Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940

Несколько слушаний были посвящены сущности советской внешней политики и дополнительным вопросам, связанным с историей социал-демократии и большевизма, политической структурой советской власти. На всех заседаниях в той или иной степени речь шла о Сталине, его месте в советском режиме, его социальной опоре. Троцкий стремился убедить Дьюи и его коллег в том, что в СССР правит привилегированная каста бюрократов. На одном из заседаний, когда Троцкий впервые употребил эту формулу, Дьюи даже не вполне понял его. Попросив определить, что собой представляет диктатура пролетариата и кто реально правит страной в настоящее время, Дьюи затем переспросил Троцкого:

Дьюи: Можно мне задать вопрос? Из того, что Вы сказали, я понял, что Вы придерживаетесь мнения о том, что эти привилегии достигли той точки, при которой они означают существование классовых различий в Советском Союзе.

Троцкий: Трудно дать строгую формулу для данного этапа развития, потому что впервые в истории мы имеем такую социальную структуру. Нам необходимо развить свою собственную терминологию, новые социальные термины. Но я склонен полагать, что это — не действительное социальное деление.

Дьюи: Но это настоящий класс. Вот почему я задал этот вопрос.

Троцкий: Я говорю — каста [814] .

Немалое внимание уделялось причинам, по которым подсудимые на «открытых» московских процессах публично признавались в чудовищных преступлениях, которые они не совершали. По этому вопросу Троцкий, в отличие от мнения, которое он высказывал журналистам ранее (например, Кингсли Мартину), — о надежде на сохранение жизни, теперь выдвигал на первый план этические соображения: верность коммунистическим идеалам, боязнь нанести ущерб высшим государственным интересам СССР. Троцкий, видимо, все еще недооценивал уровень пыток и мучений, которым подвергались арестованные, стремившиеся не только и даже не столько сохранить жизнь себе, сколько спасти членов семьи и близких.

814

The Case of Leon Trotsky. Report of Hearing on the Charges Made Against Him in the Moscow Trials. P. 358–359.

На одиннадцатом заседании подкомиссии — 16 апреля — произошел скандал. Один из ее членов, Карлтон Билс, спросил, верно ли, что Троцкий, будучи народным комиссаром, послал в Мексику в 1919 или 1920 г. своего эмиссара «мистера Бородина» для организации в Мексике восстания и что Бородин основал здесь коммунистическую партию.

Троцкий отвечал очень осторожно. На вопрос, знает ли он Бородина, Троцкий ответил, что лично с ним не был знаком, но знал о нем как о «политической личности». Билс стал настаивать, что Бородин являлся личным представителем Троцкого. Троцкий возразил, что в это время шла Гражданская война, он был нарком-военмором и находился в своем поезде. «Я забыл всю мировую географию, кроме географии фронта», — сказал Троцкий. Его оппонент указал, что в большевистском руководстве уже в 1919–1920 гг. существовали противоречия между теми, кто настаивал на мировой революции, и теми, кто хотел развивать советскую экономику. Троцкий не слишком вежливо возразил, что Билс невежа. Тот сослался на мнение Бородина. «Оно опубликовано или нет?» — спросил Троцкий. Билс признался, что приведенный им факт не опубликован. «Я могу только посоветовать члену комиссии сказать своему информанту, что он лжец», — резко возразил Троцкий. «Спасибо, мистер Троцкий, — заключил Билс. — Лжец — мистер Бородин» — и напомнил, что именно Троцкий непосредственно возглавлял работу советского правительства по разжиганию мировой революции [815] .

815

The Case of Leon Trotsky. Report of Hearing on the Charges Made Against Him in the Moscow Trials. P. 411–414.

