Леди, которая любила лошадей
Шрифт:
– Вот… и я так подумала! Он обещал мне прогулку? Значит, прогулка будет, даже если этот дундук решил, что у него настроения нет гулять.
– Одной гулять может быть небезопасно, - Василиса произнесла это и слегка покраснела.
– У меня револьверы имеются, - Нюся с легкостью взлетела в седло. – И еще амулет. Вот.
Она сунула руку под воротничок и вытащила толстую серебряную цепочку, на которой покачивалась бляха амулета.
Нахмурилась Василиса.
А Демьян… он не был артефактором и до недавнего времени все-то амулеты казались ему сходными,
Ныне же…
Бляха казалась покрытой плесенью, до боли знакомым уже налетом, надежно въевшимся в металл.
– Позволите? – Демьян протянул руку, и Нюся с немалой готовностью стянула амулет с шеи.
Плесень была темной.
Черной почти.
И гляделась донельзя ядовитою.
– Чешется, - пожаловалась Нюся и, сунув руку под воротник, поскребла шею. – Я маменьке говорила, что, небось, бракованный продали. А она ж и слушать не хотела.
Демьян перехватил цепочку, ибо прикасаться к черноте не хотелось столь категорически, что поневоле в голову лезли всякие дурные мысли.
И собственный рисунок ожил.
Ощерился дракон.
И задрожало диковинное древо, растопырило листья. Твари же на нем устроившиеся, оскалились. Им тоже не по вкусу была запертая в серебряной пластине магия.
– Боюсь, - Демьян вытащил платок, на который и положил амулет. – Вашу матушку и вправду обманули. Эта вещь может быть опасной.
– А то… у меня от нее сыпь, - пожаловалась Нюся. – Отвратительная просто! И я ей говорила, а она… порой такая упертая, просто страх! Заставила поклясться, что носить стану. Я и…
Она потерла переносицу.
И нахмурилась.
– Я его снять собиралась… точно… вчерась еще, когда мы пошли. Она его дала, и я подумала, что чего мне ссориться? Надену, а у себя сниму тихонечко.
И это было вполне в Нюсином характере, о чем Ефимия Гавриловна не могла не знать. Но знала ли она о другом? О несомненной опасности, что скрывалась в этом простеньком с виду украшении.
Прямоугольная форма, будто рамка, из которой вынули фотокарточку. Завитки по краям. Пара крошечных камушков, правда, помутневших, утративших всякий блеск.
– И забыла… вот совсем забыла… а вы сказали, и вспомнила, - Нюся хмурилась все сильней. – Я прежде ничего не забывала!
– Верю, - Демьян закрутил амулет в платок, а сверток сунул в нагрудный карман. Нет, плесень еще ощущалась, близкая, однако больше не вызывала желания немедля избавиться от неприятной вещи.
Вероятнее всего почтенная Ефимия Гавриловна, зная характер дочери и желая защитить ее, - защитить ли? – попросила встроить заклятье отвлечение.
Легкое.
Безопасное.
– И куда мы теперь? – Нюся поправила воротничок. А смотрела она отчего-то на Василису, которая пожала плечами и ответила:
– На конюшни.
– Это те, где пожар был и десять человек сгорело?! – в голубых очах вспыхнул немалый интерес. И Василиса вздохнула:
– Почти.
– Что, девять? Или восемь? И еще все лошади! Мне
Полечка сказывал, а он хоть и дундук бесчувственный, но врать не будет… а вы совсем конюшни продавать не хотите? Там, небось, теперь призраки будут. С призраками если недвижимость, то она всяко дешевле пойдет…Демьян посмотрел на солнце, которое зависло на небосводе, и подумал, что нынешний день будет тяжелее обычного.
Глава 21
…и вот представьте, я сижу вся такая красивая, а чувствую себя дура дурой! – Нюся всплеснула руками и даже подпрыгнула от избытка эмоций. А Василисе отчаянно захотелось вцепиться в эти вот кучеряшки. При том, что она прекрасно осознавала, сколь отвратительно это желание.
Она ведь не кухарка какая-то.
Княжна.
Княжны не дерутся.
Разве что на шпагах, хотя, конечно, дуэли, о которых тетушка сказывала, давно уж вышли из моды и были, говоря по правде, запрещены. Да и вряд ли Нюся знала, с какой стороны за шпагу браться.
Но желание вцепиться в волосы жило.
– И вот скажите, разве есть в жизни справедливость?! – преисполненный печали Нюсин взгляд остановился на Вещерском, который от этакого внимания несколько смутился и даже покосился на супругу. Марья же сделала вид, будто всецело рассказом Нюсиным увлечена.
И как у нее получается?
И ведь, если не знать Марью, то вполне можно поверить в этакое ее дружелюбие. Даром что Вещерский плечами повел и слегка подвинулся.
От Нюси.
И поближе к супруге, которая этакий маневр все же встретила легким благожелательным кивком.
– Ужас какой, - сказала она.
– Вот-вот, и я говорю, что ужас, - живо откликнулась Нюся, переливая чай из чашки в блюдце, которое она поставила на растопыренные пальчики. Во вторую руку она взяла кусок сахара, причем использовать щипцы не озаботившись, и в чай макнула.
– Совершеннейший, - странным тоном произнесла Марья.
– Именно! А матушка говорит, что это я легкомысленная. И где, скажите, я легкомысленная?
Чаепитие, устроенное на террасе, определенно затягивалось.
– И вот я ей так и сказала, что не нужен мне этот вот жених, я сама себе найду, - Нюся тряхнула кучеряшками и поинтересовалась. – А вы не замужем?
– Нет, - ответил Ладислав. – И не женат тоже.
– Странно, - Нюся облизала кусочек сахара. – Хотя… вы еще не старый совсем, может, еще найдете кого.
– Надеюсь, что нет.
– Матушка говорит, что мужчине жена нужна для солидности, что если у него жены нет и детей, то кто его всерьез воспринимать станет?
– И я о том же, - Марья пила чай с невыносимым изяществом, а уж взгляд ее, направленный на Демьяна, был столь выразителен, что Василисе право слово стало неудобно.
Этак еще решат, будто…
…там, на поле, она ведь просто так целовалась, без мыслей о замужестве, хотя и не должна была бы. Ни одна приличная девица не стала бы целоваться без твердого обещания жениться немедля после поцелуев. А даже и при твердом обещании не стала бы.