Легенды и сказы лесной стороны

ния дичины впрок запасли и перед трудным походом

ополченцев свежинкой кормили, чтобы все воины си-

лы набрались. По весне, перед выходом ополчения из

кремля, вернулся из-за Волги сам Холодай-Голодай,

а с ним за полсотни охотников разных племен, с ро-

гатинами, копьями да пищалями. Только что отгуде-

ли колокола, народ Михаилу-архангелу помолился,

русского воинства покровителю, и все войско опол-

ченное, готовое к походу, под хоругвями нижегород-

скими стояло.

К©гда подвел старый Голодай свой отряд к вое-

водам, тот, которого народ запросто Минычем звал,

спросил старика:

— Ну как, дед Голодай, сам свое войско на ляхов

поведешь или под мое начало отдашь?

— Не будет худа, коли и сам пойду! — ответил

старик. Потом глянул на хоругви ополчения нижего-

родского со крестом и оленем яростным и такое ска-

зал:

— Нашему-то олешку да ярославского медвежка

на помогу бы позвать!..

Сразу смекнули воеводы ополченские, на что ста-

рый Голодай намекает, посоветовались между собой и

порешили не прямо на Москву идти, а через Ярос-

лавль, город под медведем. И не напрасно они так на-

думали. Ярославцы да костромичи изрядно помогли

нижегородцам, ратной силы в ополчении прибави-

лось. Тогда и на вражьих ляхов двинулись.

Дело в конце лета было, когда все олени, и соха-

тые и рогатые, силы набрались и рога вырастили, без

устали по лесам ходили, землю копали и ярились,

врага на бой поджидая. Пока войско до Москвы до-

биралось, Холодай-Голодай со своей ватагой не пло-

шали, попутно яростных оленей добывали и той све-

жинкой всех воинов кормили. С мяса лосиного да

оленьего силы и храбрости у воинов въявь прибави-

лось, и под Москвой с ляхами-захватчиками они ско-

ро расправились.

А дикий олень на хоругвях и стягах войска ниже-

городского, гордый своей породой, в благородной яро-

сти угрожал и копытом и рогами, радуясь победной

битве над врагом-супостатом.

В каком-то году царю

всея Руси Алексею Михайлову понадобилось церков-

ные книги и обряды пересмотреть, чтобы у народов

православной веры в церковных порядках разнобоя не

было. Вот и взялись за это дело церковники под на-

чалом двух главных попов — Никона и Аввакума.

Поначалу все попы заодно старались. Правда, часто

они спорили, например о том, какой кашей ангелы

в раю праведников кормят, на каких углях черти в

аду грешников поджаривают — на сосновых или бе-

резовых, какой распорядок дня в раю и какой в аду.

И много у них было других, не менее важных спор-

ных вопросов. Пока спорили, Никон-поп не плошал,

монастыри со всем добром к своим рукам прибирал, на

божьем деле богател и все больше зазнавался. А что-

бы царя Алексея на своей стороне держать, Никон

всячески его задабривал. Скоро понял протопоп Ав-

вакум, что надо не книги да порядки, но и самих цер-

ковников заново переделывать.

И начался между Аввакумом и Никоном вели-

кий и жестокий спор. «Надо не книги да обряды по-

правлять, а унять распутство да корысть бояр и цер-

ковников, чтобы не столь жестоко народ угнетали, лю-

дей бы в железы не ковали и в ямы не бросали». Так

протопоп Аввакум говорил. И доспорились главные

попы до того, что протопоп всю церковь православ-

ную разбойничьим вертепом обозвал, трехперстное

крещение — кукишем, Никоново благословение —

каракулей, а самого Никона — царским ярыжкой и

блюдолизом. Никон же обругал Аввакума еретиком,

бунтовщиком и слугой антихриста.

С того дня и стали они врагами на всю жизнь, до

самой смерти.

А нижегородец Аввакум и вправду не столько по-

м был, сколько бунтовщиком и мятежником. Ему

бы не в церкви протопопом служить, а у Степана Ра-

зина в помощниках. Тут Аввакум Петров оплошку

дал, не додумался. Сам царь Алексей его побаивал-

ся, но был на стороне Никона, сделал того патриар-

хом Руси и во всех церковных делах ему помогал. А

протопопа Аввакума не любил за прямоту и стропти-

вость.

Незадолго до того, как по велению царя в Сибирь

угодить, довелось протопопу Аввакуму в царские па-

латы по святым делам зайти. В тот час царь Алексей

с молодой царицей и царятами за трапезой сидели и

сладкие пряники с начинкой ели. Самодержец в доб-

ром духе был и сказал Аввакуму: «Вот ты все на

Никона наскакиваешь, еретиком и всяко бранишь. А

попробуй — каких пряников он к нашему столу из

Вязьмы привозит!» И с теми словами царь один пря-

ник протопопу подал. Впору сказать, что вяземские

хлебопеки тогда по пряничной части большие мастаки

были, пряники пекли отличные. Откусил Аввакум

от пряника уголок, пожевал-пожевал да и сказал сер-

дито: «Ремень!» Удивился царь, спрашивает: «Что

такое ты молвил?» — «Говорю — ремень, сыромяти-

на! Таким пряником только зубы да брюхо портить.

Попробовал бы ты, царь-государь, пряники, какие од-

на баба-просвирня в Заволжье, бывало, пекла, — не

захотел бы эту глину вяземскую в рот брать!»

Когда ушел Аввакум из царских палат, царица с

царятами просить стали царя, чтобы послал он этого

сердитого попа к заволжской просвирне за пряника-

ми. Но царь шибко расстроен был и о пряниках го-