Латинская Америка - революция и современность

Некоторые шаги были предприняты Ж. Гулартом по расширению политической демократии внутри страны. Фактически легально стала действовать Бразильская коммунистическая партия.

Правительство приняло ряд мер по укреплению государственного сектора, внедрению плановых начал в промышленность, разработке проектов реформ налоговой и банковской систем, административного права и т. д.

Все эти действия были призваны вывести Бразилию из глубокого экономического и политического кризиса, укрепить основы капитализма и предотвратить дальнейшее развитие социальных противоречий. По мнению Ж. Гуларта и стоящей за ним националистической буржуазии, для достижения поставленных целей необходимо было добиться уменьшения империалистической зависимости путем укрепления госсектора в экономике, во-первых, ц ослабления экономических и политических позиций консервативной буржуазно-помещичьей олигархии, во-вторых. Только таким образом можно было «умиротворить» рабочий класс, другие группы трудящихся и создать прочную массовую опору в стране, стабилизировать политическую обстановку. Эта линия Ж. Гуларта отражала определенные патриотические устремления либеральной буржуазии. Конечно, надо учитывать, что правящая Трабалистская партия сознательно спекулировала на антиимпериалистических стремлениях масс, пытаясь направить их социальную энергию в русло контролируемого «сверху» патриотического движения по типу популизма 50-х годов.

Реформаторская деятельность Ж. Гуларта и щедрая демагогия Трабалистской партии не смогли, однако, изменить боевой курс рабочего движения, привязать бразильский пролетариат к колеснице националистической буржуазии. Более того, именно в годы правления Ж. Гуларта рабочее движение приняло самые боевые формы и наиболее массовый характер.

Разумеется, было бы нелепо отрицать, что значительная часть трудящихся поначалу без колебаний шла за Гулартом и трабалистами. Особенно большой резонанс вызвала в массах смелая антипомещичья политика губернаторов М. Арайса и Л. Бризолы, принадлежавших к левым кругам Трабалистской партии. В принципе широкие слои населения поддерживали националистический курс Гуларта, но это вовсе не означало, что в стране установился «социальный мир». Напротив, классовая борьба еще больше обострилась, причем особенно активно и с боевых самостоятельных позиций выступил фабрично-заводской пролетариат, руководимый коммунистами.

Десятимиллионный пролетариат крупнейшей латиноамериканской страны продемонстрировал в эти годы свою социальную энергию. Особенно впечатляющие масштабы носила забастовочная борьба, неоднократно происходили общенациональные пролетарские выступления политического характера. Общее число стачечников выросло с 500 тыс. человек в 1959 г. до 3 млн. человек в 1963 г.^{54}

Одновременно с ростом рабочего движения особенно в северо-восточных районах страны резко активизировалось крестьянское движение. Большую политическую силу за короткое время набрали так называемые сельские лиги, объединившие в своих рядах бедных крестьян и батраков. Сельские лиги и их признанный идеолог Ф. Жулиан выступали за радикальные аграрные преобразования, и прежде всего за национализацию помещичьих земель. В поддержку этих справедливых требований активно выступил рабочий класс во главе с коммунистами, что способствовало укреплению союза рабочего класса с крестьянством.

В начале 60-х годов на политическую сцену выдвинулись бразильское студенчество и интеллигенция. В движение пришла вся многоликая масса городских средних слоев, которые явились главной социальной опорой буржуазно-националистического режима Ж. Гуларта.

Под давлением масс и патриотического общественного мнения правительство было вынуждено шаг за шагом двигаться вперед по пути реальных антиимпериалистических и антиолигархических мер. В конце 1963–начале 1964 г. сложились условия для возникновения единого демократического фронта, причем не против правительства, а в союзе с ним.

Бразильская коммунистическая партия, массовые демократические организации, левые профсоюзы выступали за мирный путь развития революции, стремясь создать широкий фронт, включая патриотические слои националистической средней и мелкой буржуазии. «Ультралевые» группировки встали на путь авантюристического подталкивания страны к гражданской войне против правительства Гуларта, рассматривая его как союзника империализма. Этот курс объективно был на руку внутренней и внешней реакции, вносил сумятицу и дезорганизацию в рабочее движение.

Благодаря выдержке БКП, ее правильной стратегии на укрепление единства демократических сил в начале 1964 г. были достигнуты первые успехи в борьбе за единый фронт и опубликована программа единых действий ряда демократических партий и организаций «для парламентской и всенародной поддержки реформы конституции и других актов правительства по проведению структурных преобразований в целях экономического развития и освобождения страны, а также улучшения жизни трудящихся классов»^{55}. Далее говорилось о том, что участники Народного фронта выступают за создание нового, подлинно патриотического правительства во главе с Ж. Гулартом.

