Легенда Татр
Шрифт:
И снова он отнял сталь.
Священный ужас охватил его. Он оглянулся. Ему казалось, что за спиной стоят тени, что страшные руки протягивают к нему великаны-предки: Валилес, выкорчевавший землю для Грубого, и Ломискала.
Но никого не было.
Он снова приставил бурав, – надавил, повернул…
И стал вертеть изо всех сил, с ожесточением, обливаясь потом, дрожа от озноба.
Вертел… Со страстью, в каком-то безумии, с силою десяти человек вертел дыру, пока не провертел ее. Он вытащил сталь, сдул опилки – и увидел дневной свет и постель Беаты Гербурт. Тотчас же сбежал вниз, чтобы подмести пол, – и с тех пор дни и ночи проводил
Родные стали совещаться.
Марина пропала. Собек весь высох, бродит как тень, хозяйство забросил, еле волочит ноги; если так будет продолжаться, он при всем своем богатстве пойдет с сумой. Он словно зачарован, как птица, под взглядом змеи… Все богатство Топоров прахом пойдет!
А тут еще недалеко, по соседству, здоровый мужчина, пришедший из лагеря под Берестечком, слег и умер. В деревне той начал распространяться тиф. Откуда бы, ежели мужик пришел домой еще совсем здоровым?..
Бабы стали шептаться, мужики совещались. Мужики толковали о том, что Собек опустился, не ищет Марины, не думает о мести за смерть деда; бабы шушукались о другом. Жена Железного Топора сказала жене Топора Лесного:
– Кажись, сглазили семейство Ясицы.
– Ей-богу, и я так думаю…
– Марина пропала – и следу нет…
– Да. Точно ее унес кто-то.
– Я думала – не русалки ли, да нет их нигде, и не слыхать о них.
– Тоже и не Монах: люди его здесь давно не видали. И не волки – чай, не зима.
– Ну, так куда ж она пропала?
– Кто знает?
– И с лошадью вместе. Сквозь землю не провалилась, на небо не взлетела. Не иначе как ее выгнало что-то из дому невесть куда: в лес или в горы. Бог знает, жива ли она еще?
– Так, так… Неведомо, что с ней сталось…
– Сглазили ее. Больше нечему быть.
– А Собек-то? Тень тенью. Да и мало его на людях видать. Все дома сидит целые дни.
– Да. Я тоже в нем перемену заметила.
– Да и я. А с каких пор?
– Недавно. Сейчас же почти, как с овцами с гор сошли.
– Так, так… Теперь уж дело ясное: сглазили их.
– Сглазили.
– И люди кругом болеют. Трое померло.
– Да.
– А почему? Из-за чего? Да тут никакой болезни не бывало! Откуда бы она взялась? Кабы Войтек Бустрицкий, который с войны вернулся, больным пришел, а то ведь ничего с ним не было!
– Здесь захворал.
– Ну да, здесь. Ни с того ни с сего. Сглазил кто-то Грубое.
– Сглазили, верно. Но кто?
– А кто здоровый ходит тут, да красивый, да как сыр в масле катается. И откуда взялся?
– Ты о ком это?
– Жрет, пьет, как тот колдун, что за речкой у Собанка жил и всех донимал, да еще потом деревню затопить хотел.
– Но у нас здесь колдуна никакого нет, ни к кому из хозяев не приходил.
– Это-то я знаю. А что Галайда нашел? У озера-то?
– Эге! Панну эту?
– Он мне сам рассказывал, а я ему сколько раз говорила: кто знает, хорошо ли ты сделал, что ее принес?
– Может быть, и правда. Гм…
– Сами посудите: все кругом к земле клонится, а она на глазах расцветает!
– Да, да, это вы правду говорите.
– Я ни на кого клепать не стану. Да ведь это в глаза бросается.
– Да, да, верно, просто глаза режет.
– Топора старого убили, жена его колодой лежит, Марина
пропала, Собек одурел, – а ей хорошо.– Так, так!
– Я пустяков болтать не люблю, но как тут не задуматься: кого это Галайда в шалаш принес?
– Вот, вот, кто знает?
– Может, нечисть какая, дьявольское наваждение…
Бабы с минуту молчали под впечатлением услышанного.
– Ну, так что же делать? – сказала Лесная.
– Что делать? А что сделали с колдуньей за Белой рекой?
– С Беджаной? Которую сожгли?
– Да!
Опять молчали, чувствуя, что высказали что-то страшное, словно раскаленный камень бросили в чью-то голову.
– Когда стало у коров молоко пропадать? Когда стал умирать дети? Как раз тогда, когда она откуда-то пришла.
– Пришла она, кажись, из города.
– Толкуй там! Кто знает, откуда?
– Может, и с Лысой горы?
– Я это от людей слыхала. В Испании сами ксендзы велели еретиков и разных колдунов жечь. И считалось это святым делом!
– Да и немцы Гуса какого-то сожгли.
– Ну да, который детей еще в животе материнском портил, так что они мертвые рождались.
– Да, да, и я это в Шафлярах слышала: ксендз говорил с амвона богомольцам.
– Спаси, господи!
– Надо людей спасать…
– Да и род наш: Собек ведь – Топор.
– Может, тогда и Марина найдется. Почем знать?
– А что, ежели мы ее начнем бить? До тех пор, пока Марину не вернет либо скажет, где она. А если уж померла Марина, так узнаем хоть, где ее тело.
– Пойдем к мужикам.
Пошли. Мужики выслушали их внимательно. Были это мудрые и в делах человеческих опытные старики, и говорить им разные пустяки было не к чему. Они позвали самого старшего Топора, Мурского, и его жену.
На сожжение они не соглашались: не видели на то причины. Но поверили, что Марину Беата выжила из дому какими-то чарами для того, чтобы можно было больше есть, и что Собека она же испортила, чтобы он умер и она могла бы присвоить себе все хозяйство. Такие дела уж не раз случались. Наскучит какому-нибудь черту сидеть в пекле, и вздумает он зажить на земле своим домком. Ну, и купит у мужика землю или выслужит чем-нибудь – где мужику с чертом тягаться? А иной раз черт его либо застращает, либо разными хитростями доведет до разорения, а хозяйство возьмет себе. Иной раз и обманом выманит. И женились такие черти, что жили в деревне. После одного нечистого духа остались под Черным Дунайцем его дети, Духи. Да и Покусы[23], большой род, расселившийся от Людзимежа до самых Полян, тоже от нечистого пошли. Кто знает, может быть, эта панна подослана дьяволом, и может, она его любовница?
– Да ведь никто не видел, чтобы кто-нибудь к ней ходил…
– Во-первых, они на время могли расстаться, а во-вторых, – дьяволу ни дверей искать не надо, ни в окошко стучаться. Он во всякую щель пролезет, в замочную скважину или под дверью и людей усыпит.
– Еще бы! На то он и дьявол.
Старый Топор из Мура долго молчал. Наконец он заговорил:
– В чем тут дело, я не знаю, а что она хочет Собеково да Маринино добро к рукам прибрать – это может быть. Слышал я от старых людей про карлу, который нанялся к мужику в работники, и мужик при нем до такой нужды дошел, что хотел повеситься. Не знали, чем ему помочь. Наконец нашелся умный человек и посоветовал карлу выгнать. Ну, собралась вся округа и выгнала карлу вон, за границу. А мужик опять разбогател, как прежде. Было это где-то на Ораве.