La Cumparsita… В ритме танго

— Оль… — искривляю губы и мычу. — Ну-у-у…

— Идем домой, — она дергает ногами и умудряется их опустить на землю. — Даша с Ярославом приедут с минуты на минуту, а мы тут разгулялись…

— Дети взрослые, прекрасно понимают, что нас могло задержать. Оль… — все-таки застегиваю брюки и ремень, затем наклоняюсь к ней и заново терзаю шею цепочкой легких поцелуев. — Я успокоился и буду очень осторожен.

— Стоп! — обхватывает мою голову и убирает от себя. — Довольно! Плотское продолжим после.

— А когда? — вынужденно отстраняюсь и даю ей больше места для маневра.

— Этой ночью, вероятно. А впрочем, — прикасается кончиком указательного пальца к моему носу, — посмотрим на твое сегодняшнее поведение. Близость с женой, Смирняга, надо заслужить. В твоем случае, конечно.

Ну все, граждане, пиздец!

— Мать, а доживу ли я до того великого дня, когда постель с тобой перестанет быть наградой за, так называемую, «манеру себя по-человечески держать»? — изображаю на лице вселенскую печаль, кривляюсь и даже старой псиной подвываю.

— Тишина! — манерно прикладывает палец к своему носу, затем присаживается и подбирает разорванные трусы. — Я так понимаю с понятиями «аккуратность» и «бережливость» мой муж по-прежнему не дружит. Леш, в самом деле… — даже немного возмущается. — Так и не научился женское белье снимать?

— Наш уговор был исключительно на платье, — осматриваю Ольгу со всех сторон. — К общему виду вопросов как бы нет. Все швы и пуговицы на нужном месте, а там у тебя, — вытаскиваю маленькую тряпку из ее рук, комкаю, формирую «мячик» и засовываю теперь уже абсолютно бесполезный предмет дамского исподнего белья к себе в карман, — пусть хорошо проветрится. И для твоего интимного здоровья полезно. В конце концов, на улице начало лета, так что киской не замерзнешь. Перебирай шустрее ножками и бедра не сжимай. Помни об обещанной ночной постели с мужем…

Жена демонстративно подкатывает глаза:

— Да ты пошляк, Алеша. В этом весь Смирняга, да? Все нипочем! — Оля прыскает от смеха и продолжает строить из себя женщину совсем не легкого поведения. — Ты хоть бы постыдился, что ли. Ей-богу… Разврат! Кругом один разврат! В твои-то годы… Боже-Боже…

— И твой голый зад, — подмигиваю и с пошленькой улыбочкой облизываю губы.

— Лешка! — в ответ жена шипит и угрожающе выставляет перед моим носом пальчик.

— Спокойно, мать. Держи себя в руках. Настраивайся на продолжение, которое я намерен заслужить, — давлюсь словами, останавливаюсь, прокашливаюсь и серьезно продолжаю говорить. — Хочу, чтобы ты знала, одалиска…

— Угу? — удивленно поднимает бровь.

— Я буду очень стараться вести себя хорошо, — похлопываю ладонью по женской попе. — М-м-м, орех, по-видимому, поспел, трещит, поскуливая просится на порку? Вообще без проблем. Зашибись! Я…

— Ты замолчишь? — вертится и со своих ягодиц пытается сбить мои бессовестные руки.

— Все-все! Ты это… — кивком указываю ей на волосы. — Как-то причешись, что ли? А то вид растрепанный. Невооруженным глазом становится все очевидным…

— Господи! Смирнов! — почти визжит.

Пока она приводит себя в порядок и собирает с пола разбросанные книги, по-старчески кряхтит и на чем свет костерит меня за напор, который я ей тут непредумышленно организовал, я получаю сообщение на свой телефон.

«Пап, мы уже приехали. Стоим под воротами. А вы где? Дома никого» — спрашивает Даша.

«Уже идем, рыбка» — быстро набираю и тут же отправляю.

— Мать? — разглядывая экран смартфона, обращаюсь к Оле.

— А?

— Они уже у нас, — прокручиваю в руках свой телефон.

— Я готова, — жена вытягивается и ждет, пока я подойду и предложу ей локоть.

— Это мое первое задание на сегодня, я так понимаю? — подмигиваю и укладываю ее руку, несильно хлопаю по тонким женским пальцам и на тыльной нежной стороне ладони Ольги рисую «огурцы».

— М-м-м, задание? — удивленно изгибает бровь.

— Я начинаю себя, как джентльмен, вести, предвкушая обещанную за плюшки ночь любви, — целую ей висок, обняв другой рукой за голову. — Идем, мой нежный цветок, а то детвора там с ума под нашими воротами сойдет. Родителей кутята потеряли, твою сиську просят, под закрытыми дверьми скулят. Господи-господи, кто только мою жену не сосал! Девчонки и один подкинутый мальчишка, а также их…

— Да уж, Алексей Максимович, галантность, такт, уважительное отношение к женщине налицо.

— Мать-мать-мать, женщин нужно не только уважать, — оставшуюся часть своей глубокой мысли выдаю ей в ухо, — но и любить. Я тебя люблю, а ты?

— Сегодня — нет!

— Нет? — таращу взгляд.

— Идем! — повиснув на моем локте, живым грузом обмякает.

— Скажи вслух и очень громко! — двумя ногами упираюсь в землю, задом приседаю, и не спешу идти.

— Лешка, я тебя люблю всю жизнь, но иногда…

— Довольно! — запрокинув голову, смеюсь. — Люди, люди, люди, слышите? Царевна Несмеяна мне в любви призналась…

«Пап, вы где?» — с вопросом в наш разговор опять влезает Даша.

— Та-а-ак! — рассматриваю сообщение и тот эмодзи, который дочь поставила за изогнутым знаком вопроса. — Нам надо поторопиться. Изголодались, видимо!

— Вот и я о чем. Может, поспешим, любимый муженек?

Перед выходом из родительского дома еще раз с нескрываемой тоской оглядываюсь назад, осматриваю почти прощальным взглядом всю обстановку, глубоко вздыхаю, и опустив голову, раскрываю перед нами дверь.

— Леш… — Ольга шепчет, встав на носки и трогая губами мою щеку. — Постарайся не устраивать допрос ребятам. У них вчера был очень важный праздник. Мы пригласили их в гости не для того, чтобы…

— Неважно. Я просто хочу отдать подарок, Оль, — заканчиваю за нее. — Поздравить, обнять, посмотреть на нее и отдать ключи…

— И это тоже, но, — жена сильно сглатывает и тихо продолжает говорить, — не настаивай, пожалуйста.

— Не настаивай, не напирай, не командуй. Разве я лезу в их жизнь?

— Давай, сначала я поговорю, а потом ты.

— Подготовишь типа? — ухмыляюсь.

— Объясню, что это…

— Мой подарок! Не думал, что о таком просить, практически упрашивать нужно. У нее дурной характер, мать. Кое в чем она копирует меня, бабушку, но в основном…

— То есть, то, что тебе, любезный муж, не по нраву, то мой импринтинг?

— Да-а-а-а! Ты такая умная. Я прям боюсь тебя.

Она легко прищипывает меня за бок и как недоразвитому шикает, сверкая темным взглядом. Мы выходим из опустевшего без моих родителей дома и останавливаемся на широком, увитом глицинией крыльце. Жена отпускает мою руку, чтобы я мог закрыть дверь, посматривая в сторону нашего дома.