Леди Бэтмен

— Ты хоть помнишь, как твой любовник выглядел? — всерьез разозлилась на нее Мариша. — У него же на башке волосы от силы миллиметра два длиной были. Чего там феном-то сушить?

— Но как же? — похоже, растерялась девушка. — Как же так? Ведь и в милиции сказали, что Глеб сам… что несчастный случай…

Девушка бормотала, и Мариша внезапно поняла, что эта дурочка в самом деле поверила, что никакого убийства не было и что с ее любовником произошел несчастный случай, закончившийся трагедией.

— Почему же вы тогда не сказали о своих подозрениях в милиции, а пришли теперь ко мне? — спросила у Мариши девушка, оправившись от изумления, но все же не до конца.

Иначе не стала бы она задавать Марише таких глупых вопросов. Надо же, почему Мариша не сказала о своих подозрениях в милиции! Да где бы сейчас была сама Мариша, если бы менты признали смерть Глеба убийством? Не исключено, что Мариша показалась бы им вполне подходящей на роль убийцы. А не она, так та же домработница сгодилась бы.

— Я бы на твоем месте поблагодарила меня за то, что умею держать язык за зубами! — проскрежетала Мариша. — И вообще, может быть, ты пустишь нас в дом? Или мы так и будем разговаривать на пороге?

— Ну, — заколебалась девушка, — ладно, входите!

Она раскрыла пошире дверь и пропустила подруг. Как только гостьи оказались в квартире, девушка неожиданно подобрела.

— Меня зовут Клава, — сказала она и, натужно улыбнувшись, сделала знак в сторону кухни. — Давайте там поговорим.

Катя с Маришей не протестовали. Извинившись, девушка отлучилась в комнату, а подруги прошли на кухню. Затем они услышали какое-то сдавленное бормотание в коридоре, возню. Наконец хлопнула входная дверь, и в кухне появилась Клава, успевшая натянуть в добавление к халатику трусики и длинные полосатые гольфы. Подруги не стали уточнять у девушки, кто на самом деле был тот молодой человек, которого она так поспешно спровадила из дома.

— Чаю? — гостеприимно предложила им Клава. — Или водки? Помянем Глеба, вы ведь за этим пришли?

От водки подруги попытались отказаться. Третий раз за сегодняшний день участвовать в поминках у них решительно не было сил. Но Клава так обиделась на них, что добрая Катя не выдержала и сказала:

— Наливай что хочешь.

Клава оживилась. Моментально извлекла из холодильника запотевшую бутылку водки, маринованные огурцы в банке, крупно порезанные куски копченой свиной шейки и пластиковый контейнер с готовым салатом. Разлив водку по стопкам, она первой поднесла ее к губам.

— Ну, за Глеба! — торжественно произнесла она. — Пусть он был и гадом, но все равно жалко.

И с этими словами опрокинула водку в рот. Поморщившись, подруги последовали ее примеру.

— А почему ты так сказала? — спросила у Клавы Мариша, придвинув поближе банку с огурцами.

— Что он гад? — уточнила Клава. — Конечно, а что не так? Ребенка он так на себя и не записал, скотина! И теперь эта квартира достанется каким-нибудь его дальним родственникам. Вот, сижу жду, когда кто-нибудь появится или позвонит. И вообще, все имущество Глеба в другие руки уплывет. А я с чем останусь? С пособием, как мать-одиночка?

— Действительно, гад, — вынуждены были согласиться с ней подруги.

— Вот и я говорю, — охотно кивнула в ответ Клава. — И что с того, что я, помимо Глеба, еще с несколькими ребятами одновременно встречалась? Чаще всего я бывала с Глебом. Так что ребенок от него, это уж ясно.

Подруги переглянулись. Однако ситуация складывалась странная. Если эта девица встречалась одновременно с несколькими мужчинами и Глеб об этом знал, то неудивительно, что он не хотел записывать ребенка, который с большой вероятностью мог оказаться чужим, на свое имя. Удивительно было то, что сама Клава этого явно не понимала и искренне негодовала на своего умершего любовника.

— А что такого? — недоумевала она. — Глеб был из моих мужиков самым обеспеченным. Значит, ему и полагалось позаботиться обо мне и ребенке. Чай, не чужие мы с ним были.

Поняв, что они имеют дело с особой, у которой имеются свои собственные и, надо сказать, весьма своеобразные представления о долге, подруги решили больше этот вопрос не обсуждать. У них было достаточно и других вопросов к Клаве. В частности, им была нужна фотография Глеба. Тут проблем не было. Клава принесла им целый альбом.

— Берите, — радушно сказала она. — Этого добра у Глеба навалом. Обожал фотографироваться.

Мариша выбрала несколько фотографий, на которых Глеб получился наиболее похожим на себя. Клава за это время успела выпить еще несколько рюмок. И девушку окончательно развезло. Она раскраснелась, язык развязался, и она болтала, сама толком не понимая, любила она своего Глеба или просто пользовалась им. Прошло немного времени, и она уже рыдала пьяными слезами, уверенная, что другой такой великой любви, какая была между ней и Глебом, у нее в жизни никогда больше не случится.

— Скажи, а Глеб, он в сексе как был? — спросила у нее Катя.

— Полный нуль! — с чувством произнесла Клава, моментально утешившись и даже перестав рыдать. — Да честное слово, никакого удовольствия с ним не было. От силы мог раз в неделю. А сам секс длился секунд двадцать. Хорошо, если минуту.

— А прелюдия?

— Ну, с этим вообще проблем не было, — усмехнулась Клава. — Все было тоже очень быстро.

Несколько поцелуев в губы, в плечико и еще куда-нибудь, а потом полминуты секса. И все, до следующей недели я могла считать себя совершенно свободной в этом плане.

— То есть он тебя не бил и себя бить не заставлял?

— Чего? — вытаращила на нее глаза Клава. — Это вы о всяких там наручниках и плетках?

— Ну да, — подтвердила Мариша.

— Да вы что! Глеб о таких вещах даже и не задумывался! Говорю же, его темперамента хватало только на то, чтобы пару раз меня чмокнуть, подергаться на мне с минутку и благополучно затихнуть до следующей недели. Почти импотент!

— Может быть, у него был кто-нибудь? — предположила Катя. — Другая женщина, с которой он себя целиком и расходовал?