Латинская Америка - революция и современность

В условиях сложной политической ситуации и глубокого экономического кризиса Коммунистическая партия Аргентины выдвинула стратегию борьбы за создание национально-демократического фронта снизу путем развертывания единства действий в защиту неотложных, жизненно важных требований трудящихся. Линия на союз демократических сил дала свои результаты, способствовала политизации широких трудящихся масс. Этот процесс резко активизировался под влиянием Кубинской революции. В 1960–1961 гг. произошел существенный сдвиг влево, стало быстро набирать силу забастовочное движение, укрепилась тяга к единству, хотя преодолеть раскол в профсоюзах так и не удалось.

Раскол в профсоюзах явился серьезным тормозом на пути развития рабочего движения. Тем не менее вопреки правым профлидерам трудящиеся сумели развернуть активные забастовочные действия. За семь лет после победы Кубинской революции (1959–1965) общее число забастовщиков превысило 50 млн. человек^{118}. Такого размаха Аргентина никогда раньше не знала. Стачечное движение временно снизилось лишь в годы военной диктатуры. Этому способствовало и то, что видные перонистские руководители, вопреки собственным утверждениям о «защите демократии и справедливости», фактически капитулировали перед военщиной и всячески сдерживали боевой пыл трудящихся.

В отличие от беспринципных перонистских руководителей народ быстро разобрался в классовом характере военной диктатуры. В декабре 1966 г. была проведена первая всеобщая забастовка в защиту демократии. В выступлении участвовало более 4 млн. рабочих и служащих^{119}. Военные власти всей силой обрушились на бастующих. В августе 1967 г. был принят декрет «О защите от коммунизма», поставивший КПА вне закона. Забастовки запрещались, за участие в них грозило тюремное заключение сроком от 4 до 10 лет.

Однако репрессии не сломили волю рабочего класса: 1 марта 1967 г. вспыхнула вторая всеобщая забастовка, в которой участвовало более 1 млн. рабочих и служащих, но и она была жестоко подавлена.

Тем не менее классовая борьба за восстановление демократии продолжалась. Преодолевая все препятствия, коммунисты развернули активные действия в профсоюзах, более гибкие формы приобрело их сотрудничество с левыми перонистами. По инициативе КПА в стране стали действовать новые массовые прогрессивные организации — «Движение в защиту демократии и прав человека», «Движение в защиту национальных богатств», «Движение солидарности с Вьетнамом» и др.

Сложная экономическая и политическая ситуация привела к тому, что в рабочем и особенно профсоюзном движении отчетливо выделилось три течения:

1) соглашательское, капитулянтское (так называемое «новое мление») во главе с реакционными профсоюзными боссами;

2) сторонники «диалога» с военным режимом;

3) антидиктаторское движение во главе с коммунистами и левыми перонистами.

Разногласия в рабочем движении и недовольство соглашательской политикой правого руководства перонистской партии привели еще в начале 60-х годов к появлению ультралевого движения «монтонерос», развернувшего террористические акты. В подпольные группы движения («командос») в основном входило радикально настроенное перонистское студенчество. Движение «монтонерос», хотя формально и исходило из тезиса о «революционной народной войне», на деле было оторвано от народа. Многочисленные убийства высших должностных чиновников, полицейских и генералов, взрывы, захват заложников и подобные террористические методы не могли, конечно, служить эффективным средством борьбы с диктатурой и не поддерживались массами. Более того, терроризм «монтонерос» был использован реакцией для усиления антикоммунистических и антидемократических акций.

В годы военной диктатуры пролетариат Аргентины, широкие слои городских и сельских трудящихся вели упорную и многообразную борьбу в защиту своих прав и свобод, отказываясь прислуживать реакционной военщине. В итоге общенародного сопротивления диктатура не сумела создать прочной социальной опоры и держалась у власти силой штыка.

Развитие массового демократического и рабочего движения в настоящее время крайне затруднено: стачки запрещены, деятельность прогрессивных политических и профсоюзных организаций приостановлена, в стране постоянно сохраняется осадное положение. Однако, учитывая борьбу различных течений в правительстве и армии, Коммунистическая партия Аргентины выступает за диалог с правительством и за поиски путей к достижению «национального демократического соглашения» с целью образования нового военно-гражданского правительства. Благодаря героическим усилиям коммунистов после некоторого спада стачечная борьба в 1977–1978 гг. вновь приобрела массовый размах (около 15 млн. человек).

Аргентина уже в течение ряда лет переживает период социальной и политической неустойчивости, являющейся результатом проведения политики в интересах империалистических транснациональных корпораций, в ущерб интересам народа, трудовых масс.

Ради этого подавлялась нормальная деятельность профсоюзов, политических партий, общедемократические свободы. Все это оставило глубокие раны на обществе и вызвало сильное недовольство широких прогрессивных слоев общества — от рабочего класса и трудового крестьянства до средних слоев и части национальной буржуазии.

«Ныне речь идет о том, — говорил на XXVI съезде КПСС Генеральный секретарь Коммунистической партии Аргентины Атос Фава, — чтобы придать этому недовольству более четкие, организованные формы, чтобы заставить услышать и уважать волю большинства. Вот почему мы ищем пути для достижения демократического национального согласия, объединения всех общественных, профсоюзных, политических, религиозных и светских, гражданских и военных сил, борющихся за обновленную, демократическую и миролюбивую Аргентину»^{120}.

Подъем революционного движения в Уругвае

В соседнем с Аргентиной Уругвае в рассматриваемый период рабочее и массовое демократическое движение развивалось в более благоприятных условиях. Пролетариат в этой стране не был так расколот, как в Аргентине, отличался высокой территориальной концентрацией (три четверти всего рабочего класса сосредоточено в столице Уругвая — Монтевидео), не испытывал такого сильного влияния буржуазно-реформистского национализма, каким пользовался перонизм в Аргентине. Более устойчивыми в Уругвае до переворота 1973 г. оставались и буржуазно-демократические порядки, что открывало определенные возможности для развития рабочего движения и легальной политической деятельности коммунистической партии, прогрессивных профсоюзов.

В этих условиях на протяжении сравнительно длительного времени (1959–1973) в Уругвае наблюдалось устойчивое поступательное развитие революционного процесса, во главе которого уверенно выступал рабочий класс.

Объективной основой развития классовой борьбы и антиимпериалистического движения являлся глубокий социально-экономический кризис и обострение противоречий между трудовыми слоями народа, с одной стороны, внутренними и внешними реакционными силами, с другой. Основным противоречием этого периода стал антагонизм между рабочим классом и местным крупным капиталом, стремящимся с помощью империализма США путем резкого усиления эксплуатации трудящихся обеспечить переход на рельсы государственно-монополистического развития.

Как указывал Первый секретарь ЦК Коммунистической партии Уругвая Р. Арисменди, основные высоты государственной власти в Уругвае в начале 60-х годов заняла «олигархия крупных монополистических буржуа — финансовых, промышленных и торговых, а также латифундистов, причем главным действующим лицом стал банкир»^{121}.

Перед рабочим классом и его партией встала задача максимальной мобилизации прогрессивных сил страны на борьбу против реакционной политики крупного капитала, за демократическое обновление страны.