Лечить нельзя помиловать

– А что вы любили больше всего?

– Женщин, – ядовито произнес капитан.

Я обомлела. Батюшки-светы...

– Эрла! – взбесился мужчина. – Не в этом смысле! Верните все как было, у меня завтра свидание!

Фух, страшно, но не критично. Могло быть куда хуже, и тогда меня побили бы все красавицы Порт-о-Фердинанда. Можете не верить, но у обычного лекаря нет времени на пристальную слежку за столичными пересудами. Однако похождения капитана Клода настолько знаменательны, что не хочешь – а всё равно наступишь в сплетню, стыдясь и отплевываясь от интимных подробностей. И не отмоешься потом! О нем мечтали все: от королевы до поломойки, словно видели перед собой неразменный пятак, а не обычного мужчину. Я их не осуждаю, моё дело – лечить последствия женских фантазий, гребя деньги лопатой. Хоть признательную открытку столичному жиголо шли – он мне кассу каждый месяц делает.

Алеон Клод частенько гарцевал по улицам города верхом на гнедом жеребце. Горделивый взгляд, благородный профиль, именитые маги в роду – хоть сейчас под венец. И вместе с внушительным списком достоинств, его благородие виртуозно избегал брачных обязательств, выходя сухим из каждого романа. К чести дворянина, ни разу не обещал жениться, даже сумасбродные помолвки не заключал, бросая к ногам новой возлюбленной помолвочное кольцо и свою фамилию. Чем вызывал досаду у бывших любовниц и давал надежду новым.

– Вы слишком громкий для человека, потерявшего репродуктивную функцию. Первый раз вижу мужчину, кричащего об этом на всю улицу.

Зрители на мостовой резко отпрыгнули в стороны, принимая самый невинный вид. Пара мисс начали щебетать о сущей ерунде, газетный мальчонка принялся насвистывать фривольный мотивчик, а сосед-портной и вовсе присел посреди улицы, делая вид, что завязывает шнурки. На деревянных башмаках.

– Какую ещё улицу? – резко осекся капитан.

– Принс-Пайот. Здесь сквозные двери.

Мужчина обернулся и медленно осознал происходящее. На него в ответ уставились пять пар счастливых глаз, выхвативших горячую сплетню прямо из духовки социума.

– Разве вы не заперли магией вход и не включили заглушку с приходом пациента? – позеленел он, сообразив, что по ту сторону выхода остались его бравые солдаты.

– А вы видите здесь пациента? – сварливо переспросила я. – Увы, ко мне вломился нахал, а следующий пациент придет только через полчаса. Теперь доказывайте, что не верблюд.

«Обширные инфаркты мы ещё не лечили», – закралась опасливая мыслишка, стоило капитану окончательно побледнеть. Кажется, бедолагу даже затошнило от уровня кортизола, выбросившегося в кровь. Иначе как объяснить резкое прерывистое дыхание и глотательные движения вкупе с ошалелым взглядом? Но гвардеец снова преподнес сюрприз. Утерев взопревший лоб белым платком, эрл Клод не глядя вскинул руку и запечатал все выходы и окна сильнейшей антипрослушкой военно-шпионского уровня. Великий Авиценна, таких спецзаклинаний мой кабинет ещё не знал…

– Я сражался с обезумевшей стаей каменных оборотней и ушел с одной царапиной, не опозорив трусостью Её величество, – внезапно выдал мужчина, смаргивая шок. – Но повстречал вас и ушел с поруганной честью. Дважды.

– Полторажды, – утешила я. – Пока не ушли. Но вам уже пора, я провожу.

Вопреки здравому смыслу, нагловатый гвардеец не явил чудеса строевой подготовки и не умаршировал на выход, а занял гостевой стул и принял позу мыслителя. Эка его душевно развезло от моральных невзгод. Так, Алечка, вспоминаем психологическую подоплеку эректильной дисфункции. Сдается мне, слезинка на операционном столе – лишь начало бурного водопада.

– Вы издеваетесь? – устало спросил эрл, уронив лицо в ладони.

– Даже не начинала. Эрл Клод, чем вы недовольны? Помимо того, что отныне вам позавидуют монахи.

– Точно издеваетесь, – внезапно усмехнулся мужчина.

