Лекарка в Мужской Академии

Я кивнула:

— Да, курсанты должны быть сыты. Им ведь много сил нужно.

Мир задумался, потом решительно заявил:

— Когда я вырасту, я тоже стану курсантом!

Моя вилка замерла в воздухе.

— Служба обязательна для всех здоровых мужчин, — осторожно сказала я, — но после ты можешь выбрать любое дело по душе…

— Нет! Я буду воином, как дедушка! — Его глаза горели той же решимостью, что когда-то была у отца.

Я лишь погладила его по голове. Он еще слишком мал, чтобы спорить.

Но в груди что-то сжалось. Отец погиб в бою, как и его отец до него. Разве можно желать такой судьбы своему ребенку?

После ужина Мир быстро заснул. Должно быть, многочисленные переезды вымотали его. Как, впрочем, и меня… Вот только не спалось.

Вместо сна я встала у окна и стала рассматривать звезды и двор… Все те же звезды, что в нашем с Яром в детстве.

Все те же звезды… Внутри кольнуло от воспоминаний и старых… детских обещаний.

Когда мы забирались на крышу… Мы были те еще оторвы. Хорошо, что Мир не такой.

Вспомнились слова Яра: «В детстве я был уверен, что женюсь на тебе».

Глупая улыбка появилась на моих губах. Странное детское тепло и привязанность.

А что, если бы…

Я резко встряхнула головой. Детские глупые мечты…

Завтра первый день стажировки, нужно быть собранной.

Допила горячий отвар и легла спать. Завтра у нас с Миром действительно сложный день, нужно как можно лучше зарекомендовать себя. Ведь от этого зависело наше с ним будущее.

* * *

Анна

Меня тепло встретили в лекарской. Мартыныч, старый лекарь, служил еще при моем отце.

— Ну неужто сама Анна пожаловала в мою скромную обитель? — закричал он так, что лежавшие курсанты вздрогнули. Я не могла сдержать улыбку.

Значит, не только Яр остался здесь. Но были и другие старые добрые друзья.

Мартыныч как-то по-отцовски прижал меня, и я засмеялась. Сама удивилась своему искреннему смеху и радости в душе.

— Ну теперь-то могу быть спокоен, что мое место займет достойная замена. Не то что эти… Выпускники, — фыркнул он.

— Я рада тебя видеть, даже… даже не верится.

Осмотрела его. Все та же белая форма, но теперь к ней прибавились белые волосы и борода.

— Да вот я женился. И остался здесь, — развел он руками.

— Женился? — удивилась я.

Помню, как тяжело Мартынычу далась потеря его первой жены. Папа говорил, что он пришел сюда от безысходности. Просто не хотел жить без нее.

Но лекарь кивнул:

— На поварихе нашей, уж больно пироги оказались хороши.

Мартыныч коснулся усов и так радостно улыбнулся. Наверное, Мир бы тоже женился на женщине, которая готовит такие пироги, что уж там. Я бы сама женилась.

— Вот что значит путь к сердцу мужчины лежит через желудок, — радостно сказала я. — Но пироги правда объедение.

— Это ты еще домашние не пробовала, не то что эти… казенные! — тут же сказал Мартыныч. Он достал что-то из бумаги — ну надо же… пирог! — Сейчас угощу тебя. Ты, главное, пальцы не откуси и…

Лекарь даже не успел договорить, когда в дверь постучали.

— И кого только принесло в такую рань? — пробурчал он и вздохнул.

— Лечение больных превыше всего, — радостно сказала я и кинула взгляд на белый фартук, который, должно быть, принесли для меня.

— Да если б больные, — продолжил бурчать Мартыныч, — одни оболтусы ходят. Все хотят от службы откосить. Ну сама все увидишь! ВХОДИТЕ! — громко прокричал он.

Глава 12

Анна

Стоит сказать, Мартыныч не соврал. Как бы я ни пылала к парням материнскими чувствами, оболтусы было лучшим названием для потока моих «пациентов» со странными болезнями.

— Голова раскалывается… Может, помассируете? — попросил меня парень с плечами как у медведя.

Я застыла от такой жалобы и предложенного пациентом лечения.

Он томно подмигнул, отчего мои собственные глаза чуть не сбежали из орбит.

— Вы же лекарь, ну, помассируйте.

— Вот настойка полыни, — протянул склянку Митофаныч.

— А массаж?

— А массаж я тебе могу пинком по жопе организовать. — Я даже растерялась от такой простецкой речи Мартыныча. — А ну, пошел, иначе напишу, что ты дезертир, и будешь отрабатывать.

Парень явно был не рад такому лечению, но, взяв склянку, быстро ретировался, даже сказав скромное «спасибо».

Мартыныч, наблюдавший за этим, фыркнул:

— Мягко стелешь, барыня. Следующий так вообще ноги на стол положит. И будет абсолютно прав…

— А что вас беспокоит? — спросила я второго парня, выше меня на три головы.

— В груди колет, — с хрипом сказал он. Я приложила инструмент, а он поверх свою руку.

— Должно быть, вы пронзили мое сердце, — добавил он. — Ядом…

Я отшатнулась.

Парень улыбнулся. А я опешила от такого…

— Бедный, ты ядом отравился, — тут же оказался в комнате Мартыныч, и передо мной появилась банка с пиявками. Парень так и дрыгнулся. — Вот, хорошее лечение. Сейчас лично на жопу тебе крепить буду. Чтоб время наше не занимал. Ишь ты, бестолочь какая… А ну, пошел! — рявкнул он так, что парень явно забыл и про яд, и про сердце, бежал так, что пятки только сверкали.

— Вот, Анна, лучшие целители, — сказал Мартыныч, показывая на банку. — Сколько оболтусов вылечили — и не сосчитать. Прежде чем начать лечение, всегда предлагай. Вылечат лучше любых трав.

Вот так лекарская мудрость…

Еще один парень, бежавший в коридоре, прямо-таки заковылял.

— Дорогая барыня, я тут ногу сбедил, не посмотрите? — плюхнулся он на койку, с улыбкой сняв штаны…

Да… К такому меня отец не готовил.

Я осмотрела «больную» конечность, не желая касаться этого халтурщика.

— Удивительно. Отека нет, синяков тоже…

— Да вот, наверное, потянул, вы потрогайте… Я скажу, где болит…

Мартыныч уже кинул взгляд, полный негодования, но я ему улыбнулась.

В этот раз справлюсь сама.

— Да тут и трогать не надо! Сразу напишу, чтобы отрезали, — сказала я.

Парень нахмурился.

— Да тут просто растяжение.

— Синяка нет, не опухло! Это точно внутренне воспаление. Тут только удалять. Мартыныч, неси укол с обезболивающим и лекарскую пилу.