Легенда

— Еще не ходил…

— Слушай, а это умно, брат! А? Понимаешь, Толя,

он идет по такому объявлению, торгует козу, дом,

корову, что-нибудь на пути подхватит, все вы-

смотрит…

— Ну да! Это все для угрозыска! Только ша!

— Только, братец, не похож ты на покупателя или

владельца поросенка. Ветер-то под пиджачишком сви-

щет.

— А я не от себя. Тетка меня послала. Больная

она, жадина.

— Хо-хо-хо! Силен парень, голова! Ну ладно, а но-

чевать-то у тебя есть где?

— Я где угодно…

— Ночью холодно. Дождь пойдет или опять тебя

за жулика примут. Бери карандаш… Желтый. Это ко-

гда дом покупал, подцепил, да? Ну, пиши: «Пятый по-

селок, барак девять, комната пять». Меня спросишь,

Леонида. Приходи ночевать, потолкуем, поужинаем.

Может, пристроим тебя. Я тебе скажу так: будешь в

бригаде у меня работать — каждый день будешь щи со

54

свининой лопать, а с этим твоим «угрозыском»…

В общем, приходи ужинать!

— Спасибо…

— Заходи запросто. Тебя хоть как звать?

— Саня.

— Заходи, Саня. У меня и рубаха найдется.

— Приду.

Мальчишка выскочил из-за стола и, втягивая голо-

ву в плечи, кинулся к двери. Леонид задумчиво по-

стучал ложкой:

— Вот какого-нибудь подлеца-пропойцы семья.

Драпанул из дома малец и лазит по карманам. А го-

ловка у него хорошая…

— Ты думаешь, придет?

— Приде-от! Сколько я уж ихнего брата встречал.

Его только погладь, ласку ему покажи. Он ее век не

видел…

ПОВОРОТ НА 180 ГРАДУСОВ

Мы вытряхиваем песок из ботинок на самом греб-

не земляной плотины.

Леонид вызвался показать мне стройку: «Все рав-

но делать нечего, давно я не гулял»,— и мы вдвоем

полезли по котлованам, по эстакадам. Мы забирались

в донные отверстия, сидели в самих агрегатах, там, где

скоро будет бурлить вода и вращать лопасти. Караб-

кались по арматуре, катались на лыже шагающего

экскаватора, тряслись в кабине двадцатипятитонного

самосвала.

Леньку все тут знают: он бригадир плотников. Шо-

феры останавливаются, предлагают подвезти его; с

экскаваторщиками он договаривается пойти на танцы.

Пыль, жарища, звон, лязг. Я, растерянный, бродил,

спотыкаясь, за ним, ничего уже не соображая, не раз-

55

бираясь, где тут спиральная камера, зачем «засыпают

пазуху», а он тащил и тащил, выкрикивая:

— Вот она, плотина! Добра! А это мы на дне мо-

ря… Стой, не ходи: там взрывают.

За горами щебня ухали взрывы, взлетали мелкие

камни: дробили скалу для шагающих экскаваторов.

Я впервые видел все это, мне казалось, что это — ки-

но, во сне, голова кружилась.

Уже совершенно без сил я плюхнулся на гребне

плотины. Отсюда все было видно, как на плане. Строй-

ка раскинулась в излучине реки. Тут вырыли глубо-

чайший котлован — целый овраг, ниже дна Ангары —

и обгородили его дамбами.

В котловане стоит здание станции — все в лесах,

в железе. Над ним по эстакаде ходят шесть порталь-

ных кранов. От здания до Ангары протянулась чуть не

на километр уже насыпанная земляная плотина, на

которой мы сидим. Как только здание достроят, дамбы

разрушат — и вода хлынет в овраг-котлован, затопит

56

все. Тогда плотину досыплют до того берега, запрудят

Ангару — и она пойдет через станцию, начнет затоп-

лять долину, поднимется до гребня плотины на три-

дцать метров. Будет море…

Море в центре Сибири…

Я, поневоле взволнованный, стоял, смотрел — и

впервые по-настоящему начинал постигать смысл тех

удивительных преобразований, о которых я не раз чи-

тал, слышал и все равно не особенно разбирался в них.

Стройки, гидростанции, новые железные дороги, добро-

вольцы, едущие на целину и в Сибирь… Ветер беспо-

57

койства, захватывающий все и вся, ветер продолжаю-

щейся эры великих дел и великих открытий!

Кто же это выдумал: «каторжная Сибирь»? Тер-

мин из музея! Это же по недомыслию, из-за негодных

когда-то средств передвижения! А теперь, когда Си-

бирь стала близкой и проходимой, в ней началось та-

кое, чего Европа и не видела, о чем и не мечтала. Ста-

рая, тесная, обжитая и позастроенная Европа… Тут,

на целинных просторах, рубят сразу, огромными

ударами, вот как здесь. А ведь это действительно

здорово!

На плотине было пустынно и относительно тихо;

шумы и звоны неслись снизу, завывание шагающих.

Прилетела длиннохвостая серая птичка, села на ка-

мешек и разглядывала нас, вертя головкой.

— Плисточка,— ласково сказал Ленька. Он был

такой смешной: раскорячился на песке, зажав в руке

ботинок, мощный, неуклюжий, с боксерской физионо-

мией и ласковым голосом.— Плисточка… Ах ты, глу-

пунька моя! Интересно тебе, да? Ну, что смотришь?..

Они тут часто летают. Все звери и птицы ушли, а

плисточки — нет. Припорхнет к тебе на арматуру, ся-

дет и смотрит: а что это такое люди делают? Хоро-

шая пташка… А в общем, Толя, ты идешь ко мне

бригаду.

— Что?

— А что? Не нравится тебе у нас, да? Эх ты, голо-

ва! Что там, на Братской-то, делать? Все туда и туда

прут, один на одном уже сидят. Да мы туда еще успе-

ем! Вот тут дела! Ангару скоро прудить будем. Быст-

ра она, сильна — во что будет! Оставайся, право,