Легенда

экспедициях.

— Что я знал тогда? Что я мог ей говорить? Про

паровоз? Про пулемет, затвор, прицел?

— Ну, и что?

— Работал снова на паровозе, в рейсах постоянно,

в саже весь, а она меня любила. А сама в экспедици-

ях… Зачем мы поженились? Она все в тайге и в тай-

ге… Видеть я не мог эту тайгу! Никакой человеческой

жизни нет, как кочевники. Потом уехали в Орел и ра-

зошлись. Люди в Сибирь, а я сгреб ее в охапку и, на-

против, подальше из Сибири. Шофером работал, квар-

тира была. Не то… В общем, разошлись, и делу конец.

Она опять в тайгу, а я вот завербовался…

Наступило утро, а мы все говорили. Проехали кра-

сивую и строгую станцию Тайга, где воздух был све-

жий и смолистый, словно после грозы.

Димка не сошел.

ВАСЕК ПОЗНАЕТ ЖИЗНЬ

Днем наш толстяк Лешка и Васек ушли в вагон-ре-

сторан. Воротился через два часа один Васек. Он был

совершенно пьян, тыкался головой в полки, икал. Да

и пришел не самостоятельно: его привел ревизор,

спрашивал в каждом купе:

— Это не ваш?

Мы ахнули. Сердобольные женщины закопошились,

закудахтали:

— Ох, ох, какой молоденький, совсем дитя! Как

вам не стыдно, как вам не совестно, довели хлопчика,

лоботрясы!

Васек грязно и неумело лаялся и просил курить.

Гришка брезгливо съежился и залез к себе на полку.

29

— Карманы вывернуты, обокрали! — со страхом

прошептал он, протягивая палец с большим черным

ногтем.

— Пойдем Лексею морду бить,— кратко сказал

Бугай; он засопел и раздул ноздри.

Васек стонал и дрожал. Под взглядами всего вагона

мы втроем повели его в умывальник, облили голову хо-

лодной водой, потом уложили на Димкин вещевой ме-

шок. Бугай и Стрепетов пошли в ресторан бить морду

Лешке, а я остался держать Васька, потому что он ме-

тался и бился головой о столик. Вскоре его стошнило.

Не повезло стене и Димкиному мешку. Прибежал дядя

Костя, схватился за голову, стал ругать и проклинать

нас на чем свет стоит.

Я снова сводил Васька в умывальник. Наконец ему

стало легче, и он уснул. Я осмотрел его карманы: семи-

десяти рублей не было. Тогда дядя Костя молча пома-

нил меня пальцем к себе, в служебное купе.

— Ну? Так я убирал после него? — сказал он.—

Теперь составим акт. «О приведении пассажирского ва-

гона поезда в антисанитарное состояние».

Он сказал это торжественно, смакуя такое внуши-

тельное определение.

— Да. Штрафа вам не миновать, это уж как пить

дать.

Я растерялся. Дядя Костя спокойно стал что-то ца-

рапать на листе.

— А ну-ка, прикрой дверь. Вот что, генералы, не

будем поднимать шум. Я ничего не видел, а кто ви-

дел, не его дело. Давай на чекушку и иди с богом. Ну?

Я, краснея, почти машинально отдал ему пятна-

дцать рублей и ушел, словно облитый ведром холодной

воды. Вот тебе и дядя Костя!..

Теперь еще недоставало, чтобы Бугая и Стрепето-

ва арестовали за драку в ресторане и ссадили с поезда,

30

Я бросился в ресторан, и в моем уме уже рисовались

битые стекла, звон посуды и перевернутые столы.

К удивлению, в вагоне-ресторане было тихо. В углу

сидели за столиком улыбающийся, лоснящийся Лешка,

мои замечательные Димка Стрепетов и Иван Бугай и

вместе… выпивали.

Напротив них, на краешке стула, настороженно си-

дел тип в расстегнутой рубахе и с устрашающей татуи-

ровкой на руках: могила, крест, пистолет, якорь и

надпись: «Не забуду мать родную». Между ними про-

исходил следующий разговор:

— Ты, подлюга, свистнул часы?

— Нет, не я.

— Врешь!

— Не я, говорю тебе!

— А ты жулик?

— Жулик.

— Зачем?

— Допустим, мне так интересно. А что из этого?

— Тогда рассказывай нам свою жизнь!

— На сухую не идет. Ставьте пятьсот — расскажу.

Стали торговаться, дошли до ста пятидесяти. Сло-

жились по три рубля и заказали собеседнику водки да

заодно и себе пива. Меня схватили в восемь рук и так

любезно усаживали, что повалили на стол. Я их звал,

тащил и едва вырвался сам.

С тяжелым сердцем я вернулся к спящему Ваську,

а ребята остались слушать жуликову жизнь. Возврати-

лись они поздно, когда закрыли ресторан и выпрово-

дили их. Относительно трезвым был Бугай.

— Ну, так что вам рассказал товарищ?

— А, Толька, не язви. Дрянь, ух, дрянь какая!

— Чего же вы сидели?

— Надо было Васьковы деньги выудить.

— Выудили?

31

— Да.

— Где же они?

— Пропили.

Он бухнулся на свой кожух и долго не спал, лежал,

уставясь в потолок, и думал о чем-то длинном и тягу-

чем, как наша дорога.

А поезд все стучит и несется, несется на восток.

И теперь уже по сторонам расстилается тайга.

Опять торчат с полок разнокалиберные ноги. Теперь

разница с Москвой во времени уже пять часов.

Сейчас в Большом театре начинается спектакль; бур-

лит, ловит билетики толпа у «Центрального». И нет

мне туда возврата, и нет возврата Димке в Новосибирск

или на станцию Тайга…

Я не сказал, куда мы едем. Мы едем на Братскую

ГЭС.

ЧТО СЛАЩЕ: ХРЕН ИЛИ РЕДЬКА?

Утром ребята сложились по десятке, по две и засу-

нули Ваську в пиджачок, пока он спал. Но после вче-

рашнего у Васька болит голова; встал он скучный, рас-

трепанный, приуныл. Дима Стрепетов снова ушел в

тамбур и стоит там уже целый час у открытой двери.