La Cumparsita… В ритме танго
Шрифт:
— Ты хочешь детей? — захожу как будто бы издалека, с другой подветренной стороны.
Ярослав громко хмыкает, улыбается и, как кот, объевшийся сметаны, растекается по красивой физиономии своим ртом:
— Очень!
— Господи, Господи, Господи… — шепчу, а на последнем воспоминании божественного имени в том самом всуе, упираюсь в мужское плечо лбом и, жалко всхлипывая, произношу. — У меня не получается… Хр-р-р! — шмыгаю носом и истерически икаю. Сейчас я плачу, но без слез. — Не могу, понимаешь? Боже мой…
— Даш? — Ярослав пытается меня отнять от себя. — А ну-ка посмотри сюда. Я ничего не понимаю.
— Я бесплодна, Ярослав. Что тут, — громко икаю, — непонятного?
Руками он обхватывает мое лицо и удерживает голову так, как ему удобно — глаза в глаза и друг напротив друга!
— Успокойся, рыбка! Не кричи! — шипит, почти не двигая губами и не раскрывая рта. — Тихо, Даша, перестань.
— Бесплодна, понимаешь? — еще раз гадость сквозь сдавленный руками крик повторяю.
Вот такой чудо-подарок на вторую годовщину нашего брака!
«Ты мной доволен? Вот тебе и правда, о который ты так заклинал, Ярослав…Теперь ты бросишь меня? Сказочке конец? Финал!» — по всем каналам транслирует мой воспаленный мозг и ни на секунду не замолкает.
— Кто это сказал? — скрежеща зубами, тихо спрашивает.
— Официальное заключение врача, — выплевываю, глядя прямо на него. — Я не смогу стать матерью. Господи, я даже не смогу зачать. Мне эта докторша сказала, что проблема исключительно во мне, а у моего мужа, то есть у тебя, проблем нет. Ты нормальный, а я… Не твой формат! Так тебе яснее?
Какая теплая его левая искусственная рука! Пытаюсь выкрутиться из тисков, удерживающих мое лицо на необходимом для мужчины уровне, но все без толку — я слишком маленькая и хрупкая, а Ярослав — большой и… Чересчур сейчас серьезный!
— И что? — исподлобья шипит в лицо.
— Что? — недоумевая, осекаюсь.
— Дальше что?
— Что? — зачем-то окончание за ним с долбаной икотой повторяю.
— Не можешь? Или я плохо старался?
По-моему, он все-таки меня не понял.
— Я…
— Два года вместе, Даша, — убирает свои руки с моего лица и перемещает их мне на талию, — очень малый срок, рыбка, — с мучительной улыбкой продолжает, — почти ничего. Мы иногда предохранялись, а иногда смеялись, дурачились и занимались откровенным рукоблудием. Мы не пробовали по-настоящему…
— Я бесплодна, Ярослав!
«Смирись же с этим…» — прошу его, ни произнося ни звука.
— Извини, но это как-то спорно и… — муж прищуривается и слишком тщательно подбирает нужные и цензурные слова.
Вижу, как его корежит от приходящего осознания смысла того, что я только вот произнесла. Ему бы как следует выговориться, отметелить грушу, например, но он уважает свою абсолютно незаслуживающую этого жену, поэтому:
— … это притянуто за уши, словно стандартная отписка в пользу чьей-то несостоятельности. Я хочу поговорить с этим врачом, рыбка. Пусть он объяснит мне, у которого якобы с его слов, конечно, проблем нет, обстоятельно и без эмоций, что означает формулировка «я бесплодна». Какого черта? Мы пройдем лечение, в конце концов. Это не дремучий лес, а цивилизация. Посмотри, — он снова крутит перед моим носом свой протез, — куда медицина шагнула. Мы это все разрулим. Черт! — Ярослав запускает здоровую пятерню в свои волосы и наводит там любимый мною «творческий беспорядок». — Даш, — он вскидывает голову и заглядывает мне в глаза, — ты согласна со мной? Какая-то несостыковка? Почему, в конце концов, бесплодна?
