с грудью — почти смолою выдранным лобком девчонки, неожиданный сюрприз от изменяющего тебе парня и запланированный аборт! Сука ты, Смирнова! Откровенная дрянь! Решила выставить крайним меня? Надо было рассказать, а не мечтать о чемпионатах. Где ты сейчас, Даша? В какой луже? Оглянись вокруг, рыбка. Что видишь? Любимый город, в котором выросла, школа танцев для откровенных даунов, да парень, который с ума сходит от того, что не может контролировать этот разговор в моей машине.

— Так выпусти меня, Карим! — визжу и дергаю ногами.

— За что, Даша? Ответь только на один вопрос и, — делает глубокий вдох, на несколько секунд задерживает дыхание, а затем шумно выдыхает, — вали на хрен отсюда! Блядь!

— Ты спал с другой! — выплевываю ему в лицо.

Он присматривается ко мне? Забыл, как выгляжу? Назин щурит взгляд, странно улыбается, что-то шепчет — четко вижу, как двигаются его губы, странно искривляя мужской рот; шумно дышит, раздувая ноздри, а затем спокойно произносит, не сводя с меня глаз: