Лейтенант. Часть 2. Назад в СССР

Из-за предпринятых мной действий, плотность дыма резко упала, более того, все пошло в обратную сторону.

А так как микрофоны и динамики все ещё были включены, я слышал как Спирин испугался и запаниковал. Ну да, теперь ему не до смеха… Безумец!

— Нет… Нет! — принялся верещать профессор, судя по всему, метаясь по своему убежищу. — Не так! Почему? Ты это видишь… Это ты виноват! Из-за тебя! А-а…

Там что-то грохотало, падало и звенело. А потом дверь, ведущая в его убежище, всё-таки распахнулась и оттуда, объятый клубами дыма, хромая и кашляя, выскочил сутулый человек в грязно-желтом халате.

Бледный, худой. С выпученными как у таракана глазами, на голове редкие седые и достаточно длинные волосы — спутаны и взъерошены. А в правой руке у него зажат пистолет.

— Брось! — громко потребовал я, но скорее всего, тот меня не понял. Вероятно потому, что надетый на лицо противогаз ощутимо искажал речь.

Не став терять драгоценные секунды, вскинув ствол, я выжал спуск — глухо хлопнуло. Пуля попала точно в плечо профессора, как раз в ту руку, в которой и было зажато огнестрельное оружие.

Спирин вскрикнул, выронил оружие и поскользнувшись на чем-то, грохнулся на пол, в полете сломав подвернувшийся хлипкий стул. Громко треснуло, сразу за этим раздался смачный шлепок. На этом его сопротивление и закончилось. Он сразу затих.

А я, держа оружие наготове, медленно подошёл ко входу в его убежище, заглянул внутрь — все в дыму, ни черта не видно. Если там и мог находится кто-то ещё, то он либо задохнулся, либо тоже вооружился противогазом.

Бросил взгляд на Спирина — тот просто лежал на полу. Угроза от него сейчас минимальна.

Шагнул внутрь помещения, осмотрелся. Там царил полумрак, под потолком светила слабая лампочка. Все было окутано то ли дымом, то ли газом — черт его знает, что он там использовал!

Вдоль обзорного стекла разместился длинный стол, на нем какая-то несуразная панель управления, электронные блоки с торчавшими из них проводами. Едва не споткнулся — на полу стоял один из контейнеров, что я уже видел ранее. Крышка открыта, а внутри те самые газовые гранаты. Лихо же он решил со мной разобраться…

Клубы желтоватой отравы уже уменьшились в объёме, шли из какого-то непонятного аппарата в углу, рядом с дверью. Сложно сказать, что это такое. Мой противогаз хорошо держал защиту, вероятно потому, что был передовой разработкой с улучшенными показателями. И тем не менее, все равно чувствовался легкий привкус металла и какого-то неизвестного вещества.

Я прошел дальше, почти до упора — никого. Живых в помещении не оказалось. По минимуму мебели, бак с водой. Ещё какая-то аппаратура, но судя по внешнему виду и состоянию — неисправная.

Убедившись, что внутри других людей нет, я торопливо вышел обратно. Спирин все также без движения лежал на полу, а очнувшийся американец полулежал на полу, почти у самого выхода. Он прикрывал рот и нос тряпкой, вертел головой по сторонам.

— Эй, ты кто такой? — сухим хриплым голосом спросил он. На английском языке.

— Тот, кто наведёт тут порядок! — четко и ясно ответил я, сняв противогаз. — Из ЦРУ? Американец?

Тот посмотрел на меня странным взглядом. Кивнул. Отвечать не стал.

Несколько секунд тишины. Где-то включились вентиляторы и дым начало засасывать в вентиляцию. Наверное, ту самую, где я ранее проходил. Ну, что тут скажешь, очень кстати! Отрава быстро улетучивалась.

— ГРУ СССР? — спросил он. Оружия при нем естественно не было.

Кто ж на такой вопрос ответит?

— ФСБ! — отчеканил я. Тот естественно ничего не понял, потому что такой структуры ещё не существовало. — Лучше скажи, что делаешь на советском засекреченном военном объекте? Это серьезное нарушение. Я имею полное право пустить тебе пулю в лоб.

Я не просто так не стал его убивать, когда Спирин потребовал от меня подчинения. От безумца правды не добиться, а если и получится, то попробуй разбери, где истина, а где больная фантазия… А этот вполне мог бы помочь восстановить хронологию, чтобы разобраться во всех нюансах…

Американец продолжал полулежать у стены и смотреть на меня сверху вниз. Соображал.

— Ты ранен? — уточнил я.

— Нет! — он отрицательно покачал головой.

— В общем, вот что! Если хочешь выбраться отсюда живым, расскажи все, что знаешь и я тебя отпущу. Как будто бы тебя тут и не было… Ну?

Американец не поверил. По крайней мере, на лице застыла гримаса недоверия — ведь как ни крути, а между СССР и США уже давно шло негласное противостояние. Про Холодную войну я вообще молчу. Вроде бы и не враги, по крайней мере, открытого объявления вражды не было, а все же отношения между двумя крупнейшими державами были крайне напряжёнными.

— Отпустишь меня? Почему?

— А зачем ты мне нужен? Мы, вроде бы, не враги… — конечно же я лукавил. Это агент иностранной разведки, может быть крайне полезен, если удастся провести его вокруг пальца и живым доставить в наш штаб. Примерно так же, как ранее Джона Вильямса.

— Ну? — потребовал я. — Другого выхода у тебя нет!

— Ладно… — тот колебался. Видно было, что принимает какое-то решение. — Что ты хочешь знать?

— Какого черта ты здесь делаешь?

— У меня задание. Если ты советский разведчик, значит, ты как-то проник сюда иным путем, не через главный вход, так?

Я не ответил, лишь пожал плечами. А тот задумчиво покивал головой.

— Ладно, пожалуй, у меня нет другого выхода. Так… Я хочу перейти на сторону Советского Союза! Мне необходима защита и анонимность. Мое решение добровольное, я готов содействовать по вопросу этого объекта, готов предоставить разведданные. Но не просто так.

Признаться, я редко удивляюсь тому, что происходит на поле боя. Подобного варианта развития событий я точно не ожидал.

— Перебежчик? — уточнил я. — И что же заставило тебя на это пойти?

— Ну… Я уже три долгих года торчу в этом Афганистане! А до этого пять в Африке. Возвращаться мне не хочется. Мне не нравится то направление, в котором движется наша большая страна…

Эх ты, недалекий американец… Знал бы ты, что ваша страна сделает в будущем и как коварно будет пытаться разжечь третью мировую… Сколько проблем и вооруженных конфликтов произойдет по вине их правительства. Тебе бы это точно не понравилось! Впрочем, сказать можно что угодно и как угодно, а потом просто отказаться от своих слов.