На этом заседание окончилось. На следующий день Билс ушел в отставку. «Мое дальнейшее участие в работе комиссии… не будет плодотворным» [816] , — написал он в письме. По мнению заинтересованного очевидца событий Глоцера, в первые дни пребывания в Мехико он встречался с какими-то неизвестными людьми, и некоторые члены комиссии не исключали, что все происшедшее было не более как спектаклем, может быть даже не бескорыстным, к организации которого была причастна советская разведка [817] . Но по существу, однако, Билс оказался прав: в 1919 г. Бородин действительно был в Мексике и занимал должность первого советского консула. В Мексику он прибыл по линии Коминтерна и действительно организовывал в этой стране коммунистическую партию. Иначе, как подрывной, деятельность Бородина в Мексике назвать было невозможно. Ничего этого Троцкий, воевавший в те годы на фронтах Гражданской войны, просто не знал. Он искренне не помнил, что в 1919–1920 гг. делал Бородин и где именно он был.

816

Ibid. P. 415–417.

817

GlotzerA. Trotsky. Memoir & Critique. P. 267. Следует отметить, что Глоцер цитирует дискуссию между Троцким и Билсом по своим записям, которые в значительной части не совпадают с официальным стенографическим отчетом (ibid. Р. 266–267). Кроме того, Глоцер, как и Троцкий, употребляет термин «ГПУ», в то время как с 1934 г. существовал НКВД. Использование «ГПУ» вместо «НКВД» применительно к событиям, происходившим в 1934 г. и позже, всегда является указанием на то, что автор — троцкист. Это некий «пароль», лакмусовая бумажка троцкизма (за исключением тех случаев, когда авторы подменяют НКВД ГПУ по незнанию, небрежности или ошибке, разумеется). Глоцер, конечно, к моменту написания мемуаров троцкистом уже не был, но «ГПУ» продолжал писать по инерции. Это был своеобразный атавизм прошлой жизни.

Троцкий от этого скандала не пострадал: репортеры не обратили на него внимания. А для Билса склока с Троцким обернулась неожиданной потерей. Узнавший о произошедшем Истмен добился исключения Билса из состава редколлегии либерального журнала «Модерн мансли», поскольку Билс публичной ссорой в Мексике, по мнению Истмена, серьезно себя скомпрометировал [818] .

Последнее заседание комиссии, продолжавшееся почти пять часов, полностью было посвящено заслушиванию заявления Троцкого с итоговым анализом московских процессов, их характера и целей. Джордж Новак, являвшийся в 1937 г. секретарем американского Комитета зашиты Троцкого, вспоминает: «Троцкий был подвергнут детальному допросу юристами и перекрестному допросу членами комиссии. Он не только доказал фальшь московских обвинений. Он должен был упоминать важнейшие события всей своей жизни, раскрыть свои убеждения, описать и разъяснить головокружительные изменения в Советском Союзе от Ленина до Сталина. Он должен был проанализировать проблемы фракционных дискуссий в российском и мировом коммунизме, охарактеризовать ведущие личности, участвовавшие в борьбе, и коснуться всех фаз ожесточенной конкуренции между Сталиным и им самим, которая и привела к [судебным] процессам» [819] .

818

O’Neil W.L. The Last Romantic. A Life of Max Eastman. P. 153.

819

The Case of Leon Trotsky: Report of Hearing on the Charges Made Against Him in the Moscow Trials. P. XII.

«Когда он закончил, — пишет Глоцер, — аудитория, исключительно разнообразная, разразилась аплодисментами, которые были, по моему убеждению, совершенно стихийными. Этот момент я никогда не забуду». По завершении слушаний произошла прощальная встреча, которая состоялась на «нейтральной территории» — в доме тещи одного из журналистов, аккредитованных на слушаниях, которая жила неподалеку от «Голубого дома», на авенида Амберес в Койоакане. Во время дружеского ужина Дьюи и Троцкий, отойдя в сторону, обменивались мнениями о том, что происходило в последние дни. Дьюи сказал Троцкому: «Если бы все коммунисты были похожи на Вас, я стал бы коммунистом». Троцкий ответил: «Если бы все либералы были похожи на Вас, я стал бы либералом» [820] .

820

Gloizer A. Trotsky. Memoir & Critique. P. 271.

