Летучий самозванец
Шрифт:
— Че хотели? — зевнул подсобный работник.
— Проголодалась, — честно призналась я, — прямо живот подвело.
— Ужин в двадцать нольноль, — напомнил парень.
Я предприняла попытку его разжалобить:
— До него еще дожить надо!
— Человек способен не есть тридцать дней, — равнодушно прозвучало в ответ.
— Самто пробовал? — обозлилась я. — Лично мне требуется еда, и желательно из свежих продуктов.
— Сгущенку любите?
— Обожаю, — заявила я.
Парень швырнул очередную очищенную картофелину в таз и стал немного любезнее:
— Маргарита завсегда камбуз запирает, когда соснуть уходит.
— А где он? — обрадовалась я.
— Вона, у хлебницы. — Юноша ткнул рукой в сторону белого агрегата, похожего на картонную коробку для обуви. — Если охота, можете и куски нарезного прихватить.
Я открыла дверцу и испытала разочарование:
— Никаких банок нет.
— Она на нижней полке, — терпеливо объяснил поваренок, — в тюбике.
Моя рука схватила белоголубую тубу с надписью «Буренка Зина». [10] К сожалению, вкус многих продуктов, любимых россиянами моего возраста со времен их не очень сытого детства, кардинальным образом поменялся. Исчез московский хлеб, пропало настоящее молоко и мечниковская простокваша. Давно не встречаю на прилавках так называемый «фруктовый сахар» (не путайте с фруктозой) и копеечные конфеты «Киевская помадка». Затерялось в неизвестности шоколадное масло, суворовское печенье и грузинский чай № 38. Вероятно, комуто эти продукты казались невкусными, но я их любила. И вот теперь сгущенка, внешне напоминающая зубную пасту, получила название «Буренка Зина».
10
10 Название придумано автором, любые совпадения случайны.
— Берете? У меня тоже перерыв, — поторопил матрос.
— Да, — опомнилась я, хватая из жадности две упаковки, — спасибо.
Нехорошо признаваться во вредных привычках, но я люблю есть в кровати. Поэтому, придя в каюту, я взбила подушку, легла под одеяло, взяла журнал и открутила крышку сначала одного, а потом и второго тюбика. Сейчас с восторгом слопаю бутерброд. Но налить сгущенное молоко на хлеб не удалось: в спальню постучали.
Я со скоростью ящерицы, застигнутой врасплох, пихнула «Буренку Зину» под подушку Юры, бросила вторую упаковку в прикрытое накидкой кресло и пошла открывать дверь, в которой опять заклинило замок.
Почемуто до сих пор я боюсь признаться Шумакову в своей слабости и ухитряюсь перекусить в постели, пока он принимает душ.
Войдя в каюту, Юра обнял меня, но сказать ничего не успел, потому что раздался Мананин крик:
— Господиии! Ааа!
Нас будто смело с порога. Чуть не столкнувшись на выходе, мы поспешили на крик и ворвались в каюткомпанию. На диване сидела Тина, держась ладонями за виски, рядом на коленях стояла Манана, прижав руки к груди, она истошно кричала:
— Помогите! Сюда! Люди!
Юра потряс ее за плечо:
— Эй! Очнитесь!
Манана икнула.
— Что случилось? — устало спросила я.
— Она, она. — Манана показала на дочь. — Она, она…
— Тина, ты поранилась? — заботливо спросил Юра. — Или упала?
Девушка исподлобья посмотрела на Шумакова.
— Нет. Вы же видите, нет ни ран, ни ссадин.
— Почему твоя мать разволновалась
сверх меры? — продолжал Юра.— Понятия не имею, — пожала плечами Тина. — Я заснула здесь на диване, очнулась, вижу — мама не в себе.
Я заморгала, Юра крякнул, Манана схватилась за горло:
— Доченька! Скажи еще словечко!
Тина повернулась к Юре:
— Что она имеет в виду? Я и так говорю без умолку.
— Она вылечилась, — простонала Манана.
— Я болела? — изумилась Тина. — Чем? Надеюсь, не гепатитом или СПИДом?
— Ущипни меня, — попросил Юра. — Такого не бывает.
— Солнышко, — затряслась Манана, — не знаю… не понимаю… не верю!
— Чтото еще случилось? — испуганно спросила Аня, входя в каюткомпанию.
— Тина вылечилась от идиотизма, — неполиткорректно огласил вердикт Юра. — Заснула дурой, встала нормальной.
— Кто дура? — заморгала Тина. — Я?
— Нет, конечно, — Манана поспешила успокоить дочь.
Аня выбежала в коридор.
— Никита, Алина, Василий Олегович, Леонид, Катя! Сюда! Скорей! Чудо! «Омолодитель» работает!
Манана упала на колени и принялась отбивать земные поклоны, твердя:
— Спасибо, господи! Спасибо!
Юра беспомощно посмотрел на меня, но и я ничего не понимала. Человек с нарушением умственной деятельности может быть очень мил и вполне социализирован. Многие дауны самостоятельно себя обслуживают, пользуются городским транспортом, умеют читать, писать, владеют ремеслом, они адекватны при общении, и вы получите удовольствие, разговаривая с ними, если заранее усвоите: у тридцатилетнего собеседника менталитет малыша. Вылечиться от олигофрении тоже нельзя. Однако Тине это удалось. За короткое время сна ее больной мозг переродился. И как объяснить произошедшее?
Глава 16
Спать мы с Юрой отправились рано. Детское время отхода ко сну объяснялось сильной усталостью. Два часа подряд Василий Олегович, Катя, Леонид, Никита и Аня пытались добиться от Тины ответа на вопрос:
— Что с тобой случилось?
— А что со мной случилось? — переспрашивала дочь Мананы. — Просто я легла отдохнуть, а потом встала.
— Помнишь ваш адрес? — надрывалась Катя.
— Телефон? — вторил Леонид. — Расскажи о своем детстве!
Вначале Тина изумлялась, затем рассердилась:
— Вы с ума сошли? Извините за грубость, но вы сами напросились!
Беседа сопровождалась заунывным распеванием Мананы:
— Богородица, радуйся, пресвятая дева Мария, Христос с тобой!
В конце концов, Леонид не выдержал и приказал ей:
— Смени пластинку.
Манана захлебнулась словами, потом затряслась.
— Я не знаю другой молитвы.
— Ну и нечего гундосить, — пошел вразнос Зарецкий.
— Чудо случилось! — воздела руки к небу пиардиректор. — Милость божья.
— Ангел явился, — торжественно вторила ей Алина, — его Деня послал! Знак мне с неба!
— Чушь! — застучал кулаком по столу Зарецкий.
— Пожалуйста, не надо, — взмолилась Тина. — Мигрень на меня накатила, голова раскалывается, вероятно, гроза приближается, я метеозависима сверх меры.
— И это ли не чудо! — заметалась по каюте Манана.
— Ангел пришел нас предупредить! — объявила Алина. — Настанет судный день, все ответят за свои грехи. Леня, неужели ты жил праведно?
Зарецкий, не говоря ни слова, вылетел в коридор. Теперь и мою голову сдавило.