Лечить нельзя помиловать

– Вы не дебютантка, – недовольно прокомментировал Клод. – Выберите другое.

Да чтоб тебя! Не время кривить морду, обед не резиновый. Однако сейчас даже времени поскандалить толком нет, ибо каждый новый образ надевается в четыре служебные руки не меньше семи минут. И почему я не могу пойти в халате? Медики – создания военнообязанные, следовательно, по уставу могу явиться в форме с фонендоскопом вместо ордена. Еще три платья забракованы сразу: слишком яркие и пестрые, украшены блестками и перьями. Полная безвкусица, как по мне.

– А это что?

Слоняясь по салону от скуки и ожидая следующую партию красно-розового безумия, я наткнулась на край спрятанного одеяния. Его запихнули меж оранжевых корсетных монстров, от которых рябило в глазах. Тем нежнее и приятнее выглядела лавандовая ткань. И на ощупь очень нежная.

– Это прошлогодняя модель, – отмахнулась хозяйка. – «Сиреневая заря», коллекция ушедшего года. Прямой силуэт, спущенные плечи, домашний фасон.

– Почему домашний?

– Вшитый мягкий корсет, – не оборачиваясь, бросила женщина.

Так это же праздник! «Домашнее» платье село, как влитое, комфортно обтянув грудь и мягким водопадом спустившись к туфлям. Дышится свободно, выглядит чудесно, а что не попадает в цветовой дресс-код…

– Почему не попадает? – страшно удивился Клод. – Оно же розовое.

Точно, притворюсь дальтоником. «Оно лавандовое», – пискнула хозяйка, но замолкла под двойным красноречивым взглядом. Замечательно, берем это. Остался только один животрепещущий вопрос:

– А паллиативные операции в нем можно проводить?

Грудастая кутюрье опешила и бросила опасливый взгляд на Клода, отпрянув в его сторону.

– Алевтина, – чуть устало подал голос капитан.

– Ладно-ладно. Я не понимаю вашего настроения. Неужели на королевском балу никому срочно не понадобится вырезать чирей?

– Это бал, эрла, – маг закатил глаза, на весь салон сомневаясь в моих умственных способностях. – Все аристократы имеют личных лекарей, к которым обращаются по мере необходимости. Любой дворянин скорее покинет праздник, если боль острая, чем будет цеплять в толпе незнакомую целительницу и катить к ней свои болячки.

Все так говорят, а потом в темных углах с симптомами ОРВИ пристают.

С украшениями вышло еще проще. Заехав в ближайший ювелирный магазин, его благородие просто махнул рукой, кинув продавцу: «Как обычно», и вышел на улицу подышать свежим воздухом. От конечного чека у меня слегка запершило в горле, но Клод, не глядя, достал чековую книжку, велев ждать его снаружи. О-ла-ла, да меня за такого «жениха» на кусочки разорвут и сшивать не станут.

Дорога домой заняла чуть больше времени из-за каретной пробки на выезде. Пока разобрались, кто в очереди родовитее, пока развернули экипажи, пока полюбовались на безобразный скандал двух аристократок, время начало поджимать. Но стоило раздраженному Алеону высунуться в окно и пожелать дамам хорошего дня, как обе скандалистки растеклись липкими лужами: «Ах, маркиз!» и уступили путь. Но женское обожание не подняло капитану настроение.

– Срежем через Сад Единства, – внезапно решил он.

– Только сделаем крюк. У меня запись через восемь минут, нужно торопиться.

– Я сказал, через сад, – внезапно обозлился мужчина. – Эй, кучер, поворачивай на «Единство»!

Печенки-селезенки, этак мы до заката будем пробираться по кривому, почти горному серпантину, коим являлась дорога через городской парк.

– Вы сегодня выпили чашку злобы вместо кофе?

Мрачный капитан замер, перестав агрессивно выбивать пальцами барабанную дробь. В серых глазах сверкало недовольство, явно преследующее Алеона с самого утра. На его счастье, причиной раздраженности была не я. Но я от нее страдала! А потому имела право знать.

