Лечить нельзя помиловать

До смерти побледневший капитан пулей влетел в кабинет, едва не внося меня на руках. Захлопнув за собой дверь и заглушив ее заклинанием, эрл Клод грязно выругался и пошарил рукой на поясе, отыскивая походную фляжку. Он еще и алкоголик, помилуй Авиценна. А розовый веник недурно пахнет, ненавязчиво и свежо. Ладно, очко капитану за антураж и реквизит, но штраф за исполнение и расточительность – такое зрелище бесплатно показал.

– Хуже, чем в кошмарах, – тяжело выдохнул мужчина. – А вы, эрла, мегера. Извините за прямоту.

– Правда? – просияла я, опуская букет в кружку с водой. – Спасибо. Знаете, как угодить даме.

Заведу блокнотик для пометок «Плюсы и минусы эрла Алеона Клода как потенциального супруга и импотенциального любовника» и продам за дорого следующей горемыке.

Пора выгонять гвардейского фазана. Через сорок минут придет пациент похвастаться своей новенькой межпозвоночной грыжей, и до его прихода нужно успеть перетрясти дежурный медицинский саквояж на предмет упущений. А после отправиться в обход по домам: целых семь младенцев ждут, когда тётя-лекарка придет полюбоваться на их пухлые щеки. Неонатологов в королевстве не было, как и участковых педиатров, однако мои роженицы категорически приветствуют послеродовую инспекцию. Осмотреть, оценить, обрадовать – три «О» патронажа новорожденных. И по возможности зарядить каждую мамочку хорошей дозой бодрости и спокойствия напрямую через кожные покровы.

Несмотря на мою принципиальную лекарскую специализацию – хирургия, акушерство и травматология, – большинство пациентов приходят с однотипными хроническими жалобами. «Хорошо, что есть врачи. Плохо, что у них есть работа» – именно так можно описать каждый трудовой день. Сегодняшняя среда скучна на врачебные подвиги: ни операций, ни сложных переломов. Плохо? Да отлично! Пусть накачивать молодых мамочек бодростью и убирать постакне с лиц подростков скучно, но я готова скучать каждый день.

– Тогда позволю себе обрадовать вас снова, – ехидно отозвался капитан. На стол лег белоснежный конверт с золотистым сургучом и сушеными цветами под ним. – Пригласительный билет на ежегодный королевский бал в честь богини Ахавы.

– Здорово.

Превосходно, если быть откровенной. В субботу я планировала хорошенько отдохнуть, пользуясь праздником, и выспаться «на все деньги». А проснувшись, притащить в постель коробку шоколада и учебник по клинической флебологии. И обязательно зашторить окна, запереть дверь и повесить снаружи табличку «Штатный патологоанатом. Только ногами вперед». А если гвардейский фурункул за весь день не покажется, я сердечно назову день Ахавы лучшим праздником.

– Будьте готовы к трем часам дня. Я заеду за вами ровно в пятнадцать-ноль-ноль.

– Что? – э-э-э, мы так не договаривались. – А я тут при каких палатах?

– Приглашение на имя маркиза Клода со спутницей, – невозмутимо выдал смертник. – И раз вы моя невеста, то обязаны предстать перед двором.

А… А за его убийство меня наградят? Две войны не смогли ушатать капитана, нанятые киллеры промазали из всех стволов, недоброжелатели кусали локти. Но у них отсутствовала должная мотивация. Зато у меня ее хоть отбавляй, вместе с небольшим сюрпризом для охамевшего колдуна. Любезность за любезность, половой демократ.

– Я не смогу пойти на бал. Уважительная причина – останусь ухаживать за инвалидом благородного происхождения.

– Каким еще инвалидом? – настороженно спросил Алеон, что-то заподозрив. Но среагировать не успел.

Шагнув к капитану с ласковой улыбкой, я доверчиво положила ладонь ему на грудь. Фьить! Мужские колени подогнулись, и парализованный маг стёк на пол, дикими глазами пялясь на меня снизу. Р-р-р-р, фазан ощипанный! Онемевшая нижняя половина капитана бесчувственной колодой растеклась по паркету, не позволяя ему подняться, в то время как туловище выше ребер издавало гневные звуки.

– Повторите-ка еще раз, что я обязана?

