Легенды и сказы лесной стороны

невзначай наступил на сторожок силка, деревце вы-

прямилось и ударило его по носу, а петлей захлест-

нуло ногу. После того как Ширман, притворно охая,,

уплелся в избу, люди тоже пошли по домам, рассуж-

дая о том, что лесные духи знают, кого надо подогом

стукнуть и за ноги подергать. И что не надо было

этому скряге завидовать сиротской семье.

С того дня старые охотники перестали дознавать-

ся, как Кокшагин малыш добывает дичь. А малень-

кий Чур как умел помогал матери в охотничьем про-

мысле, и это было очень кстати, потому что Кокшага

часто недомогала от старости. Так прошло сколько-то-

лет, и вот, когда Чуру минуло тринадцать годков и

«ему под силу стало носить отцовский лук и копье,

Кокшага повесила ему на шею медвежий клык на

шнурке для удачи и счастья и отпустила на промы-

сел.

Была глубокая осень, звери и птицы уже оделись

по-зимнему и стали осторожными, поэтому Чур от-

правился на далекую Дикую реку, в крепи багряных

дубняков и сонных хвойных боров — в край непу-

ганых диких животных. Много дней охотился Чур на

той Дикой реке, ночуя у костра под крутыми берега-

ми. Раньше, на охоте вокруг дома, он пользовался

легким самодельным луком, поэтому отцовское ору-

жие ему казалось поначалу тяжелым. Чтобы пустить

стрелу, он опирался концом лука в землю и стрелял

с колена, а колоть копьем смогал только обеими ру-

нами. Но скоро он привык, и потом, когда вернулся

домой, его маленький лук показался игрушкой.

Умение делать луки и самоловы и здесь, на Дикой

реке, пригодилось Чуру. В первые же дни охоты он

насторожил на звериных тропах лучки-самострелы и

западни-самоловы с приманками, а сам бродил по

окрестным лесам, выслеживая и стреляя зверьков,

которых находил и облаивал верный Уголек, теперь

уже взрослый пес, но по-прежнему черный как уголь.

Дикая река с каждым днем становилась для Чура

роднее, место ночлега у костра в глинистом крутояре

стало обжитым домом, а лесные урочища, речные бе-

рега и песчаные отмели радовали тишиной и безлю-

дьем. Ни голоса, ни следа человеческого. Он засыпал

под ночной шепот леса и тихий ропот речной струи,

а просыпался от утреннего мороза, звона первых

льдинок, от гомона запоздавших перелетных птиц.

Питался Чур свежей дичиной, поджаренной на кост-

ре, и только изредка доставал из мешка хлебный су-

харь либо колобок. Умный и верный Уголек надежно

помогал ему в охоте, а по ночам чутко дремал у ко-

стра, изредка поднимая голову и глухо рыча в сто-

рону подозрительных шорохов, чтобы хозяин не чув-

ствовал себя одиноким.

Чур вернулся домой уже по снегу, изголодавший-

ся по хлебу, усталый, но здоровый и сильный, с пол-

ным мешком дорогих звериных шкурок. Мать Кок-

шага встретила его с удивлением и радостью:

— Вот как помог тебе медвежий клык! Видно, не

напрасно я над ним пошептала!

Она сняла с плеч сына мешок и вытряхнула до-

бычу на пол, чтобы полюбоваться. Вслед за мехами

из мешка выпал плоский треугольный камень вели-

чиной с гусиную лапу, с дыркой в одном округлом

уголке. Чур поднял его, подал матери:

— Посмотри, мать, какую диковинку нашел я на

песках Дикой реки!

Пока сестры любовались куньими и собольими

шкурками, мать Кокшага внимательно разглядывала

камень. Это был кремниевый скребок, орудие ее пра-

щуров. Долго и упорно, до изнурения и пота трудил-

ся человек, чтобы из камня сделать острый и удоб-

ный для работы скребок. Не одну ночь при неровном

свете костра он склонялся над работой, тер камень

о камень, шлифовал его до блеска о жесткую звери-

ную шкуру, протирал концами своих длинных

волос.

— На этом камне есть рисунки! — воскликнула

Кокшага. — Вот лисица с пышным хвостом, а здесь,

на другой стороне, женщина с длинными волосами.

Наверное, это хозяйка скребка. Она выскабливала им

шкуры зверей, снимала бересту для кровли, разре-

зала мясо, потрошила дичь и рыбу. Вот ведь как лов-

ко, камень так и липнет к руке!

При этом мать Кокшага очень живо показывала,

как умело действовала скребком та неведомая хозяй-

ка кремня. Потом она отвернулась в самый темный

угол хижины, пошептала над скребком, поплевала и

подула в разные стороны и подвесила его на шею

сына, рядом с медвежьим клыком.

— Носи этот камень с изображением лисицы и

женщины. Думается мне, что эта женщина — хозяй-

ка всей Дикой реки и всех диковинных камней, что

там есть. Она принесет тебе удачу и в охоте, и во вся-

ком другом деле!

В тот же вечер Кокшага отнесла все добытые сы-

ном меха богатею Ширману, чтобы расплатиться с

ним за старые долги. Хитрый старик сразу подобрел

и посулил и впредь давать хлеба под будущую добы-

чу. Кокшага чуть осмелела, похвалила Ширманову

дочку Рутку и намекнула, что с радостью пустила

бы такую расторопную красотку в свой дом, когда ее

дочки выпорхнут из родного гнезда и оставят ее одну

с сыном. На это ничего не сказал ни сам Шир-

ман, ни его старуха. Тогда Кокшага откланялась

и ушла.

Пока мать отлучалась, Чур отдыхал у горячего

очага. Слова матери о хозяйке Дикой реки не уходи-

ли из его головы. Он снял с шеи шнурок с медвежьим

клыком и скребком и долго разглядывал рисунки, вы-