Легенда

– Ну что же. – Жрец вылил жертвенный мед на алтарь. С богом в сердце и с нашими молитвами благословляю вас на путь дальний, ратный. – Он коснулся пальцами левой руки лба путников по очереди не переставая бормотать молитвы, а правой окуривая их освященным дымом. – Отправляйтесь, во славу Рода.

– По коням. – Выкрикнул Федогран и взлетел в седло Чепрака. Не останавливаясь и не оглядываясь, он вылетел в городские ворота, а за ним еще двое ратников.

Долгие прощания – лишние слезы.

Глава 19 Ацамаз

Горы! Как там у Лермонтова?

– Горные вершины

Спят во тьме ночной;

Тихие долины

Полны свежей мглой…

На сколько же точное описание дал гениальный поэт всего этого великолепия. Как все точно подметил. Читаешь, и погружаешься в этот дивный, суровый и восхитительный одновременно, мир скал, хрустальных ручьев и бурной зелени. Именно так и увидели наши путешественники эти места, поздним вечером, выехав из леса.

Темные силуэты дремлющих, загадочных, величественных гигантов на фоне бездонного, звездного неба с яблоком луны, плывущей в клоках обрывков будоражащих воображение, подсвеченных закатом, словно обрызганных кровью облаков, тусклым фонариком, освещая черные провалы ущелий, выливающих в долины мрака, реки сгущающейся, пахнущей медом и травами, тьмы.

Ночь вступала в свои права. Двигаться дальше было опасно, и не было смысла, острые камни, разбросанные по округе волею могучих гор, могли из темноты повредить копыта лошадей. Друзья остановились, около небольшого ручья решив заночевать.

– Слышите музыку? – Внезапно насторожился Вул, жестом привлекая внимание.

– Что-то сливающееся с журчанием ручья, шумом ветра и шелестом леса? – Кивнул Федогран. – Это где-то там выше. – Махнул парень рукой, указав направление от куда слышались волшебные звуки. – Такое ощущение, что боги спустились с небес и поют.

– Пошли посмотрим. – Бер вгляделся в даль, словно пытаясь рассмотреть заинтересовавший всех источник, проникающей в самую душу музыки.

– Согласен. – Засуетился шишок. – Это так красиво, что я непременно хочу познакомиться с музыкантом, и сказать ему свое спасибо. Ничего подобного раньше не слышал.

Путь не занял много времени. Несколько минут по темной, хрустящей осколками скал земле, несколько раз споткнувшись, братья пришли на место.

Молодой парень, сидел у небольшого, еле тлеющего костерка, на камне, на берегу ручья, и играл на свирели. Если и существует божественная музыка, то она звучит именно так. Юноша был на столько поглощён своим занятием, что заметил гостей, только когда они подошли к нему, практически вплотную. От неожиданности он вздрогнул, резко встал, мгновенно спрятав музыкальный инструмент за пазуху «черкески», и выхватив из-за пояса, сверкнувший лунным светом кинжал.

– Кто вы?! – В голосе не было страха, только удивление и разочарование от неожиданной помехи своей игре, и так же своей невнимательности, позволившей незнакомцам подойти так близко.

– Друзья. – Бер наплевав на смотрящую в его грудь сталь подошел ближе. – Поиграй еще на своей волшебной дудке. – Попросил он дрогнувшим голосом. – Я много скоморохов слышал, но, чтобы вот так играли… - Он не смог подобрать слов для описания нахлынувших на него чувств. – Пожалуйста, еще немного.

– Второй раз спрашиваю: «Кто вы?» - Парень, игнорировав просьбу, сверкнул отражением костра в карих глазах, обвел вопросом гостей.

– Тебе же сказали: «Друзья». – Хохотнул шишок. Я Илька, тот дурачок, которого ты пытаешься зарезать, Бер, хочу предупредить, что бы потом не было обид, убить его тебе не удастся, а играть на своей дудке разбитыми от соприкосновения с его кулаком губами, будет больно и неудобно. Итак, продолжим дальше по списку: Вот этот злобный оборотень, что хитро сощурился - Вул, вот этот жеребец, что готов лягнуть тебя мощным копытом, и выбить дух за плохое гостеприимство – Чепрак, а тот кто сидит в его седле, и сам заржет сейчас как конь… Гордись – это сам князь Подгорный, богатырь Федогран. Доволен? Теперь сам назовись?

– В Подгорье другой князь правит. – Недоверчиво стрельнул глазами незнакомец, и еще сильнее напрягся. – И духи с оборотнями там не в чести, их там уничтожают. Вы врете.

– От жизни ты отстал. – Скривился шишок в подобии улыбки и разочарования одновременно. – Красимира мы недавно упокоили, он теперь своему Чернобогу, где-то в загробном мире, пятки чешет, ну а кромочники изгнанные, отныне домой возвращаются, их теперь никто не притесняет.

– А здесь вы зачем? Тут тоже таких, как вы не приветствуют. – Не унимался недоверчивый собеседник.

— Вот любопытный. – Илька спрыгнул с плеча Федограна и перебрался на Бера, поближе к новому знакомому и уставился на него немигающими глазами. – Ты сначала скажи сам, кто будешь? Не гостеприимно это заставлять путников столбами стоять, не пригласив их присесть к костру, и не представившись.

– Все изменилось в этом мире. В стране Нартов больше не в чести гостеприимство. – Вздохнул парень и спрятал за пояс кинжал. – Простите мою подозрительность, уважаемые. Я Ацамаз сын Ацы. Проходите к костру, присаживайтесь, но мне нечем вас угостить, последнюю лепешку съел вчера. Я беглец, вне закона, посмевший петь про старых богов, восхваляя Дела. Все, что осталось у меня это волшебная свирель и любовь к красавице Агунду.

– Ну на счет поесть, это запросто, нас так в княжестве снарядили, что и за месяц не пережевать, так что с тебя, скоморох, костер и музыка. Уж больно красиво ты играешь. – Начал распаковывать седельные сумки Бер.

– Я воин, а не скоморох. – Почти обиделся Ацамаз.

– Одно другому не мешает. – Улыбнулся шишок. – У нас Баян и на гуслях, и на мече здорово играет, и заслушаешься, и засмотришься. Садись, подкрепимся, отдохнем, взвару выпьем, о жизни поговорим. Заодно и расскажешь нам, что у вас тут творится.

Мир гор, с момента создания, населяли два народа. Нарты, к которым непосредственно относился и новый знакомый братьев, Ацамаз, любители свежего воздуха и солнышка, живущие на поверхности, и Испы, небольшого роста, бородатые и довольно свирепые люди, предпочитающие темноту и влажный подземный климат, хорошие ремесленники и отважные бойцы. Жили они не сказать, что очень дружно, но вполне по-соседски. В дела друг друга не вмешивались, молились каждый своему богу, торговали, а случалось и дрались, но как-то так повелось, что, и обиды друг на друга не таили и злобу не копили.