Лестница из терновника. Трилогия
Шрифт:
Элсу кивает и сворачивается на койке клубком, подтягивая босые ноги под полушубок. Я выхожу - и стражник запирает решётку.
И-Ур показывает мне "зверинец". Я начинаю сомневаться в успехе собственного плана.
Логично представить себе, что в тюрьме - отбросы общества, но я, откровенно говоря, не ожидал, что зрелище выйдет настолько жалким. Кши-На слишком элегантно выглядит; волей-неволей лезет в голову всякий вздор о Робин-Гуде и прочей уголовной романтике.
А вот ничего подобного. В обществе, где все носят оружие с малолетства, а едва научившись его держать, тщательно изучают приёмы боя, - независимо
В каменных клетках за решётками - те самые пропойцы, какие до сих пор не встречались мне в прочих местах, какие-то унылые личности без признаков интеллекта на лицах, битые-перебитые, заискивающе хихикающие создания непонятного пола, похожие на ошпаренных дворняжек... Если в живописном разбойнике, показанном мне в Башне, ещё чувствовалось самоуважение и общественный вызов, то в этих - не видать ни того, ни другого. От них несёт хлевом, они сидят и лежат на грязной соломе в каком-то отупелом оцепенении; только один из всей набитой в "обезьянник" кодлы вдруг, подскочив к решётке, тянет ко мне руки и клянчит "пару серебрушек несчастненькому" визгливым фальцетом. Стражник лупит его ножнами меча по пальцам с отстранённо-брезгливым видом.
– Красавцы?
– насмешливо спрашивает И-Ур, и я смущённо улыбаюсь.
Я оценил его должность и его службу. Суровая до жестокости жизнь в Кши-На держит аборигенов в струнном напряжении - большинству выживших находится место в системе, а сюда, на дно, сбрасывается только ни на что не пригодный балласт. В Кши-На - совсем другая романтика: Робин Гуд бы аборигенам не понравился, чтобы не сказать сильнее.
Мы идём дальше. Мальчишки, которых помиловали до статуса будуших рабынь, содержатся отдельно. И-Ур, провожая меня в другой бастион крепости, замечает:
– Эти - ещё слишком молодые, чтобы совсем оскотиниться. Если кто пожалеет и в дом возьмёт, может, из них и выйдут приличные женщины... женщину создаёт мужчина, глядишь, и выправятся - а порядочными мужчинами им не бывать, это уж точно.
В помещении для мальчишек чище и теплее. В клетке - пятеро, и эти реагируют на окружающее куда живее: при виде нас с И-Уром вскакивают с мест, смотрят с отчаянной надеждой. Прислонившийся спиной к стене шкет в заношенном тряпье, с грязными русыми волосами до плеч, не заплетёнными в косу, свистит и презрительно бросает товарищам по несчастью:
– Напрасно всполошились, девочки! Никто из нас и обломка ножа не стоит - а вы на церемониальный меч пялитесь!
– Заткнись, гадина!
– взвизгивает более чистый парнишка с мелкими чертами лица - совсем девчонка.
– Ты ничего не стоишь, помоечник! Господа, не слушайте эту тварь!
– Уважаемый Господин!
– темноволосый мальчик в рубашке с вышитым воротником цепляется за решётку, прижимается к ней всем телом.
– Послушайте, пожалуйста... я же не знал, Небом клянусь, я понятия не имел, что так выйдет... я больше никогда...
Кто-то за его спиной кидается на солому и истерически рыдает. Лохматый шкет издевательски хохочет и показывает
пальцем. И-Ур усмехается:– Звёзды небесные, а не Юноши.
– Уважаемый Господин Смотритель, - говорю я, - мне надо с ними поговорить. Я не уверен, но, возможно, кто-нибудь из них и подойдёт.
И-Ур кивает.
– Извольте, беседуйте, Уважаемый Вассал Эк-т. Если кто приглянется - пошлёте ко мне стражника.
– Я вам подойду, Господин Вдрызг-Неизменный, - тут же подсовывается лохматый.
– Только взгляните на меня - я буду красивая и честная девица, чтоб мне лопнуть!
– Не лезь, ворюга!
– парнишка, смахивающий на девчонку, замахивается на него кулаком.
– Оэ! Я - ворюга, а ты - Дочь Ночи!
– Уважаемый Господин, - молит темноволосый, - ну послушайте, Неба ради!..
– Эй, фуфлыжник!
– окликает его лохматый, засовывает в рот большой палец и прикусывает у первого сустава - чудовищно вульгарным жестом.
– Твой хозяин тебя послушает... может быть.
– Да отойди ж ты в сторону, урка!
– плотный парень отталкивает лохматого плечом, тот мерзко хихикает:
– Сильная девочка, легко родишь!
– Ну вот что, красавцы, - говорю я.
– Или вы сейчас замолчите, или я ухожу.
И наступает тишина. Даже рыдавший перестаёт рыдать, встаёт и подходит к решётке, размазывая слёзы по лицу. На меня смотрят напряжённо и вопросительно.
– Значит, так, - говорю я.
– Одного из вас я могу отсюда забрать.
– Меня!
– тут же говорит лохматый.
– Послушай сперва, дурак, - хмыкает плотный и спрашивает.
– Куда, Уважаемый Господин?
– Уважаемый Господин, - тут же выпаливает темноволосый, - я тут случайно, Небом клянусь, я из хорошей Семьи, я сделаю всё...
– Начнём с того, что мне вы не нужны, - говорю я.
– И лёгкой жизни не обещаю. От унижения избавлю. Но - и только.
Они снова затыкаются.
– Кто из вас чувствует себя в силах стать подругой лянчинского Принца?
– спрашиваю я.
– Это - благое дело. Я хочу, чтобы тот, кто решится, стал ему настоящей подругой, партнёром и товарищем. Принц - варвар, он не знает, что такое свободная женщина, он заточен под мир рабства, страха и боли. Если среди вас найдётся смельчак, его дети станут лянчинскими Львятами.
Лохматый снова свистит. Плотный сплёвывает:
– Ага. Клеймо на лоб - и всю жизнь валяться в ногах у вонючего дикаря. Спасибо, я не настолько глуп.
– Ещё бы, солнышко, - язвит лохматый.
– В борделе-то лучше!
Темноволосый прячет глаза:
– Уважаемый Господин, мне жаль... но - нет. Может, меня выкупит человек, а не животное с юга.
Лохматый издевательски смеётся:
– У-сю-сю, Уважаемая Госпожа, вы такая наивная!
– и перехватывает его ладонь в сантиметре от собственной физиономии.
– Ты?
– спрашиваю я у похожего на девчонку.
Он изо всех сил мотает головой:
– Нет-нет-нет! Мне ещё жить не надоело!
Рыдавший под шумок молча ретируется в глубь камеры.
– Значит, нет?
– спрашиваю я. Не стоило и пытаться.
– Ну почему?
– лохматый смотрит на меня, глаза у него наглые, зеленовато-серые.
– А я-то? Вы не слыхали разве, Господин Вассал?
– А ты надеешься смыться, - говорю я.
– Разве не так? Только напрасно надеешься. Ты мне не подходишь.