Ледяная звезда

– Сейчас уже половина девятого, – кисло напомнила она. – до завтра этот разговор никак подождать не может? Свободное время у учениц с четырех до восьми вечера.

– Никак нет! – автоматически переходя на «строевое изложение», возразил Ривен. Пожалуй, чем-то в манере поведения пожилой дамы просто до удивительного напоминало их преподавателя ратных дисциплин – отставного генерала Конрада. Будь ситуация несколько иной, столь неожиданное сходство, так сказать, по духу, между напоминающим медведя амбалом и сухощавой чопорной дамочкой заставило бы от души посмеяться! Хотя привычка муштровать окружающих всегда была совершенно одинаковой. Насколько Ривен знал, первокурсницы боялись преподавательницу боевой магии до дрожи, некоторые даже искренне считали, что мифическая «Даркарова бабушка» – это Гризельда собственной персоной и есть – и только через год обучения с немалым изумлением понимали, что на самом деле у нее добрейшее сердце. Увы, доброта шла отдельно, характер – отдельно.

– Ну хорошо… – самую малость смягчилась Гризельда, не оставляя, впрочем, весьма скептической гримасы насчет того, что знает все эти «срочные дела» у бессовестной современной молодежи. А ведь она сама была еще совсем не старой, лет на пятнадцать, а то и двадцать моложе директора Фарагонды, кажется… но эта особа лет в тридцать, должно быть, законсервировалась, приняв свое теперешнее обличье, и таковой же останется, пожалуй, и еще лет на двадцать, если не тридцать! – Я могу позвать Музу сюда или проводить тебя в их гостиную.

От мысли, что объясняться придется под бдительным оком этой надзирательницы, Ривен почувствовал что-то, подозрительно близкое к банальному ужасу.

– Лучше позовите, – выдавил он. А ведь Муза вполне может и вовсе не захотеть сегодня с ним разговаривать – хоть за последние пару лет ершистый характер девушки заметно смягчился, время от времени она все равно принималась по старой памяти взбрыкивать и злиться на каждый косой взгляд.

«Сегодня у нее была вполне справедливая причина злиться!» – напомнил себе юноша, почувствовав, что мысли потекли куда-то не туда. Не хватало еще вместо извинения снова накинуться друг на друга с претензиями!

Хотя, если девушка не захочет с ним разговаривать и просто не спустится в холл – с разговором действительно придется повременить до завтра, после этого Гризельда уж точно его не впустит на ярус с жилыми комнатами, хоть в сопровождении, хоть без.

Но, по крайней мере, это его опасение не подтвердилось. Хотя спустившаяся минуты через три девушка и пыталась изобразить столь же кислую гримасу, что и у Гризельды – что на симпатичном юном личике смотрелось гораздо менее убедительно – но идею о необходимости серьезного разговора поддержала и даже как-то сумела убедить заместительницу директора оставить их вдвоем. Почти наверняка холл продолжал просматриваться с помощью какой-нибудь магии, но самим не видеть госпожу Гризельду было уже достаточной степенью уединения… по крайней мере, в данный момент единственно возможной.

– Муза, я… я повел себя глупо, – о некоторых вещах Ривен совершенно не умел разговаривать. Более того, считал, что говорить – совершенно лишнее, когда важны поступки, а не слова. Но девушки – все, без исключений – считали иначе, поэтому время от времени следовало идти на компромиссы. Хотя менее глупо все это не звучало даже по необходимости – особенно в его костном исполнении.

– Определенно, – уставившись куда-то себе под ноги, согласилась фея гармонии. – честно говоря, я не могу понять твоей логики. Если ты ревнуешь до такой степени, то почему сбежал, оставив меня в компании этого клоуна?

– Никогда никому не навязывал свое общество! И тебе в том числе…

Муза не подняла взгляда – стоя прямо перед ней, он с высоты своего роста мог видеть только блестящие черные волосы на затылке и густую челку, почти закрывающую треугольное личико. Девушка уже распустила хвостики и волосы лежали на ее остреньких плечах прямыми тяжелыми прядями, источая едва уловимый запах весенних цветов розовой вишни.

– Муза, мне жаль… я действительно сожалею, – чувствуя себя все большим придурком, выдавил юноша.

– О чем именно ты сожалеешь? – тихо спросила фея, помолчав. Ривен растерянно промолчал. – Я думала об этом… дело же совершенно не в том, что ты делаешь. Я не понимаю, почему ты это делаешь. Не знаю, что я такого сделала или сказала, что не заслуживаю даже элементарного человеческого доверия, хотя я пыталась понять, сколько бы ни думала об этом… я абсолютно уверена, что ничем перед тобой не виновата! Ты считаешь иначе?

– Нет…

– Тогда почему по любому поводу или вообще без повода ты постоянно в чем-то меня подозреваешь и начинаешь злиться? Ты видел, что из себя представляет этот Санстар. Видел, что он начинает флиртовать с кем угодно, оказывающимся в зоне досягаемости, что это ровным счетом ничего не обозначает! Неужели для тебя проблема понять, что подобный тип не мог понравиться МНЕ?! Раз уж ты допускаешь, что я теоретически могу быть с тобой нечестной, ты еще и о вкусах моих подобного мнения?

