Легенды и сказы лесной стороны

Приближалась зима. Чур каждый день пропадал в

лесу, запасая мед и дичь для семьи, чтобы с наступ-

лением холодов уйти на дальний промысел и без за-

боты о доме там жить и добывать дорогие звериные

меха. Как-то на досуге Кокшага навестила семью

Ширмана и там, разговорившись, сказала:

— Боюсь, что скоро мои дочки уйдут за мужьями,

их уже выбрали добрые парни. А сын надолго про-

падет в лесу. А я стара, и мне трудно будет одной

в зимнюю пору. Не отдадите ли свою Рутку жить в

моем доме?

На это хотела ответить мать Рутки, но старик пе-

ребил :

— А зачем твой сын нарядил в дорогие бусы и:

кержи всех девчонок без разбора? Теперь любая дев-

чонка и бабенка носит в ушах кержи не хуже, чем

у нашей дочки. Вот и зови в свою избу из них лю-

бую. Твой сын простофиля. Вот когда он станет хит-

рее, тогда наша дочь придет тебе помогать!

Старый Ширман до того расходился, что бранил-

ся как попало. Гневался на то, что счастье слепо и

балует не тех, кого бы следовало, что всех девок ра-

довать — на то ума не надо, не зря есть пословица:

«Курчонку не прокормишь, девчонку не нарядишь!»

Если бы сын Кокшаги вовремя посоветовался с ним,

Ширманом, то стал бы самым богатым челове-

ком!

Вернувшись домой, Кокшага обо всем поведала

сыну. В ответ Чур усмехнулся:

— Не огорчайся, мать! Ведь ты сама говорила,

что хозяйка Дикой реки не оставит нас. И кажется

мне, что я не смогу быть хитрее. Припаси сухарей,

скоро я пойду на промысел.

В одну месячную ночь, пока Чур спал перед по-

ходом, Кокшага заботливо уложила в заплечный ме-

шок сухари, легкую, но теплую зимнюю одежду, а в

кожаную сумку, которую сын носил на ремне через

плечо, положила топорик, разные мелкие охотничьи

снасти и запасное огниво. В то утро Чур проснулся

рано и, пока спали сестры, собрался в дорогу. За по-

рогом избы ждала Кокшага. На прощанье она вновь

пошептала над мешочком с медвежьим клыком и

скребком, призывая всех добрых духов и днем и но-

чью безотказно служить ее сыну.

Знакомыми тропинками с луком и колчаном за

спиной, с копьем-рогатиной в правой руке Чур спе-

шил на промысел к Дикой реке. И все деревья под

утренним ветром кланялись ему вершинами. Чуткий

Уголек бежал впереди, загоняя на деревья тяжелых

взматеревших птиц и проворных зверьков с пушис-

тым хвостом и кисточками на ушах. Старые белки

были уже одеты по-зимнему, а молодые только нача-

ли голубеть со спины. Рыжими бочками, как огонь-

ками, мелькали они по деревьям и дразнили охотни-

ка урчаньем и цоканьем: чур-р-р, чур-р-р, чка, чка,

чка! Наклевашись спелых желудей, хрипели наряд-

ные сойки, синицы пинькали и тенькали на все лады,

приветливо и смело: пинь, пинь, тарарах! пинь, пинь,

татарах! И радостно было Чуру забираться все даль-

ше в лесную нехоженую глухомань, слушая редкие

голоса осеннего леса.

На другой день он добрался до земляного жилья в

крутом берегу Дикой реки. Сухой сентябрьский вете-

рок, забираясь в дверь и вылетая в трубу очага, хо-

рошо просушил землянку. Стены и потолок стали

светлее, стойки и подпорки высохли, а трава и дре-

весные ветки на лежанке источали нежный запах

увядания и прошедшего лета. В тот вечер ветер дул

с верховья реки, а закат был бледный и зеленоватый.

Приметы обещали холода, поэтому Чур развел в оча-

ге жаркий огонь, чтобы прогреть землянку, и, когда

дрова прогорели, заснул без заботы.

Первые три дня Чур ходил по своим охотничьим

владениям, проверяя исправность западней и само-

стрелов на пушных зверей и настораживая силки на

боровую дичь. И каждый вечер, возвратившись в зем-

лянку, разводил в очаге огонь, чтобы в жилье было

тепло и сухо. После крепких ночных заморозков и

ледяных закраин на реке нашла полоса тихой пас-

мурной погоды с утренними густыми туманами. Од-

ним таким утром Чура поманило вдруг пойти вверх

по Дикой реке, пройти по нехоженым ее берегам и

урочищам, узнать и увидеть новое. Он взял с собой

только оружие да кожаную сумку и пошел вверх по

реке с верным псом впереди.

Чур шел без отдыха целый день, ночевал у костра

и опять шел и шел под пасмурным осенним небом.

А Дикая река в награду ему каждый час открывала

новые нехоженые урочища, крутояры, излучины, ус-

тья малых речек, песчаные отмели и глинистые об-

рывы. Только следы диких зверей и птиц радовали

его до той поры, как на речном песке приметил след

человека. Еще в детстве от матери Чур слышал, что

в далеких верховьях Дикой реки живут люди иного

племени, совсем другие по росту, по речи и по обы-

чаям. Приглядываясь к следам, он приметил, что

походка была мелкая, а следок небольшой, короткий*

«Это девушка!» — подумал Чур и пошел ее следом.

Сметливый пес, по знаку хозяина, послушно пошел

сзади.

Влажный мох хорошо сохранял следы, отдельные

примятые моховинки нехотя выпрямлялись, как жи-

вые. И вот среди моховых кочек, усыпанных спелы-

ми ягодами, Чур увидел ее, ягодницу. Он знал, как

приятно поесть таких ягод зимним вечером после

ужина. Мать Кокшага и все женщины его племени

тоже запасали эти ягоды на зиму еще потому, что они

помогают от угара, а если поесть их с горячим ме-

дом, то вылечивают от простуды и кашля.

Чур подкрался к девушке совсем неслышно. Стоя

в трех шагах за ее спиной, он видел, как проворно