– Жить долго и счастливо, – грустно моргнул маркиз, отринув бесполезные попытки подняться. – Эрла, я передумал. Не заслуживаю счастья в вашем лице. Еще успеваю стать монахом?

– Скит будет вам к лицу, – благосклонно кивнув, я вывела из организма капитана токсин, помогая ему встать.

И вовремя, потому как в запасе оставалась пара минут, пока организм мага не справится с ядом сам.

С легким стоном подвигав коленями, Алеон прошептал коротенькую молитву и забрал конверт обратно. И лицо печальное-печальное сделал, как у больного пиелонефритом: в глазах вселенская тоска, губы скорбно поджаты и складка на лбу укоризненная. Мол, хотел, как лучше – подобрать безродную, отмыть, вывести в люди, а она нервно-паралитической заразой по печени. Только стратегическая хитринка в глазах, прикрытых ресницами, не дает поверить, что капитан правда обиделся.

Поразительно живая мимика для военного. Да весь маркиз досаждающе живой: злится, грустит, улыбается, язвит, пугается. И неимоверно меня раздражает.

– А мне говорили, вы жалостливая, – прыснул он, не получив реакции. И что смешного? – Ладно, эрла, давайте баш на баш: вы идете со мной на бал, а я прямо там оформляю вам пропуск в королевскую библиотеку. С уровнем доступа класса «Профессионал» для закрытых секций со спецлитературой.

Ух ты! Даже в городской библиотеке к специальной литературе можно подобраться только по партийному билету, предъявив «книжному таможеннику» лицензию на оказание медицинских услуг. А королевской читальней имеют право пользоваться только благородные: общей секцией – все дворяне, закрытой – эрлы конкретной профессии. Например, целителя никогда не пустят в секцию с литературой, посвященной тонкостям изготовления и укладки противопехотных мин. А управленцу и политику, будь он хоть три раза благородный эрл, не видать учебников по гастроэнтерологии. И уже в субботу пропуск в библиотеку будет у меня в кармане? Да здравствует кумовство и социальный лифт!

– Вы всегда радуетесь с каменным лицом? – странным голосом спросил Алеон. – Ни разу не видел, чтобы вы полноценно улыбнулись.

– Улыбка – это сервис, господин хороший, он оплачивается отдельно. А вы ко мне ходите, как в государственную поликлинику: пособачиться и покачать права. И я не радуюсь, а взвешенно оцениваю перспективы.

Отдохнуть хочется просто зверски. На пятницу записаны пять новых миссис, решивших увековечить себя в потомках. И обязательно в предпраздничном угаре кто-нибудь отравится несвежей выпивкой, подерется за последний букет, получит нервный срыв, пытаясь выбрать подарок, и однозначно огребет неприятностей от пьяных фениксов где-нибудь в проулках. Каждый год одно и то же. Еще и время поджимает, опять не успеваю поесть. Традиция незыблема и нерушима.

– На субботу записаны пациенты? – неправильно оценил мои колебания эрл.

– Нет, – постно ответила я, отгородившись ежедневником. На листе значилось «Выходной». – В субботу приема нет. Но я должна дежурить! Мало ли, кому в праздничной толпе любимую мозоль отдавят.

А в ночь на воскресенье обязательно придет пара гвардейцев, пострадавших во время патрулирования. И… И я вовсе не хочу идти на этот бал. Имею право, как безродная иномирянка – не хватало лечить от косоглазия благородных, пытающихся во всех деталях рассмотреть первую невесту маркиза Клода. Суетно это.

Однако капитан неведомым образом догадался о мыслях злобной лекарки.

– Неужели вы никогда не мечтали побывать на балу?

Я отчего-то смутилась, случайно отведя глаза. Пожалуй, раньше мне было любопытно поглазеть на натуральную аристократию, не запачканную синтетическими заменителями. Кто не фантазировал оказаться на месте Наташи Ростовой? Но с таким же успехом можно мечтать попасть на тусовку к Абрамовичу или Рокфеллерам. Признаться откровенно, я слабо представляю, что это за зверь – королевские танцульки. Его Гвардейшество, даром, что маркиз, абсолютно не производит впечатления зажравшегося дворянина. Подумаешь, запонки с бриллиантами, и кольца скупает, не глядя. В остальном – среднестатистический обнаглевший кот: наглый, требовательный и приходит, когда вздумается. Однако обманываться глупо, наверняка дворянские сливки общества окажутся прокисшими.