– Он симпатичный, – неуверенно пожал плечами Ривен. – болтает без умолку… и улыбается, как законченный придурок.

«Все то, что почему-то так нравится большинству девушек, и чему я сам никогда не научусь… да и не стал бы из элементарного самоуважения!»

– Мне все равно, что ты думаешь о Санстаре. Я хочу понять, что ты обо мне думаешь. Либо я заслуживаю доверия и уважения, либо, – она наконец подняла голову, мерцнув миндалевидными черными глазами. – либо нам вообще не стоит продолжать построенные на оскорбительном недоверии отношения!

– Что? Послушай, я же извинился…

– А мне совершенно не нужно твое чувство вины. Я сказала, чего хочу услышать.

– Уж не Санстар ли тебя натолкнул на подобные мысли?

– Значит, сама я, по-твоему, и до этого додуматься не могла?! – с явной уклончивостью возмутилась Муза. Значит все-таки этот! Великолепно… И она еще утверждает, будто опасения Ривена не имеют под собой никакой основы – увы, он по себе знал, что вовсе не надо быть ни глупым, ни излишне доверчивым, чтобы купиться на чьи-нибудь складные речи.

– Это все, что ты хотел мне сказать? – нахмурившись еще сильнее, сухо уточнила фея. Ривен подавил желание огрызнуться, что соревноваться в риторике с кем-то вроде этого Санни не имеет ни малейшего намерения, да и все равно соляриец переболтает кого угодно. Особенно на суд девушек, которые готовы ни во что не ставить объективные поступки, лишь бы только им льстили и болтали красивости! – Ну ладно… спокойной ночи, Ривен.

Нервно махнув рукой, девушка круто развернулась и исчезла в коридоре, уже в отдалении до слуха Ривена долетело приглушенное всхлипывание. Ну что он мог сказать? Оправдывать это мифическое недоверие беспокойством за нее – но это, учитывая его не совсем разумное поведение сегодня днем, даже в мыслях звучит неубедительно! Да и, что сейчас ни говори – все будет перевернуто с ног не голову и переиначено, чтобы опять оказаться неверным.

Первым порывом было попытаться догнать ее… но юноша совершенно не сомневался, что, при попытке выйти во внутренний коридор сразу окажется пойман за шкирку Гризельдой, на которую весь этот разговор уж точно не произвел благоприятного впечатления! Оказаться вытуренным отсюда самозваной комендантшей – это будет уже чересчур для его самолюбия…

Досадливо вздохнув, Ривен рубанул рукой, сам не зная, от чего отмахиваясь, и направился к выходу.

С тех пор, как неожиданно всплыло происхождение матери Музы, самой девушке приносящее статус, не много, ни мало принцессы крови, он все чаще терял контроль над ситуацией. Обычного, принятого у большинства монархий престолонаследия мир Мелоди не разделял – будущего правителя, Верховного Маэстро, как там говорили, определял музыкальный турнир менестрелей. Более чем натянутое предположение, будто талантливейший из музыкантов непременно будет и лучшим правителем, однако Мелоди – королевство изящных искусств и творческой элиты – вполне органично существовало и не с такими странностями. Поначалу Ривен… да ему казалось, что и сама Муза тоже – не восприняли это известие, как что-то особо важное. Ну, может быть, то, что ее мать, вероятно, стала бы Маэстро, если бы по каким-то своим причинам не отказалась когда-то от участия в самый уже разгар Турнира, девушка узнала с большим интересом. Кажется, он даже не представлял, насколько все это может оказаться важным для Музы. Ведь право на власть ее никогда не занимало – Ривен был уверен, что не занимало, пока известие о участии его любимой феи в Турнире менестрелей, назначенном на следующий год, не было воспринято ею, словно какое-то перевернувшее мир событие. Разумеется, он не сомневался в ее таланте. Как и в том, что она вполне достойна стать следующим Маэстро, уж во всяком случае, не в меньшей степени, чем любой другой из бардов мира Мелоди! Но, кажется, юноша и представить себе не мог, насколько для нее это окажется важным! Последнее время только и разговоров: признаний, надежд, опасений – было, что об этом… Ривен умом понимал, что от него ждут заверений, что Муза непременно выступит в лучшем виде, она же действительно талантлива, да и, вне зависимости от результатов этого глобального прослушивания, для него лично всегда останется лучшей. Даркар побери, ведь все это было бы совершеннейшей правдой! Но… твердить вслух очевидные вещи казалось невероятно глупым, да и не сумел бы он изложить их действительно красиво и с пониманием. Так, как следует разговаривать с девушками – если он хотя бы правильно себе это представлял, учитывая, что знание женской психологии застопорилось на уровне «понял, что ни за что никогда не пойму»! Да и фальшью отдавало изрядно, Ривен даже сам сразу не понял, почему. Не то, чтобы он не желал Музе успеха – если это делает ее счастливой, безусловно, его это только порадует. Но… неизвестно, как Брэндон относился к маячащей где-то в будущем веселенькой перспективе – возможно, просто смирился с неизбежным – а у Ривена точно не вызывала энтузиазма идея становиться консортом правительницы. Даже если это Муза… Муза, которая ну ни капельки не была похожа на принцессу, не говоря уж о королеве.