Лечить нельзя помиловать

– Да, – с гордостью продолжила розочка. – По две бутылки лимонада в день, потому что в кислом больше витаминов.

– И порядка десяти граммов рафинада на стакан. Нурика, вам не говорили, что большое количество сахара вредно для организма?

К моему огромному изумлению оказалось, что сахар в напитках – не сахар. Это мне втолковала мисс Инкаст, горячо доказывая, что газированная вода не задерживается в желудке, а сразу выходит наружу вместе с тонной углеводов, забывая отложиться на бочкaх. И если на бутылке написано, что лимонад полезен для здоровья, значит, никакого вреда от пары-тройки литров быть не может, одно благо.

– А дядю вы просвещали о пользе лимонада? – к концу лекции у меня отчетливо дернулся глаз.

– Разумеется, – просияла девушка. – Кстати, он передал вам записку. Простите, забыла отдать сразу.

«Мы устали сдавать стеклотару» – гласила записочка мелким почерком. Суду всё ясно. Мягкосердечные родственники не нашли способа повлиять на пристрастие девочки к газировке и отправили ее ко мне, чтобы злая тетя-лекарка вправила юнице мозги. Ох, как бы пригодился сейчас эндоскоп! Но лекари же за гуманность, за милосердие, за доброту и сострадание.

– Ай!

– Терпи, – сурово отрезала я. – Любишь лимонад натощак – люби и рефлюкс с панкреатитом.

Исцеление хронических заболеваний в период обострения всегда сопровождается болью. Чем запущеннее случай, тем сильнее магия пнет больного, воспитательными оплеухами взывая к разуму. Сначала я терялась, не понимая, почему пациенты с переломами даже не моргают, а больные с циррозом печени воют белугой, стоит магии коснуться поврежденного органа. Оказалось, что целительский дар умнее людей.

Хныкающая Нурика беспокойно завозилась, чувствуя жжение в области желудка, и тихонько заскулила. А кто сказал, что будет легко? Цену узнаешь – вообще офигеешь. Совесть не позволяла драть три шкуры с внезапных пациентов: попавших в аварию, раненых гвардейцев, сердечников или врожденных инвалидов. Еще на Земле мне было стыдно перед людьми, случайно попавшими в беду и вынужденными платить круглые суммы за здоровье. Другое дело – глупцы, устраивающие харакири своему благополучию. Дымишь, как паровоз, и жалуешься на боль в легких? Пройдите в кассу. Сидишь на монодиете и страдаешь от выпадения волос? Тряси кошельком. Лечишь простатит перцовыми примочками вместо лекарств по рецепту? Бог тебе судья.

– Откуда же я знала, что нельзя пить газировку? – прохныкала розочка.

– Тебя предупреждали родители, – напомнила ей, стряхивая с ладоней чужую болезнь. – И я лично составляла бесплатные брошюры с рекомендациями по здоровому образу жизни. Они лежат в каждом магазине, школе, госпитале и газетных лавках. Там крупным по белому написано: чрезмерное употребление сладкого вредит здоровью.

Ибо сначала просвещение, потом – ответственность. Глупо злиться на подростка, подхватившего хламидии, если ему никто не рассказывал о половых болезнях. Преступно молчать о последствиях распространенных социальных проблем. Поэтому три года назад я выбила себе лицензию на осуществление просветительской деятельности в вопросах медицины и здравоохранения, честно выполняя самовзваленные обязанности: устраивала благотворительные лекции в школах и университетах, добрым словом и жестким взглядом наставляя подрастающее поколение.

– Ступай, дитя моё, и больше не юродствуй. Пей обычную воду, ешь три раза в день, и будет тебе счастье. А продолжишь разорять родителей походами к лекарю по собственной беспечности, следующий прием начнем с клизмы. Витаминной, как ты любишь, – я ласково пообещала девчонке, шлепая печать на листе рекомендаций.

Пошедшая алыми пятнами Нурика поклонилась в пояс, оставила на столе мешочек с золотыми и попятилась к двери. Часы показывали без пятнадцати три. Н-ц, вот досада, следующий пациент ждет за дверью не меньше пяти минут. И пробиться не может – на кабинете звуконепроницаемое заклинание, защищающее тайну исповед… Тьфу, врачебную тайну от подслушивания. Хотя, видит Парацельс, иногда действительно исповедь!

