Латинская Америка - революция и современность

— 3 октября 1968 г. в Перу было создано военно-революционное правительство во главе с генералом Веласко Альворадо, которое с самого начала вступило в острый конфликт с империализмом и олигархией;

— 11 октября того же года в Панаме при поддержке народа взяла власть в свои руки национальная гвардия под командованием генерала Омара Торрихоса;

— в октябре 1969 г. вооруженные силы с помощью масс установили националистический режим в Боливии (сначала главой правительства был генерал Овандо Кандиа, затем генерал Хуан Хосе Торрес);

— в феврале 1972 г. передовое офицерство, выражая интересы большинства нации, образовало патриотическое правительство во главе с генералом Гильермо Родригес Лара в Эквадоре;

— в декабре того же года их примеру последовало патриотическое офицерство Гондураса, президентом страны стал полковник О. Лопес Арельяно.

При активной поддержке или благожелательном нейтралитете масс мелкобуржуазная военная демократия этих стран сумела быстро и фактически мирным путем, без кровопролитной гражданской войны свергнуть власть реакционных проимпериалистических кругов и установить военно-националистические прогрессивные режимы.

В Боливии антиимпериалистическое правительство генерала Овандо Кандиа, а затем президента Хуана Хосе Торреса существовало недолго. В августе 1971 г. произошел военный переворот и к власти вновь пришли реакционные силы. В Эквадоре правление военных во главе с генералом Г. Р. Лара, хотя и занимало более умеренные позиции, сумело продержаться до января 1976 г. В Гондурасе патриотическое офицерство, предводительствуемое генералом Лопесом Арельяно, правило страной до апреля 1975 г. В Перу военно-революционный режим существовал также до 1975 г., а в Панаме до 1979 г., когда было образовано гражданское демократическое правительство.

По социальному содержанию, политической ориентации и форме государственного устройства это были своеобразные революционно-националистические диктатуры, выражающие интересы широких слоев населения — городских средних слоев, мелкой буржуазии, крестьянства, рабочего класса, студенчества, интеллигенции, служащих, а также антиимпериалистических групп местной буржуазии. Руководящие позиции в структуре новой государственной власти в силу ряда объективных и субъективных факторов заняли революционно-демократические силы, а именно военная интеллигенция и городские мелкобуржуазные слои. Организующим и ведущим ядром повсюду было прогрессивное офицерство, политически созревшее для решительных действий в защиту национальных демократических интересов.

В условиях политического и морального разложения традиционных буржуазно-помещичьих партий, с одной стороны, и относительной слабости рабочих и коммунистических организаций, с другой — левое офицерство, сцементированное кастовыми и патриотическими узами, выступило в роли самостоятельной политической силы со своей собственной националистической платформой и идеологией, со своей четкой организационной структурой в центре и на местах.

Военно-националистические режимы в своеобразной форме выразили переход к новому соотношению классовых сил в обществе, к новой структуре отношений с империализмом в пользу национальных интересов и укрепления государственного суверенитета.

Достижение этих целей первоначально было осуществлено путем верхушечных военных переворотов. Однако эта традиционная для Латинской Америки форма решения вопроса о политической власти приобрела совершенно иное, новое содержание. Смелая реформаторская политика военно-националистических режимов, и главное — постепенное включение в процесс общественной перестройки широких слоев трудящихся, прежде всего рабочего класса, придали политическому курсу развития подлинно антиимпериалистический и антиолигархический революционный характер.

На определенном этапе в Перу открылась реальная возможность перехода к серьезным антикапиталистическим преобразованиям, к ориентации на социализм. Однако изменение в расстановке классовых сил и нерешительность мелкобуржуазной военной демократии, предательство средней буржуазии и части офицерства не позволили воплотить эту возможность в жизнь. Тем не менее военно-революционные правительства в Перу и Панаме и в меньшей степени в Боливии, Эквадоре и Гондурасе осуществили важные общественные преобразования: покончили с латифундизмом, национализировали природные богатства, укрепили позиции государственного сектора, обеспечили проведение независимой внешней политики.

Все это привело, причем чаще всего вопреки желанию националистического офицерства, к сдвигу в общественном сознании, способствовало приобщению масс к активной политической жизни. В итоге пробудилась огромная социальная энергия трудящихся, возросло их сознательное стремление к новой жизни.

В этой связи особый интерес представляет политическая стратегия коммунистических партий, опыт сотрудничества левых сил и армии на разных этапах борьбы.

В оценке военно-революционного национализма коммунисты исходили из ленинского анализа мелкобуржуазного революционаризма как своеобразного и противоречивого явления. В своем большинстве низший и средний состав офицерского корпуса имел мелкобуржуазное происхождение, сравнительно высокий уровень общей и профессиональной культуры и органически переплетался с местной гражданской интеллигенцией. Конечно, было бы ошибкой приписывать всему прогрессивному офицерству мелкобуржуазное происхождение, часть офицеров-патриотов вышла из среднебуржуазных семей, а в Перу и Эквадоре многие военнослужащие до службы в армии относились к сравнительно бедным слоям населения, проживали в небольших городах и сельской местности. Их материальное положение мало чем отличалось от жизни простого народа, хотя они и носили офицерские мундиры.

Социальное происхождение и общественный статус военной интеллигенции наложил свой отпечаток на мировоззрение и настроения патриотических групп латиноамериканского офицерства. Их идеология носила в целом антиимпериалистическую и антиолигархическую окраску, но не выходила за рамки традиционного реформизма. Лишь незначительная часть военных революционеров-демократов склонялась к отрицанию капитализма как системы и выступала за радикальные преобразования в экономике и политике.

Некоторые руководители военно-националистических режимов (В. Альварадо, О. Торрихос, X. Торрес) признавали необходимость перехода в будущем к социализму, хотя понимали его по-своему, а именно как особую национальную форму прогрессивного, свободного и демократического общества. В большинстве случаев ими выдвигались иллюзорные и искусственные модели будущего, в котором причудливо сочетались буржуазно-этатические и общинно-коллективистские начала.

Однако главным достоинством военно-революционного национализма, его стержнем являлись не утопические планы полусоциалистического будущего, а позиция боевого антиимпериализма, страстное стремление к экономическому и политическому обновлению существующего строя в интересах нации и социального прогресса.

Ахиллесовой пятой этой идеологии был ее элитарный характер, определенное высокомерное отношение к массам, неверие в их способность самостоятельно участвовать в политических процессах. Значительная часть офицерства исходила из мессианской концепции новой власти, которая ввиду отсталости масс была якобы призвана даровать народу освобождение и прогресс сверху и таким путем без широкого участия масс добиться поставленных патриотических целей.

Такая позиция приводила, как правило, к негативному отношению к рабочему движению и политической деятельности коммунистических партий и левых профсоюзов. В ряде случаев были предприняты даже репрессивные меры против коммунистов, которые в сознании многих военных антиимпериалистов представали «врагами нации», «агентами международного коммунизма», силой, которая вела к расколу общества.

Такая линия нанесла серьезный ущерб развитию революционных процессов и в конце концов привела к перерождению военно-националистических режимов в военно-реакционные, проимпериалистические диктатуры. Такой попятный процесс под прямым влиянием монополий США и сил внутренней реакции произошел сначала в Боливии, а затем в Гондурасе, Перу и Эквадоре.