Ласковый Май

Глаза ведуна распахнулись, он рвано вздохнул и подался ко мне так стремительно, что я громко пискнула, не успев отстраниться. Крепко схватив за запястье, Мей развернул мою левую руку и, поймав ошарашенный взгляд, очень тихо спросил:

— Это ведь то, что я думаю?

— Ты… — от изумления я затаила дыхание. — Ты же не можешь увидеть!

— Ну почему же… — ведун усмехнулся, меня отпуская. — Могу. Вот, сама посмотри.

Отпустив мою руку, Мей накинул подвеску обратно и одним плавным движением стянул через голову уже порядком измятую, но всё ещё белоснежную рубашку. Поднял руку, закинул за шею и продемонстрировал мне тот же знак, что уродовал мою кожу. Ровно такой же краснеющий, выпуклый трикветр, вплетённый в магический круг. Клеймо преданности короне. Знак вечной клятвы магического молчания. Для всех остальных совершенно невидимый и неосязаемый.

Задумавшись на мгновение и не сводя с меня взгляд, Мей плавно поднялся со стула. Отбросил рубашку на пол, стремительно и грациозно (Богиня, как он это делает?!) стянул с себя шелковые подштанники, в процессе своё возбуждение продемонстрировав ошарашенной мне, и шагнул прямо в корыто. Чем вызвал маленький, но вполне ощутимый потоп в тихом доме на маленькой улице в историческом центре столицы.

— Кажется, нам опять нужно расслабиться, — Мей гулко выдохнул и уверенно опустился на дно моей ванны, вытянув длинные ноги по обе стороны от меня и удобно устраивая ладони на моих же коленях.

Я впервые увидела ведуна таким: полностью обнаженным, открытым, расслабленным и свободным. До сих пор он ни разу ещё не снимал с себя всей одежды. И ни разу не целовал меня в губы. Я поняла это только что .

— Я знаю, зачем тебе нужен мастер, — невольно подавшись навстречу, прошептала ему.

— О да… и для этого тоже, — снова коротко улыбнувшись, Мей уверенным жестом развёл в стороны мои ноги и пальцами пробежался по внутренней части бедра. — Кажется, дорогая Шарли, мы с тобой крупно вляпались. Оба. Причём, — в одну лужу. Насколько я знаю, — это клеймо могут видеть лишь соучастники и партнёры в секретных проектах короны. Я бы мог ещё предположить, что всё дело в моём ученическом ритуале, но…

— Но ты знаешь, что это не так. Теперь уже — точно.

Тихо выдохнув, я прикрыла глаза, позволяя его тёплым пальцам делать со мной совершенно недопустимые вещи.

— Знаю, — легко согласился со мной невозможный мужчина. — Но, согласись: все эти наши таинственные неожиданности — совершенно не повод отказываться от удовольствий.

Разве могу я с ним спорить?

Глава 12. Цветочная магия.

Мей колдовал, а я… Я смотрела на это прекрасное зимнее чудо. На настоящее, сказочное волшебство.

Этим утром он всё-таки вышел в мой старый, порядком запущенный, обильно присыпанный свежим снегом сад, побродил по нему и вернулся с единственной веточкой. Попросил у меня простую стеклянную вазу, плеснул в неё обыкновенной воды, расположился на кухне принялся колдовать.

Он вообще удивительно органично располагался. Договаривался с вещами на каком-то своём языке. Мой замок до сих пор пропускал его без ключей и отмычек, Мею достаточно было коснуться ладонью двери, и она перед ним послушно открывалась. Как перед настоящим хозяином.

Дом Мойнов меня никогда не любил, при каждом удобном случае напоминая об этом. Но с приходом сюда ведуна в старом каменном доме разом вдруг стало тепло и светло. Утихли злые зимние сквозняки, камины и печи разжигались с единственной спички, исправно загорались магические светильники. Медные краны больше не хрипели и не плевались в меня струями ледяной воды. Полы стали тёплыми, пыль сама по себе вдруг куда-то исчезла. Дом пропитался уютными ароматами домашней выпечки, крепкого кофе, шоколада, корицы и апельсинов. Здесь больше не пахло дождём. Двери и те перестали скрипеть.

Как он это делает?

Веточка в вазе стремительно оживала. Уже через несколько быстрых минут из гладкого узелка в месте слома робко выглянул крохотный беленький корешок, из-под тонкой коры потянулись тугие зелёные почки. Мей щурился, словно мартовский кот, нежно гладил их указательным пальцем и улыбался чему-то.

Его удивительное волшебство не спеша разворачивало свои мягкие и ажурные крылья. Почки лопались, раздвигались резными пластинками листьев, корешок уже упирался в дно вазы, словно тонкие ножки неведомого, но вполне разумного существа. Мне казалось, оно сейчас аккуратненько подожмёт эти самые ножки, живо выберется из стеклянного плена и… упадёт в тёплые руки мужчине.

Я и сама бы так сделала, прямо сейчас. Он удивительный. Потрясающий, невероятный. Теперь я прекрасно понимала всех его многочисленных женщин. И не ревновала. Почти. Только самую малость. Даже просто сидеть рядом с Меем было невероятно уютно, тепло и приятно. За эти короткие ночи и дни я как будто оттаяла, отогрелась. Нашла в себе силы жить дальше.

Листики укреплялись, ветвились отростками, жадно тянулись к рукам ведуна. Он вдруг бросил взгляд на меня и широко улыбнулся.

— Нравится?

— Удивительно… Ты потрясающий. Чему я могу тебя научить?

Этот вопрос уже третий день не давал мне покоя. Всё прошедшее время мы с Мейем занимались совершенно восхитительно-приятными вещами и вылезали из постели только затем, чтобы опустошить недра кухни. На улице бушевала пурга, всю столицу Империи завалило пушистыми белыми сугробами, и желания выходить в снежный хаос у нас с Меем не было.

Отвернувшись и пристально глядя на вазу с цветком, он промолчал мне в ответ. Получилось весьма выразительно...

Самого главного мы с ним так и не сделали, не сговариваясь, отложив разговор о делах и тщательно обходя даже малейшие намёки о нашем с ним общем (как случайно выяснилось) деле. Почему? Наверное, не решались весьма непростым разговором погасить ещё робкое пламя уютного, тихого счастья. Похоже, что здесь и сейчас мы с ним оба впервые себя ощущали счастливыми. И не хотели заглядывать в завтрашний день. Ничего там хорошего не было.

— Как ты умудрилась попасть в эту историю с клятвой? — Мей вдруг меня тихо спросил.

Он всё-таки это сделал. Наше тихое и безоблачное счастье стремительно истончалось, заканчивалось. Утекало, как зыбкий песок в хрупкой колбе песчаных часов.

— Она мне досталась в наследство от Мойнов, — я ответила ему просто.

С ним вообще было очень легко. Быть рядом, болтать на невинные темы, на моей тесной кухне, готовить совместные трапезы, а после друг друга кормить, умирая от смеха. Пить горячий глинтвейн, купаться в одной медной ванне, натягивать и снимать панталоны. Заниматься любовью, — когда захотелось и где прихватило. По утрам чистить зубы, друг другу расчёсывать волосы.