La Cumparsita… В ритме танго

Вчера ей точно неплохо было — это факт! Жена стонала и выкручивалась, словно на углях лежала. Потом размахивала головой и падала на локти, когда я брал ее сзади, а на финал вдавив лицо в подушку и предоставив мне раскрытое нутро, промежностью насаживалась на язык, когда я мягко обрабатывал ее.

Моя любимая… Единственная… Упрямая… Несговорчивая… Справедливая… А главное, всепрощающая! Женечка…

Мы странно развелись, впрочем, так же, как и поженились! Давно и официально! Уже четырнадцать лет, как к документу о законной государственной регистрации отношений между Смирновым Сергеем Максимовичем и Рейес Евгенией — с отчеством у чики есть непреодолимые проблемы, я до сих пор смеюсь, когда произношу — Францисковной добавилось свидетельство о расторжении брака. Женька от меня ушла… Я ее по-скотски обидел, а она мне страшно отомстила тем, что девочек с собою забрала. Хорошо, что моя мать до этого не дожила. Так вот, этого я ей не прощу никогда — буду долго помнить и в отместку каждую ночь сексуальным измором брать. Женька сильно задолжала, а я взыскательный клиент. Пока на плотское есть силы, отработаем весь недополученный эффект…

Модная короткая стрижка! Профессионально оформленные темно-каштановые волосы, волнистые тугие прядки, кофейный оттенок, чересчур насыщенный по теплоте цвет. Рассматриваю спящую напротив меня женщину, с которой, не вспоминая про отсутствующий штамп в паспорте, почти солидный по эмоциональным ощущениям тридцатилетний срок прожил.

Расслабленное, одухотворенное лицо, раздувающиеся ноздри, мягко шлепающие губы и славянское подобие «намасте» под женской щечкой и мелким ухом.

— Жень, выходи за меня, — подвинувшись к ней ближе, почти в кончик маленького носа шепчу. — Сколько можно, а?

— Нет! — не открывая глаз, спокойно произносит.

— Будь моей женой, — еще раз повторяю. — Подумай хотя бы!

— Нет! — шумно воздух выдыхает и ерзает щекой на своих ладонях.

— Хочу, чтобы мы были мужем и женой. По-настоящему, понимаешь? Подумай, пожалуйста, больше, чем две секунды, — подушечкой указательного пальца очерчиваю ее губы.

— Мы есть, Смирнов! — она немного отстраняется, а я вынужденно убираю руку, и тут же приоткрыв один глаз, Женя медленно и тихо отвечает. — Сережа, мы ведь есть, всегда были и, черт возьми, никуда не делись и, по-видимому, никуда не исчезнем с одной жизненной колеи. Злой рок какой-то! Или мы друг для друга пресловутая карма! Как будто отрабатываем свой мировой долг. Не знаю, в чем и где я так сильно нагрешила и напортачила, но чего уж теперь — так тому и быть. Тем более что для тебя вообще ничего не изменилось. Не помню, чтобы ты когда-нибудь не мелькал рядом с нами. Поэтому окончательный ответ — «нет», и довольно об этом!

— Мне недостаточно, — пытаюсь улыбнуться, ни хрена пока не получается. — Как-то это неправильно, команданте. Дом, ты со мной, совместная постель, охрененный секс, девчонки рядом, твое кольцо на моем пальце, общая фамилия, но…

— Круто же! Все есть! И потом, с каких-таких пор ты стал задумываться о правильности, о порядке, о традициях? Тебя волнует субъективное мнение толпы, Сережа?

— Насрать! — с рыком грубо отвечаю.

Хотелось бы еще добавить, что:

«На всех и каждого кладу с особым наслаждением! Пришибленным бытовухой нас не понять!»,

но намерение сдерживаю и оставляю при себе. Мне бы согласия на официальный брак с этой женщиной добиться, поэтому надо с некоторыми теоретическими выкладками не спешить и не показывать ей свой богатый внутренний мир, слегка претерпевший изменения с сорока пяти лет. Чего она там не видела, в конце концов? Через многое ведь прошли, даже развестись успели. М-м-м! На хрена тогда так шустро подсуетились?

— Даже тон не изменился. Ты в грубости очень постоянен!

— Сказал, как есть. Честно и открыто! А что?

— Ничего, — передернув плечами, отвечает.

— Мне мало, мало, мало, Женечка. Послушай… — прочесываю лицом похрустывающую наволочку своей подушки.

— Зато мне вполне! За глаза! — быстро отрезает и тут же откидывается на спину, затем с тонким жалобным нытьем потягивается и отворачивается от меня, улегшись на другой бок. — Нет, нет, нет, нет, — специально несколько раз повторяет, чтобы позлить меня.

Куда это она намылилась? Как только начинается серьезный разговор, так чика от меня линяет и обрывает зрительную связь. Преследую собой, крепко обнимаю и полностью повторяю своим телом каждый изгиб ее тоненькой фигуры.