Взгляд королевского солдата преобразился. Из серых глаз исчезла растерянная паника, сменившись неприятной насмешкой, словно я здесь отныне синий чулок. Круглый человеческий зрачок вспыхнул подавленным гневом и будто слегка вытянулся. Что? Нет, наверняка показалось. Его Гвардейшество – человек. Весьма неоднозначный, ибо за считанные секунды шокированный мужчина превратился в ледышку, сложив руки на груди и задрав подбородок.

– Опрометчиво. Весьма опрометчиво, эрла Алевтина, смеяться над невольными жертвами вашего, будь он проклят, таланта.

– Тогда позволю себе похихикать над жертвой акушера-гинеколога. Ха-ха, эрл Клод, вы довольны? Визит отплатите по стандартному тарифу, всего доброго.

Кто подумал, что я двинутая стерва – тот безбожно прав. Да, мне чертовски жаль пациентов, испытавших на своей шкуре всю прелесть таланта. Но с… стафилококки золотистые, будто божий дар навязывается! Ни разу я не бегала со своим талантом по квартирам, втюхивая его одиноким старушкам, как сломанный пылесос. Всегда предупреждаю: цена огромна! Но кто слушает?

Запишусь к шаманке на мойку ауры от новых сглазов и порч.

Настроение стремительно катилось в тартарары, сбивая на пути человеколюбие. Вынув из стола блокнотик, чуть дрожащая рука нарисовала на бумаге черточку и трижды обвела кружком. Особо вредный пациент! Таких накопилось уже тринадцать – спасенных божественным даром, пришедших за милостью и получивших жизнь в обмен на привычку. Да, боги не разменивались на мелочи, играя по-крупному.

Мужчина, умиравший от сахарного диабета, добровольно отказался от пищевой невоздержанности. Сидя напротив, клялся, что навсегда завяжет с тортами и ликерами, если верну ему здоровье. Итог? Грязно полоскал моё имя по всем проспектам города, мстя за обязанность соблюдать режим.

Женщина, гибнущая из-за подпольного аборта, умоляла её спасти, пообещав взамен завязать с изменами и повиниться мужу. Боги с удовольствием приняли её предложение. А я осталась виноватой за «рухнувшую семью» и очерненное имя изменщицы, не побоявшейся нанять уличных бандитов поучить «проклятую лекарку» уму-разуму. Благо, разбойники оказались не магами и отключились после одной пощечины. Подавать в суд на подлую истеричку не стала, слишком морально вымоталась от произошедшего.

А благородный эрл, шепотом просящий у меня увеличить его «жезл мужественности», снабдив долгой работоспособностью? И смех, и грех. Я отговаривала глупца, как могла, но барон трясся от малейшего намека на отказ и щедро сыпал угрозами пополам с золотом. В тот раз медицинская чуйка сработала на все сто, денег я не взяла. Как в воду глядела! Месяц спустя эрл топал ногами и орал, что я сломала ему жизнь – ни одна женщина не соглашается быть с ним из-за болезненных ощущений. Вот он не постеснялся написать заявление на целителя, обвинив в неправомерном медицинском вмешательстве.

Нервотрепка, конечно, зато компенсация щедра: в три раза больше, чем стоило применение таланта.

– Я дам визитку своего адвоката. Свяжитесь с ним, если надумаете судиться.

– Уже не так весело? – с любезной язвительностью осведомился болван.

Эх, чтоб ты понимал, фазан накрахмаленный? Плевать мне на суды и пересуды, королевская коллегия здравоохранения не позволит запечатать божественный дар. За талант обидно. Если меня просто недолюбливают, то его боятся до визга и всё равно слетаются, как пчелы на мёд. Справедливости ради, не все пациенты проклинали меня и богов, добросовестно выполняя свою часть сделки. С этими гражданами мы оставались друзьями: они приносили вежливые букеты на День целителя и смущенно благодарили. Эрла Присцилла – магиня, получившая новую печень и переливание крови за отказ от опасной косметики – даже покаялась за тягу к свинцовым пудрам и мышьяку для бледности кожи. Винилась в привычке прятать за симпатичным лицом ужасную ненависть к себе, и только вынужденное «обнажение» физиономии позволило ей заглянуть в глубину души. И любить эрлу меньше не стали.