— Нам надо расстаться. С детьми не выйдет! — всхлипываю и смаргиваю, теряя с ним зрительную связь.
На этом в этой «книге»… ТОЧКА! Вот и весь мой праздничный рассказ!
Глава 19
Смирновы…
Алексей
Как
неуютно и по-отшельнически дико в этом месте. Передергиваю плечами — отвратительно, зловеще, до чертиков кошмарно, просто жутко. Прикрываю глаза и прислушиваюсь к немым, и в то же время резонирующим, звукам. Резонирующим? Я не ошибся? Нет! Немым? Их больше нет? Ни звука! Нет? Совсем! Адский вакуум и глубокая каверна. А по сути, обыкновенная двухэтажная добротная коробка с гостеприимным входом и остатками великолепной обстановки. Здесь есть камин… Огромная библиотека… Спальня моих родителей… Детские — моя, Серегина… Игровое помещение для внучек… Наши гостевые комнаты… Потайное место… И чердак!Сука… Блядь…
Сжимаю руки в кулаки и кричу, что есть моей пока еще огромной силы:
— Оля-я-я-я!
Какого черта, спрашивается, с утра пораньше жене приспичило абонемент свой обновить? Нашла время! Читака, твою мать!
Звенящая тишина, пустота, похоже, сырость и подпольный червячок. Тараканы? Мыши? Крысы? Родительский добрый «очень милый» дом давно опустел. Только шаловливое эхо прошлого шастает по громадным комнатам, да шаркают по коридорам мои воспоминания о ярких и счастливых днях, когда здесь, на этом как будто человеком невозделанном пространстве, трещали нешуточные баталии, лилась незатыкающаяся болтовня и кипела жизнь. Люди в этом доме друг друга так любили, что такое никому не снилось, о таком можно лишь по-сказочному мечтать…
Сука… Блядь…
— Оля! — ору во всю свою луженную глотку.
— Я сейчас, — откуда-то, словно из прекрасного далёко, раздается чересчур спокойный голос моей жены.
Я ведь родился и вырос в этом месте, здесь же быстро повзрослел, в первый раз — так казалось мне тогда, — влюбился, и в этих укрепленных любовью, нежностью и вниманием ко всем стенах размочил счет по братским дракам с Серегой, а после этого, по всем законам жанра, отец развел нас по сторонам и выдал каждому наряд на выполнение хозяйственных работ, если память мне не изменяет, на долгих долбаных полгода. Ха! Всего лишь жалких шесть месяцев. Ах, как тогда мы жалобно скулили с Сержем, отдавая долг отечеству за выбитые друг другу зубы то ли на даче, то ли в родовом поместье маминого старшего брата. Отец… Отец… Отец… Где ты есть?
— Я все, Смирнов! — держа под мышкой книги, одалиска спускается по ступеням со второго этажа ко мне на первый.
— Это обязательно было делать именно сегодня, когда мы позвали в гости Ярослава и Царя?
— Я не понимаю. Задержалась или… Что с тобой, Алеша? — она подходит ближе, но странно замедляется и останавливается в нескольких шагах от меня.
— Ничего! Все чики-пуки, изумруд, — повернув голову куда-то вбок, сквозь зубы ей рычу. — Ты уже все?
— Леш…
Жена, похоже, снова движется — определенно чувствую ее дыхание и шевеление здешнего пространства. Наконец, подойдя ко мне вплотную, протягивает руку и осторожно трогает за плечо.
— Ты чем-то недоволен?
Она ошиблась! Недоволен? Чем-то? Я на хрен удручен… Есть такое слово в нашем великом и могучем? Надеюсь, что с описанием своего нынешнего состояния не ошибся. Не хотелось бы сейчас сверяться с маминым толковым словарем. Я, сука, зол, взбешен, расстроен. Родительский дом по-прежнему пустой. Здесь, как в могиле, а в этом месте так быть не должно. Не для того родители копили всю эту память, по крупинкам собирая мозаику своей семейной жизни, чтобы ее сейчас плесень с огромным удовольствием жрала или сжигал грибок, выплевывая споры в чистый воздух.