– Позови следующего.

– Ага, – пискнула девчушка, выскакивая на улицу.

Следом назначено пекарю из соседнего дома. Мужчину беспокоил отит, который мы успешно вылечили еще позавчера, а сегодня – повторный прием и выдача профилактической мази. Как истинно вредная лекарка, я глубоко убеждена, что пациент обязан приложить усилия для лечения своей проблемы. Не ворваться, закинуть ноги на стол и потребовать волшебную таблетку, а позаботиться о своем здоровье. Прочувствовать, так сказать, бремя ответственности за выданное богом тело.

Но в кабинет зашел отнюдь не пекарь.

– Вы! – взревели на пороге. – Как вы посмели?!

Вах, какой бас. Неизвестный, но громкий джентльмен, пользуясь моим положением – за столом, спиной к двери, – саданул кулаком по дверной створке и обвинительно заорал:

– Эрла, это ваша вина!

Опять кого-то вылечила на свою голову. Что ни день, то новые жалобы. Тяжело вздохнув и на всякий случай призвав мощное седативное в ладонь, я с уничижительным взглядом обернулась к крикуну. Ба, знакомые все лица! Бесспорно, злые, но, положа руку на сердце, симпатичные. И темная челка романтично прикрывает гневные глаза.

На пороге скромной врачебной обители застыл разъяренный капитан Клод, обличительно тыча в меня пальцем. Беднягу трясло от бешенства, перекрывшего вентиль благоразумия.

– Ты не целитель, а ведьма! – взбешенно прошипел он, делая решительный шаг ко мне.

Глава 4

– Я вас засужу!

Спустя две минуты неразборчивых обвинений и угроз королевский гвардеец смог выдавить из себя членораздельную речь. Я с исследовательским интересом наблюдала за перепадами солдатского настроения, подперев подбородок кулаком. Его благородие то рычал, как рехнувшийся берсерк, размахивая руками, а то принимался шумно дышать, успокаивая внутренних демонов. Но больше всего мне понравились отвисшие челюсти прохожих, с упоением слушающих обвинения. Ай, приз зрительских симпатий уходит в армию!

– Ваша магия, эрла Алевтина, отняла у меня самое дорогое, – срываясь на отчаянное рычание, выдал капитан Клод. – Самое ценное и любимое.

Молодец, выдюжил и совладал с языком. Удивительно, что эрл-капитан – важная персона при королевском дворе – нашел время почтить скромную лекарку своим присутствием. Разве что жмыхнуло мужика не по-детски, из-за чего гвардеец прискакал сюда с выпученными глазами и душевной обидой. Собственно, так оно и есть.

Выглядел Его Грозное Гвардейшество отлично: ноги приплясывали от негодования как родные, никаких следов лихорадки и минувшей гангрены. Только красный – вот-вот удар хватит, но производственные огрехи неисчислимы. И капитанская форма ему идет, синий камзол явно сшит на заказ, в отличие от экипировки младших офицеров. Если откинуть врачебную этику и посмотреть сквозь пальцы – вполне здоровый придворный кавалер, покоривший не один десяток мамзелей. И сопровождавший его отряд оборотней не выказывал беспокойства, дисциплинированно оставшись снаружи.

– Сочувствую.

– Ах, вы мне сочувствуете?! – из глаз капитана посыпались искры, и запахло жареным. – Тогда сразу приходите на похороны, ибо дальше так жить нельзя!

Все так говорят. А потом притираются, привыкают и уменьшают количество проклятий, щедро отсыпаемых мне каждый день. На секунду стало совестно: люди, просившие использовать талант, кардинально меняют свои и без того несчастливые жизни. Но, помня полуразложившиеся, гниющие ноги, на провокацию и обвинения поддаваться не собираюсь. Жизнь – не медовый пряник, что бы там ни говорили «обманутые дольщики», рассчитывающие на халявное здоровье. Боги знают, что брать взамен, их не выйдет обмануть.