Ларь

Вот теперь я явно заинтересовал воеводу. Илия переглянулся с Ингой. И если глаза главы Выборга лучились любопытством, то Травница выглядела явно встревоженной.

— Трепов всегда был себе на уме, — произнесла она вслух. — Почему он не может быть посланником Его в этом мире?

Воевода не ответил.

— В чем суть ритуала? — спросил я.

Кощей явно собирался сказать что-то резкое. Нечто вроде: «Не твое дело». Однако Травница заговорила первой:

— Илия, скажи ему.

Это была, конечно, не магия, но вместе с тем я увидел сейчас действие одного из самых сильный оружий в мире — женской просьбы. И воевода заговорил, пусть и не особо охотно:

— Ритуал на крови, самый действенный из всех. Кто-то соединил кровь новорожденного и кровь мертвого человека, в данном случае его отца. Иными словами, соединил жизнь со смертью.

У меня только от осознания того, что может случиться в роддоме, выступил на спине холодный липкий пот. Если от взаимодействия хиста Тугарина, перемешанного с кровью младенца и мертвеца, Царь царей смог пробиться в радиоэфир, то что будет после геноцида в роддоме?

— Надо ему помешать! — твердо сказал я.

— Почему мы должны верить тебе на слово? — пожал плечами воевода. — Из каких источников ты узнал о ритуале? С чего решил, что Трепов и Царь царей как-то связаны? Неужели ты думаешь, что я брошусь сломя голову пресекать возможный ритуал только потому, что услышал предположения одного из самых своенравных рубежников, которые есть в моем подчинении?

Меня всегда учили, что взрослым нельзя хамить. И тем более поднимать на них руку. Наверное, моей бабушке просто везло, и она не встречала откровенных мудаков, когда была молодая. Я давно замечал, что очень часто старость приносила лишь седые космы, без всякого намека на мудрость. Поэтому больше всего мне сейчас хотелось встать и со всей силы вмазать Илие.

Конечно, он меня потом размажет. Даже не уровне ивашки пару рубцов давали ощутимое превосходство, нужно ли говорить, что среди кощеев это было сродни бою подготовленного воина с безусым юнцом?

При этом Илию нельзя назвать тупым мудаком, который ничего не понимал. Он как раз все четко осознавал, потому и не торопился наводить порядок. Понятно, что если в его владениях Трепов проведет обряд Одержимости, и Царь царей собственной персоной причапает в наш мир, едва ли Илию ласково потреплют по загривку.

С другой стороны, не может же воевода за всем уследить. Да и кто там в роддоме? Чужане. Что младенцы, что те, кто, возможно, умрет. Не они первые, не они последние.

Это все я предвидел заранее, когда продумывал подобный диалог. Поэтому совершенно не удивился.

— Если ты, Илия, не позволишь провести ритуал в роддоме, я отдам реликвию.

О том, что в кабинете наступила гробовая тишина — и говорить не приходилось. Да что там, казалось весь мир снаружи замер, все еще не веря в услышанное.

— Что отдашь? — наконец нашел в себе нужные слова Илия.

— Реликвию, к которой подобралась Спешница и из-за которой ее убили. Я знаю все ответы. Как найти этот артефакт, как открыть ларь и, что самое важное, как уйти оттуда живым.

— И ты отдашь мне реликвию? — все еще не верил воевода.

— Не тебе, ей, — указал я на Ингу. — Ты со всей дружиной в это время будешь в городе, чтобы ритуал не случился. Со мной у нас всего четыре кощея в Выборге. Но так уж вышло, что Рех… Роман и Инга будут со мной.

— Роман? Он тебе зачем, если ты возьмешь Травницу?

— Скажем так, на ларе лежит проклятие. И лишь один рубежник может завладеть реликвией после того, как откроет ящик.

Я врал напропалую. А что оставалось? Если бы мы открыли ларь с Ингой, она бы забрала реликвию сразу. Что не вполне входило в мои планы.

— Значит, ты решил подставить его? Жаль, у меня не так много кощеев, — на минуту Илия будто бы даже засомневался. Однако именно мое коварство его не смутило. — Ладно, что потом?

— Как я и сказал, я отдам реликвию Инге. А как уж вы будете разбираться с ней, не моя забота.

Воевода замолчал, внимательно изучая меня. Он напоминал человека, который выучил иностранный алфавит, но так и не мог разобрать значения написанных слов.

— Зачем это тебе? Неужели ради чужан?

В голосе Илии звучало даже не недоумение, а скорее презрение. Создавалось ощущение, что скажи я «да», он бы плюнул мне в лицо.

— Видимо, я единственный, кто не хочет, чтобы в этом мире оказался Царь царей, — ответил я. Сделал небольшую паузу и добавил. — И единственный, кто понимает ценность реликвии. Мало обладать дорогим артефактом, надо знать, кому его можно продать. А я знаю.

— Деньги, — облегченно выдохнул воевода. Он откровенно расслабился и даже позволил себе улыбку. — Всегда всему виной деньги. Сколько?

— Скажи свою цену. Я боюсь продешевить.

Торговались мы недолго. И то лишь ради того, чтобы Илия до конца заглотил приготовленный крючок. Будь моя воля, я давно бы закончил этот мерзкий во всех отношениях разговор. Травница все это время внимательно следила за нами. Я мог поклясться, что Инга сейчас размышляет, как ей в свою очередь кинуть Илию. Тут я уже ничем помочь не мог.

— Время договоров, — поднялся на ноги воевода.

Напоминал он сейчас начищенную армейскую бляху. Наверное, Илия и представить не мог, что надоевший ему рубежник когда-нибудь принесет столько пользы.

Мы цеплялись за каждое слово, которое можно было трактовать двояко, до мозоли на языке пересказывали свои клятвы, пока не получилось то, что и должно было.

Так я поклялся, что: «После открытия ларя, я передам его содержимое Инге, находящейся в своем уме и добром здравии».

Инга пообещала после принести реликвию воеводе, который все это время должен был оберегать роддом. А тот уже, после получения посылки, отсыпать мне «сто пудов серебра».

Когда выплеснулся хист, стало больно. Руку, которая лежала на дланях Илии и Инги, свело судорогой. Часть промысла выбросилась, перемешалась и вернулась обратно. Все было закончено.

— Вы еще не решили, как будете делить реликвию? — задал я вопрос на прощание.

Конечно, спросил я не ради интереса. Лишь бы чуток разбавить эти сладостные, как белорусская сгущенка, лица. И судя по затянувшейся паузе, ответа у тандема не было. Значит, сейчас начнутся ожесточенные споры, новые условия, убеждения и угрозы. Да хрен знает, что там еще. Будет многое, это точно. Разве что меня подобные разговоры уже не касались — договор заключен.