Легко ли стать принцессой
Шрифт:
Подтянулся на цыпочках и распахнул, потом подпрыгнул и высунулся наружу – пока никого. Тяжело перевалился и упал в траву. Все еще тишина. Подкрался к углу и осторожно выглянул…
Люди лежат лицом в землю, руки на затылках. Куча военных с оружием: «Внимание… Сейчас каждый приложится к сканеру – по очереди…» Отовсюду доносятся крики и хлопки дверей, мелькают фигуры в форме, сверкают полицейские машины. К лежащим нагибается старший: «Меня интересует девушка, с темными волосами и яркими глазами… Кто первый?» Радостный гул голосов в ответ…
Сергей отпрянул назад: «Ну, спасибо ребята…»
Смерил глазами
Сзади донесся шум автомобилей, захлопали дверцы – вдоль забора начали выставлять оцепление. Поздно. Сергей ломился сквозь лес. Он не думал о том, что ему повезло – он клял на свете все, что окружало в этом мире…
Он шел через лес, сам не зная куда. Ямы и овраги, густые кусты – и снова бесконечный лес… «Кто? – глупый вопрос ни к кому. – Неужели Глох?» Нет, слишком быстро. Да и – какая теперь разница…
Почему так? Где жизнь? В ней есть хоть капля справедливости? Будет ли когда-нибудь покой?
Лес молчал. Спокойный и уверенный, как будто хранил в своих недрах вековую мудрость. Неторопливо расступаясь, и пропуская все дальше в глубь…
Через несколько часов начало темнеть. Все чернее становились деревья, и все слабее проглядывало небо над головой. А потом – сгустилась темень, и ничего не стало видно вообще. Он прислонился к толстому шершавому стволу и опустился на корточки. Все. Конец. Только не замерзнуть – ему даже нечем развести в темноте огонь…
Налетел ветерок, наполнив воздух шумом листвы и треском старых деревьев – где-то далеко пронзительно закричала ночная птица. И тогда, когда вокруг сомкнулась полная темень – во мраке замигал огонек. Маленький, мерцающий, совсем слабый. Как отблеск далекого воспоминания…
Сергей глубоко вздохнул и выпрямился. Там должны быть люди. Не могут на этой земле быть только враги…
Он шел почти час, продираясь сквозь подлесок и натыкаясь на деревья, спотыкаясь о корни и падая в невидимые канавы – огонек мерцал, вселяя надежду, как маячок для заблудившихся кораблей. Мигал, и тихонько звал…
Через час он вышел к глухому забору – с той стороны надрывалась собака. Нащупал в темноте калитку и обессиленно постучал. Через минуту хлопнула дверь, и кто-то хрипло цыкнул на разбушевавшегося пса…
В этом мире тоже есть собаки.
«Мы не можем, – спустя пару минут отрезал высокий плечистый хозяин, с кучерявой бородой. – Мы не принимаем незнакомых людей. Тем более – ночью…»
«Мне только до утра, – устало попросил Сергей. – На улице ночью холодно…»
«Нет. Прости».
«Да ладно, черствый пень, – встряла моложавая хозяйка с добрыми глазами. – Девочка совсем замерзла, неужели выгонишь в лес? Иди сюда – у нас отличное место на сеновале, – как в старые добрые времена. Бабушка никогда не рассказывала?»
И в этом мире жили нормальные люди. Его накормили и обогрели. И уложили спать в соседней пристройке – на теплом душистом сене…
Он лежал и смотрел в темноту. Лесная ферма, как он понял из небольшого разговора за столом – красное дерево, что-то вроде «мебели ручной работы». Немножко доброты, немножко уюта – и ему уже хорошо… Как быстро привыкает человек к невзгодам.
И как сильно начинает ценить маленькие крохи счастья…Крики и шум за стеной – Сергей резко открыл глаза. Утро, через щели пробивается свет. Скинул одеяло и заглянул в щель – лакированный бок полицейской машины, пара блюстителей порядка небрежно облокотились о дверцу. Он стиснул зубы и застонал…
Потом резво спустился по шуршащему сену и выглянул в заднюю дверь – еще пара верзил в форме, стоят спиной. Осторожно присел и юркнул в высокую траву…
Громко хлопнула дверь – на крыльцо вытащили хозяина. Толстый лейтенант прижал горло бородача к стене: «Ты ночью заказал теплую одежду, для девушки… Зачем?» Высокий фермер не шелохнулся: «У меня дочь в городе». «Хватит! – повысил голос толстяк. – Систему не обманешь, ты много лет не общаешься с дочерью! Зачем?» Хозяин скривился и плюнул ему в лицо: «Тебя ждал, девочка…» Его повалили на пол…
Сергей быстро пополз, совсем не по девичьи, стараясь не поднимать голову над травой – дальше, к стене леса за домом…
Среди деревьев вскочил и бросился вглубь, в спасительное чрево зелени. Снова бьют ветки по ногам, снова кусты и колючие елки. Снова – преследуемый зверь, снова совершенно один…
Заглохло внутри сердце. Остановились мысли, стопором встала душа. Лес, лес, лес, деревья, подлесок – перепрыгнуть поваленный ствол, перескочить канаву… Дикий преследуемый зверь. Гвалт охотников за спиной, храп лошадей, лай гончих псов… Это никогда не закончится. Лучше сразу – лечь на землю и умереть… Больно хлестнула по лицу ветка, в волосах запутались листья и иглы. Беглый истерзанный зверь…
Через час поднялся на высокий косогор и оглянулся назад. Над лесом поднимались высокие клубы дыма – горела ферма. Он закрыл глаза, поднял лицо к небу и застонал, как настоящий раненный зверь…
«Ты терзаешь этот мир. Тебе здесь нет места. Ты никому не нужен – тебя давно никто не ждет…»
10
Пустые улицы, опущенные жалюзи, одиночные прохожие не поднимают лиц, ветер метет по дороге пачки каких-то листков. Откуда-то издалека долетают сухие хлопки выстрелов…
Сергей поднял воротник куртки и опустил голову. Бессария. Он таки сюда добрался…
Два дня. Два полных дня понадобилось для того, что другие проделывают за несколько часов. Он больше не останавливал на дороге машины – шел пешком, прячась за деревьями. Пару раз попадался патруль, много раз проносились лакированные полицейские автомобили, один раз над головой пролетел вертолет. Переночевал в стоге прелой соломы, напился из лесного ручья, и продолжал идти…
Бессария. Место, где он никому не нужен. И его никто не ждет…
Сергей перебежал перекресток и нырнул в переулок. На каждой крупной развилке – танк, с мрачно наведенным вдоль улицы стволом, патрули вооруженных военных – в защитных костюмах матово отражаются дома и брусчатка мостовой.
Поздний вечер. Тихо. Пусто и хмуро… Еще пара кварталов, и он постучится в какой-нибудь дом. Ему больше некуда было идти. Ему больше некого было просить.
Узник. Изгнанник. Беглец…
Он ничего не хотел и ничего не ждал. Просто верил, что здесь не станут травить. Возможно, выслушают, и возможно – научат жить. А возможно – даже позволят остаться…