Лейтенант. Часть 2. Назад в СССР

— Доброе утро, товарищ профессор! — хмыкнул я. — Не желаете ли по морде?

Глава 19 Коварный план

— Что такое? — удивленно пробормотал Спирин.

Вид у него был растерянным, даже испуганным.

— Поднимайся! — велел я, направив на него его же пистолет — это был старый добрый ТТ. Свой ПБ-1С я вновь сунул в кобуру.

Когда безумец подчинился и с трудом принял вертикальное положение, вдруг скривился от боли — дало о себе знать простреленное плечо. Вероятно, у него было какое-то нарушение, связанное с болевыми ощущениями. Увидев расплывшееся кровавое пятно у себя на халате, он схватился за него ладонью и вдруг зашипел.

— Я ранен! Ах…

— Ты стрелял в него? — спросил Том. Этот момент он пропустил.

— Ерунда, жить будет! Там просто царапина.

Спирин вдруг закашлялся — вероятно, это та самая пневмония, про которую он говорил или же последствия воздействия отравляющего газа на организм. А может все сразу.

К слову говоря, вентиляция все ещё работала, хотя почти все отравляющие вещества уже вытянуло наружу.

— Кто ты такой? — громко и четко спросил я, глядя в испуганные бледно-голубые глаза профессора. Ну да, сейчас-то он выглядел совсем не как безумный учёный-убийца, его проще пострадавшим назвать. Жалкий, беспомощный, бледный… Но мы-то с американцем уже знали, на что он способен. Крайне непредсказуемый человек.

— Я уже говорил. Профессор Спирин… — уверенно ответил тот.

— Ложь! — надменно процедил Том и на достаточно неплохом русском продолжил. — Я видел фотографии персонала, профессор Спирин совсем по-другому выглядел. Ты не Спирин! Ну?

Учёный посмотрел на него затравленным взглядом, сглотнул и зачем-то втянул голову в плечи. Неестественно задрожал.

— Кто ты такой? — я решительно ухватил его шиворот халата и притянул к себе. Посмотрел на него злыми глазами, затем тряхнул для убедительности, отчего у него начала болтаться голова — туда-сюда, туда-сюда. Ну прям не человек, а безвольное пугало.

Я резко отпустил его и тот растянулся на полу, взвизгнув то ли от боли, то ли от страха. А затем забормотал что-то невнятное, завыл… На лицо полное сумасшествие!

— Тьфу ты! — я с досадой махнул рукой и отошёл в сторону. — Следи за ним!

Изначально я рассчитывал совсем на другое — вытянуть из него хоть какую-то правду, а потом выгнать его к душманам — уж те найдут способ уйти ему в мир иной быстро и мучительно. Я не жестокий, но этот товарищ заслужил… Впрочем, я так и не понял, жертва он или нет. Попробуй тут пойми…

Я молча вытащил фотоаппарат, медленно побрел вперёд, между рядами столов и мебели пункта управления. Сделал пару снимков. Снял и его убежище. Нужно запечатлеть побольше информации, чтобы показать своему командованию все то, что здесь произошло. Хотя бы частично…

Тут и там на столах лежали какие-то старые журналы, мятые истлевшие листы бумаги, заметки, картонные папки. Осмотрев часть из них, я понял что если что-то и можно разобрать, то это все бесполезный хлам. Часть листов была исписана размашистым почти не читаемым почерком, часть отсырела и слиплась. Был и машинописный текст.

Всему виной сырость — если верить этому безумцу, то при быстрой консервации много чего бросили за ненадобностью, а десять лет это немалый срок… И у меня присутствовало стойкое предположение, что позже кто-то намеренно здесь все крушил и разбрасывал… Мебель сама себя не сломает и техника тоже!

Дальше, у стены стоял большой, сильно покосившийся деревянный шкаф на четыре секции. Вернее, он не деревянный, а из не убиваемого толстого советского ДСтП — прессованные опилки на клею, которые спустя многие годы держались на какой-то там матери и поразительным образом не рассыпались. Это совсем не тот состав, который использовала мебельная промышленность двадцать первого века. Делали «на века», как говорится.

Часть полок сломаны, лежат как попало. Тут и там обломки, есть даже пара вырванных креплений. Ну, здесь точно кто-то применил грубую физическую силу… Ну а учитывая, что в бункере все это время был только один человек, то совсем несложно понять кто приложил к этому руку. Вероятно, в первые месяцы, осознав безвыходность своего положения, он просто сходил с ума и все крушил.

На основании нижней части шкафа, среди мусора, я заметил что-то вроде ящиков для бумаг. Один из них был полон. Вытащил его, отодвинул в сторону… И как раз на этом моменте моя чуйка слегка напомнила о своем существовании — верный знак того, что мне как будто бы нужно заглянуть внутрь. Потянув ящик на себя, я увидел внутри стопку сложенных папок, темно-красного цвета, без каких-либо обозначений.

Больше половины из них вздулась, рассохлась. Состояние, конечно, печальное. Плесень была и здесь, но уже в меньшем количестве. Обернувшись назад я увидел, что Том сидит на крышке стола, не спуская глаз с ученого, а тот по-прежнему неестественно вертит головой вверх-вниз и что-то бормочет. Может быть из него и удастся что-то вытащить, но не сразу… Американец вооружился какой-то палкой, вероятно отломанной от стола.

В первой же папке оказались личные дела, вот только я не понял чьи… То ли пленных, то ли ещё кого. Может, добровольцы испытуемые… Хотя, кто в своем уме добровольно захочет испытывать на себе отравляющие вещества?! Лаборанты? Военные?

Внутри дел имелись фотографии. Некоторые были четкие, некоторые плохого качества и испорченные временем и условиями хранения. Я принялся листать дела, смотреть фотографии, папку за папкой. В третьей по счету я увидел то, о чем уже догадывался ранее… Быстро пробежавшись глазами по имеющимся записям, я задумчиво хмыкнул и обернулся к остальным присутствующим. Медленно направился к ним, держа папку в руках.

— Мерзликин Дмитрий Иванович… — громко и четко произнес я. — Что же вы обманываете, а?

Услышав озвученные мной имя, фамилию и отчество, безумец перестал бормотать и посмотрел на меня вполне осмысленным взглядом. Морган тоже посмотрел на меня с интересом, потом перевёл взгляд на папку в руках, затем вновь посмотрел на Спирина…

— Как ты меня назвал? — пробормотал профессор.

— Мерзликин Дмитрий Иванович, тридцать четвёртого года рождения. Из Воронежа. Никакой ты не профессор, а всего лишь испытуемый. Уж не знаю, каким образом так получилось, но к производству химического оружия ты никакого отношения не имел… По крайней мере, в 1975 году точно! Решил присвоить себе чужую личность? А зачем?

— Я… Я не Мерзликин! — взвизгнул он. — Я Спирин!

Я молча показал ему фотографию его самого, только на ней он выглядел моложе и куда лучше… Они были не просто похожи, это был один и тот же человек, без сомнений. Только сейчас он выглядел куда хуже.

— Ну? Все ещё будешь утверждать, что ты начальник этого объекта, которого обманул коварный заместитель? Говори уже правду, дальше врать нет смысла! Да не молчи ты!

— Это все какая-то ерунда… — тот затряс головой, снова начал качаться. Так длилось около тридцати секунд, а потом он вдруг нелепо взвизгнул, резко вскочил и тут же схватив остатки стула, размахнулся и разбил его о свою голову.