Этот курс не на шутку встревожил внутреннюю и внешнюю реакцию, тем более что среди части бразильского офицерства и солдатской массы наметился поворот влево. Страна быстро приближалась к новому общенациональному политическому кризису, причем на этот раз широкие массы, прежде всего рабочий класс, действовали более самостоятельно и все явственнее выходили из-под контроля и влияния буржуазно-националистических вождей.

Под лживым флагом борьбы с «коммунистической опасностью» и защиты конституционного порядка реакционная военщина при поддержке империализма США стала лихорадочно готовиться к государственному перевороту с целью установления антинародной диктатуры.

В этих условиях националистическая буржуазия и прежде всего сам Ж. Гуларт трусливо капитулировали и фактически предали народ, сдав без боя власть реакционной военщине.

31 марта — 1 апреля 1964 г. в Бразилии почти бескровно был осуществлен военный переворот. Президент и его ближайшее окружение позорно бежали из страны. Власть взяла в свои руки военная хунта.

Так как рабочий класс и его партия накануне переворота находились еще на стадии накопления сил и были еще далеки от завоевания большинства трудящихся на свою сторону, то они сочли более благоразумным уклониться от вооруженной борьбы, вместо того чтобы принять бой в неблагоприятных для рабочего класса условиях.

Некоторые ультралевые авторы упрекают бразильских, а позже уругвайских и чилийских коммунистов за то, что те не выступили сразу же с оружием в руках против фашизма, а временно отступили. Оправдана ли была именно такая тактика? Практика показала, что это был единственно верный путь — путь организованного отступления с целью перегруппировки сил и продолжения борьбы. «С одним авангардом, — указывал В. И. Ленин, — победить нельзя. Бросить один только авангард в решительный бой, пока весь класс, пока широкие массы не заняли позиции либо прямой поддержки авангарда, либо, по крайней мере, благожелательного нейтралитета по отношению к нему и полной неспособности поддерживать его противника, было бы не только глупостью, но и преступлением»^{56}.

Именно с таких позиций, на наш взгляд, и следует подходить к оценке политической ситуации в первые дни военного мятежа в Бразилии.

Революционный авангард во главе с коммунистической партией морально и политически был готов к вооруженной схватке с реакцией, но реальных шансов на победу не было. Широкие массы, прежде всего крестьянство и мелкобуржуазные городские слои, не занимали тогда антифашистской позиции и не поддержали бы пролетариат. Они отнюдь не собирались с оружием в руках защищать буржуазное правительство Ж. Гуларта, которому во многом не доверяли.

С другой стороны, значительные группы населения были заражены антикоммунистическими предубеждениями и поначалу верили в то, что целью переворота является спасение Бразилии от «коммунистического заговора».

В прогрессивной исторической литературе преобладает мнение о том, что военные заговорщики и контрреволюция в целом не имели активной социальной опоры в Бразилии, а посему с самого начала рассчитывали лишь на силу армии. И это действительно так, но следует учитывать, что в первый момент довольно широкие слои населения в целом занимали позицию нейтралитета, пассивно наблюдая за ходом событий и не изъявляя желания с оружием в руках защищать буржуазную демократию. В такой обстановке бросать в бой один авангард, как к тому призывали ультралевые «герои-патриоты», означало бы совершить не только глупость, но и преступление. Глупость потому, что такая псевдопатриотическая позиция основывалась не на строгом и трезвом анализе политической ситуации, не на серьезном неответственном отношении к судьбам революции, а на взбудораженных чувствах и эмоциях, на субъективных желаниях и надеждах на благоприятный поворот объективного хода событий. Преступление потому, что единственным результатом выступления изолированного авангарда была бы его гибель, что, несомненно, крайне пагубно сказалось бы на долговременных перспективах революционного процесса. Одного геройства авангарда мало для возникновения глубокого и подлинно народного и массового движения антифашистского сопротивления. «Для этого, — по словам В. И. Ленина, — нужен собственный политический опыт этих масс»^{57}. Задача авангарда как раз и состояла в том, чтобы суметь постепенно подвести широкие массы, в большинстве случаев еще апатичные, неорганизованные, верящие антикоммунистической демагогии, к новому этапу борьбы, способному обеспечить победу.