Тем не менее подкомиссии и Комиссии понадобилось полгода, чтобы прийти к единодушным выводам о невиновности Троцкого и Седова и сформулировать эти выводы в кратком заявлении, а затем и в подробном заключении. 21 сентября 1938 г. Комиссия опубликовала декларацию, в которой, в частности, говорилось: «На основе всех [имеющихся] доказательств мы находим, что Троцкий никогда не рекомендовал, не вступал в заговор и не пытался реставрировать капитализм в СССР. Наоборот, он всегда был бескомпромиссно против восстановления капитализма в Советском Союзе и его существования в других странах. Мы находим, что обвинитель [Вышинский] фантастически фальсифицировал роль Троцкого перед, во время и после Октябрьской революции. Поэтому мы считаем, что московские суды были сфабрикованными. Поэтому мы считаем Троцкого и Седова невиновными» [821] .

821

Not Guilty! Report of the Dewey Commission of Inquiry into the Charges Made Against Leon Trotsky in the Moscow Trials. P. 14–15.

В последующие месяцы Троцкий вел с Дьюи оживленную переписку. Отчасти она касалась работы Комиссии и ее материалов, но постепенно вышла за ее пределы. Дьюи рекомендовал Троцкому принять своего друга, редактора филадельфийского журнала «Каммон сенс» Селдена Родмана, который «скептически относился к московским процессам». От имени кафедры философии Колумбийского университета тот попросил Троцкого написать статью о роли интеллигенции в социальных сдвигах. Касаясь московского процесса в марте 1938 г., Дьюи «писал: «Уверен, что признаниям на последнем процессе поверят только сталинисты, которых ничего не может потрясти. Наблюдаются большие изменения в общественном мнении во всем мире… Не только благодаря нашим докладам, но, вероятно, в еще большей степени в результате хода репрессий в СССР» [822] .

822

Архив Троцкого. Фонд 13.1. Т-767—771.

Параллельно с американской Комиссией работала и комиссия в Европе. Она заседала в Париже и в Праге в мае 1937 г. под председательством авторитетного юриста Модильяни и пришла к тем же выводам, что и Комиссия Дьюи [823] . Однако Троцкого ждало еще одно разочарование «в стиле Билса», причем оно оказалось более серьезным, чем перепалка по поводу местонахождения и деятельности Бородина, так как касалось самого Троцкого. Возникшая полемика относилась к Кронштадтскому восстанию 1921 г., где Троцкий, как всем хорошо было известно, руководил подавлением мятежа. Член Комиссии В. Томас обратился к Троцкому с письмом, в котором ставил ряд риторических вопросов, сводящихся к тому, что цель не может оправдывать средства. Томас оценил Кронштадтское восстание как выступление в защиту подлинных идеалов революции, а его подавление как глубочайшую ошибку большевистской власти, в частности самого Троцкого.

823

Там же. Т-4900.

Троцкий ответил на вопросы Томаса [824] , но уклонился от дискуссии о цели и средствах в революции, заявив, что сама постановка вопроса абстрактна и допускает различные толкования. Касательно Кронштадтского восстания он упрямо, догматично и схематично повторил все те вымыслы, которые были сформулированы коммунистическими политическими деятелями и советскими историками. Троцкий утверждал, что восстание явилось результатом заговора белогвардейцев, а сами кронштадтцы были «серой массой с большими претензиями», требовавшей привилегий. Их выступление, по словам Троцкого, носило контрреволюционный характер, они овладели оружием, хранящимся в крепости, и их можно было подавить только силой оружия.

824

Троцкий Л. Ответы на вопросы Венделина Томаса // Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев). 1937. № 56–57. С. 12–14. Американский историк М. Фокс по ошибке назвал Томаса членом «комиссии наблюдателей на московских процессах» (Фокс М.С. Троцкий и его критики о природе СССР при Сталине // Вопросы истории. 1992. № 11–12. С. 39). Такой комиссии конечно же не было. Томас был участником контрпроцесса в Койоакане.