– Извините, – нехотя бросил он. Сведенные судорогой плечи опустились. – Бесчестно срывать свой гнев на окружающих. Приношу свое искреннее сожаление.

– Расскажете?

– Моей семье стало известно о болезни, – побелевшие пальцы вцепились в ручку кареты. – Проклятье! Мне тридцать два года, а я вынужден краснеть перед отцом, как мальчишка. Ненавижу слухачей, доносящих главе рода обо всем, что делает младшее поколение.

– Вы живете в родовом поместье?

– Нет, конечно, – усмехнулся маркиз. – Я желаю сохранить остатки нервов. В семнадцать лет моим домом стала казарма, потом – военный лагерь, а в двадцать пять, переведясь в столичную гвардию, пришлось купить здесь особняк. Мы, кстати, мимо него проезжали. Но это не мешает моим родителям дистанционно пытаться командовать отпрыском. Хоть за подвигами уезжай, – горестно махнул рукой он.

Вернув надежду всея Принс-Пайот на рабочее место, капитан скомкано попрощался и уехал, пообещав завезти покупки на домашний адрес и передать Женевьеве. Интересно, можно ли обменять помолвочное кольцо на пирожок с мясом? Есть хочется страшно. Вот бы кто-нибудь остановил время, накрыл стол и сказал: «Садитесь жрать, пожалуйста». Может, успею попить чаю с конфетами?

– Эрла! – дверь распахнулась от мощного пинка. – Кто здесь эрла Алевтина?

– Я, – лаконично кивнула головой, вытирая чистые руки салфеткой. Не успела. – Чем могу быть полезна?

На пороге диким мустангом подпрыгивал незнакомый мужчина. Невысокий, с небольшими залысинами и полубезумным взглядом, посетитель задыхался от эмоций. Скажете, кошмар? Ха, обычные лекарские будни.

– Никакого аборта! – грозно заорал он, будто я прямо сейчас подкрадываюсь к нему с инструментами.

Путем нехитрых логических операций ситуация несколько прояснилась.

– Мистер Найтингейл?

– Да! А вы… Вы… Не смейте приближаться к моей жене!

Жена обнаружилась за спиной разъяренного мистера. Анжелина дрожала, как осиновый лист, и несмело дергала супруга за рукав, что-то сбивчиво объясняя. Н-да, кто-то сомневался в персоне виноватого? Когда меня посещают наивные мысли, что проблемы пациентов – это их ответственность, жизнь подкидывает мне зеркало. На, мол, посмотри, на кого накатают жалобу при любом раскладе. А в зеркало я сегодня налюбовалась вдоволь.

– Даже во время родов?

– Что? – сбился плюгавый обвинитель.

– Рожать, говорю, будете у другого лекаря?

– Да!.. То есть нет!.. Анжелина? – мистер беспомощно оглянулся на супругу.

– Генри! – несчастным голосом вскрикнула миссис. – Эрла Алевтина тут ни при чем! Это была моя идея.

– Твоя? – потрясенно переспросил мужчина.

Закономерно сомневаясь в успехе предприятия, миссис Найтингейл решила подкатить к супругу с просьбой прогуляться к целителю и дать формальное согласие на процедуру в самый вальяжный момент – сразу после обеда. По малодушной задумке женщины, раздобревший муж не захочет тащиться на другую улицу и уж точно не станет вникать в детали лечения. Потрясающе, да? Однако супруг, не будь дурак, решил побаловать жену вниманием и подробно выспросил, куда и зачем они идут. И, обалдев от двойных новостей – о беременности и о её прерывании, – взял разгон с места в карьер, несясь покарать злобную лекарку-детоубийцу.

Классика.

– Значит, ребенка оставляем?

– Да! – потряс кулаком он. – Лина, даже не думай об аборте! Мы наймем самую лучшую служанку только для тебя! И никаких больше ведер с водой, поняла? Скажи, когда рожать, я возьму отпуск. А услышу еще раз об этой пакости… Не смей вредить нашему сыну!

– Генри, – прошептала пациентка, заливаясь слезами, сквозь которые расцветала широкая улыбка.

Фух, ну и денёк! Где там мой сейф с шоколадками и валерьянкой?