Лестрейд. Рыжий… Честный… Инспектор

— Я не хочу, чтобы этот псих вдруг разделся догола и стал козлом прыгать возле меня, как это было в Лидсе, — зловеще произнёс Грегсон.

Наступила тягостная тишина.

Меня оскорбили, я был должен среагировать. И я ответил обидчику тем же.

— Почему? Боишься возбудиться при виде голого мужика? — ровным тоном поинтересовался я.

Глава 6

Когда тебе перевалило за сто, больше половины из которых ты отдал органам, поневоле учишься держать удар.

Но Грегсон был слишком молод, нагл и самоуверен. Душевной выдержки у него не хватило.

— Я убью тебя! — совсем не по-джентльменски завопил он и ринулся на меня с кулаками.

Должно быть, оправдывал статус Англии как родины бокса.

Я ещё не знал, как принято биться на кулачках в среде британских офицеров полиции, потому не стал тратить время на пустяки и, увернувшись от первого, сильного, но плохо поставленного удара, ответил встречным прямым в челюсть Грегсона.

При желании я умею лягаться не хуже лошади, а рукопашной меня учили ещё на фронте. В сорок третьем мне выпала честь попасть в разведвзвод, и в моём послужном списке числилась не одна дюжина притащенных с той стороны «языков». Понятно, что редко кто желал идти со мной добровольно, и уговаривать приходилось самыми разными способами. Далеко не всегда словом.

— Как-то так, — резюмировал я, убирая кулак. — Господа детективы, пожалуйста, будем вежливыми друг к другу.

Ничего удивительного, что Грегсон сначала замер, а потом стремительно потерял равновесие. Он мог бы упасть и удариться головой об стол или другие предметы мебели, но я не хотел лишать Скотланд-Ярд талантливого сыщика, поэтому подхватил его и осторожно опустил на пол.

Существенного урона его внешности и здоровью мой удар не нанёс, только погрузил на какое-то время спатеньки.

— Джентльмены, у кого есть нюхательная соль? — поинтересовался я.

Почему-то вместо ответа наступила нехорошая тишина, я спиной почуял неприятности.

— Что тут происходит?! — загремел позади недовольный возглас.

Судя по реакции остальных детективов, это был кто-то из начальства, поэтому я тут же развернулся и вытянулся по стойке смирно.

Рядом, с трудом дыша, держа руки по швам, стоял Херб.

— Ещё раз спрашиваю: что тут происходит?! — повторил вопрос высокий мужчина с редкими зализанными волосами и пышными пшеничного цвета усами над верхней губой. У него был высокий лоб, изборожденный морщинами, несмотря на явную молодость — я бы дал ему лет тридцать с хвостиком, длинная как у жирафа шея, торчавшая из тугого накрахмаленного воротника белой рубашки. Тонкая правая рука покоилась в кармане жилетки тёмного пиджака.

— Кто это? — едва слышно спросил я у Херба.

— Говард Винсент, начальник управления, — прошептал тот.

Непосредственный начальник, как я понял, уставился на меня с плохо скрытым возмущением.

— Кто вы такой и кто позволил вам поднять руку на детектива её величества?!

— Детектив Джордж Лестрейд! Сегодня мой первый день на службе. У нас с господином Грегсоном возник спор на тему географии. Грегсон не смог противостоять моим аргументам и от перенапряжения душевных сил лишился чувств.

— Что вы несёте, Лестрейд?! При чём тут география? — удивлённо заморгал начальник.

Примерно такой реакции я и дожидался: смутить, сбить с толку, погасить первые, самые мощные приливы ярости.

— Детектив Грегсон не поверил, что русская река Волга впадает в Каспийское море…

— При чём тут Волга?!

— Сам не знаю, господин директор.

Грегсон застонал и открыл глаза.

— Убью урода… — пробормотал он и тут заметил Винсента.

— Господин директор…

— Что нашло на вас с Лестрейдом?

Детектив зло посмотрел на меня.

— Ничего серьёзного…

— Лестрейд утверждает: вы с ним поспорили из-за географии. Из-за русской Волги, которая впадает в Каспийское море…

— А она действительно в него впадает?! — удивился Грегсон.

Винсент позеленел от злости.

— Так! С меня хватит! Херб!

— Да, господин директор!

— Почему я не знал, что детектив Лестрейд поступил на службу?! Вы должны были представить его мне…

Взгляд Херба потерял осмысленность, мыслями он перенёсся куда-то туда, где есть все правильные ответы на вопросы.

— Это моя вина, господин директор, — пришёл ему на помощь я.

— Неужели? — хмыкнул Винсент.

— Так точно! После того, как я был представлен сэру Хендерсону, мистер Херб планировал отвести меня к вам, но я отвлёк его внимание расспросами и потому не успел…

Херб посмотрел на меня с благодарностью.

— Плохо! — покачал головой Винсент. — Плохо начинаете первый день на службе, мистер Лестрейд.

— Виноват, исправлюсь!

— Обязательно! У вас ещё будет такая возможность…

Директор обвёл собравшихся недовольным взором.

— Работайте, господа! Работайте! Неужели у вас мало дел?

Все послушно уселись на свои места.

Винсент ушёл в кабинет.

— Слышь, рыжий! — проворчал Грегсон, потирая челюсть. — Ты где так драться научился.

— В Красной армии… — сказал чистую правду я.

— Где?

— В армии говорю научился… Мы носили красные мундиры и в шутку называли себя Красной армии.

— Неплохо-неплохо… Мы с тобой сработаемся, — улыбнулся он.

— Не сомневаюсь, — кивнул я.

Конфликт на этом был исчерпан, и слава богу — не хватало мне ещё наживать врагов на новой службе, хотя вряд ли мы станем с Грегсоном друзьями.

Где-то до обеда Херб посвящал меня в разнообразные нюансы службы, и чем больше его я слушал, тем сильнее удивлялся. Например, тот же Говард Винсент, директор Управления — несмотря, на казалось бы громкую должность, ситуация была как с британскими монархами: царствовал, но не правил.

Де-факто большинство приказаний исходило непосредственно от Хендерсона, который часто даже игнорировал Винсента, передавая распоряжения через суперинтендантов.

— Тогда в чём собственно смысл? — удивился я.

— Всё просто. После скандала со старшими офицерами, на Хендерсона надавили. Его заставили провести реорганизацию Скотланд-Ярда. За основу взяли проект господина Винсента. Он у нас большой поклонник всего французского, и за основу взял работу тамошней полиции. Бывший сыскной отдел разогнали, вместо него придумали это… управление… Ну, а сам инициатор проекта выхлопотал себе кресло директора и неплохой оклад в тысячу сто фунтов в год.

— Теперь понятно, почему Хендерсон его так не любит… — вздохнул я.