— Прости меня, пожалуйста, — шепчу в открытую заднюю часть шеи.

— Я простила. Ты же знаешь!

— Жень… — осторожно целую в ямку у основания женской головы.

— Сережа, хватит! — наклоняется вперед, пытаясь избежать дальнейшей ласки.

— Девчонки над нами смеются. Они такие взрослые…

— Они взрослые и все прекрасно понимают. Поверь, Смирнов, им абсолютно не смешно. К тому же, у каждой своя личная жизнь и уже разбитые сердца, между прочим.

— Юла? — предполагаю, о ком сейчас речь идет, при этом глубоко вздыхаю. — Вот же! Твою мать!

— Да. Перестань! — сильно дергается, водит плечом и двигает ногами. — Не надо.

— Уехал? — задаю очевидный и не нуждающийся в ответе вопрос.

— С утра пораньше решил всю личную жизнь старшей дочери обсудить?

— Они расстались? — с упорством, прикрыв глаза и сильно раздувая ноздри, набрасываю на наш домашний новостной вентилятор нехороших версий.

— Думаю, что да, — она мне тихо отвечает.

Паршивец! Еще один недоразвитый еб.ан! А я его женским молоком бесплатно поил! Башкой рисковал, когда возил на завтрак к брату. Из-за пацана с Женькой грубо поступил. А он? Отпиздить Свята, когда он в очередной раз из своих походов вернется на побывку? Ходит по контракту, словно тюремный срок мотает:

«Отслужил, затем домой, оправился, и снова в бой — армейский горн зовет!».

У него, видимо, родительский дефект, словно родимое пятно на коже. Его отец, мой тезка по имени, Сергей Мудрый, так, кстати, и закончил свою жизнь — погиб на поле брани. Считался без вести пропавшим без малого пять лет. Потом, сюда пришло уведомление с указанием времени, места гибели и захоронения настоящего отца Свята. Крутой был мужик — в одиночку мальчишку вырастил и на ноги поднял, дал ему все — парень ни в чем не нуждался, научил засранца жить, служить, вероятно, любить, и в то же время привил сынишке комплекс воина. Там на подвиги заточено абсолютно все! Я вот лично затрудняюсь сразу сказать, сколько военных кампаний на счету этого солдата. Он даже с Ярославом служил. Это «милое» известие вызвало по своему масштабу, да и по содержанию, непередаваемый, почти смертельный шок с контрольным выстрелом всем нам в лоб. Горовой еще, оказывается, и одну войну прошел. Так вот, на гражданке, в перерывах между маршами, Святослав окончил высшее общевойсковое командное училище и дослужился до специального звания капитана. Пудрил девчонкам мозги — куда без этого, вертел форменным хвостом, любезно и постоянно встречался с Дашкой, с Ксенией… Как оказалось, дружески, почти по-братски — одна молочная мать у них! А вот с нашей Юлией у начинающего полководца произошел тот самый «амор»! Письма, фото, короткое общение, когда возможно, их свидания, тайные, почти украдкой, встречи, совместные ночевки… Естественно, мы с Женькой были и остаемся в курсе! Тем более на этом фронте у нас есть маленький шпион — разноокая любительница любовных приключений Ния. Шаловливая Антония… Самая младшая Смирнова! Ведьма с гетерохромией — один глаз у детки карий, как у Женьки, а другой — серый, как у меня. А внешность — вылитая бабушка! Недаром эти «девочки» почти всегда держались рядом. По-видимому, Ния мимикрировала под мою мать…

— Мне набить ему рожу? — шиплю ей в спину.

Пусть ничего не отвечает — я все равно к этому готов! Размяться бы неплохо, а то я что-то сильно застоялся.

— Ты белены объелся? — жена вполоборота спрашивает.

Пытаюсь очки заслужить! Но ей ведь этого не скажешь!

— Хочу отстоять честь дочери, — вожу носом по теплой женской коже.

— Юла в этом не нуждается.

Женька расправляет плечи и сводит острые лопатки вместе.

— М-м-м!

Сомлела? Ей хорошо?

— Разговор-то был? — прикусываю тайное местечко под лопаткой. Женька тонко пищит и сильнее выгибается вперед. Отступаю и даю ей время разумом воскреснуть, чтобы ответить мне.

— Вероятно, — замечаю, как в небольшом недоумении пожимает плечами.

— Как она?

— Брак недолговечен, Смирнов.

И-и-и… «Добрый вечер! Видимо, на этом все?».

— Жень, я не поним…

— И такие отношения по принуждению не для тебя.

— Ты нас со Святом равняешь? — с неприязнью в голосе задаю вопрос. — Такой плавненький заход? Личной жизнью дочери прикрываешься? Они встречались и бегали на свиданки, а мы с тобой были женаты, а потом дурака сваляли. Что здесь общего?