Лезвие. Книга 2. И прольется кровь

Это был портрет девушки. Он казался подозрительно живым, от нарисованных губ исходила чувственность, волосы как будто немного развевались на ветру. На первый взгляд ей можно было дать лет семнадцать, но глаза были гораздо старше. В них была какая-то странная смесь мудрости, зрелости, холодности и как будто вечности — и все это можно было назвать породой. Почерк не вызвал у Люциуса сомнений — это была рука Темного Лорда и только она, его четкие, с силой выведенные линии, его инициалы в правом нижнем углу. Лицо девушки на рисунке было красивым, ознозначно чистокровным и... совершенно незнакомым Люциусу. Он ни разу не видел эту девушку в окружении своего Повелителя, не помнил ее в Школе, Министерстве, где бы то ни было еще и точно никогда с ней не сталкивался. Не походила она и на женщин из рода Мраксов по материнской линии Темного Лорда.

Люциус тогда сильно удивился, заинтересовался, пытался аккуратно навести справки, много лет проверял лицо по всем доступным ему магическим и даже немагическим базам. Ему хотелось понять, кто эта девушка и какую роль она сыграла в жизни Повелителя, потому что, возможно, она могла бы помочь его вернуть или пролить свет на его исчезновение, но тщетно. Она словно была призраком, не зафиксированным нигде. Ее никогда не существовало. Только на этом листке бумаги и, очевидно, в воображении автора.

После этого открытия интерес Люциуса к рисунку начал угасать. Дневник Тома Риддла ждал своего часа, а вчетверо сложенный листок хранился в кабинете Малфоя, среди остальных бумаг. Временами Люциус поглядывал на странный портрет, поражаясь такой неожиданно романтичной, фантазирующей стороне натуры своего Повелителя, и размышлял о том, не рисовал ли Волдеморт еще. А если так, то где спрятаны остальные работы, и какова их тематика. Со временем Люциус и вовсе забыл об инциденте с карандашным портретом таинственной незнакомки.

Забыл настолько, что уже и не ожидал вспомнить. И уж точно не ожидал увидеть обладательницу нарисованного лордом Волдемортом лица живьем, в своем собственном доме по прошествии почти двадцати лет.

Глава 9. Эксперимент

We are so young

Our lives have just begun

But already we're considering

Escape from this world

And we've waited for so long

For this moment to come

Was so anxious to be together

Together in death

Ты так молода, так юна и прелестна,

Ты жить лишь недавно совсем начала.

Но мир этот тесен, скажу тебе честно,

И шанс на побег ты едва обрела.

Ты долго ждала этот миг избавления,

И Руку, что линию твердо прочертит,

Чтоб после воздать свое благословение

На наше с тобой единение в смерти.

H.I.M. "Join me in death". Вольный стихотворный перевод К.Буяновой

— Ты задержалась, — констатировал Волдеморт, глядя на Гермиону с долей любопытства. — Расскажешь мне свою версию?

— Зачем? — спросила Гермиона. — Вы же и так всегда можете прочитать мои мысли, и вам даже не нужно спрашивать разрешения...

Сказала — и побледнела. Вырвалось. Мерлинова борода, вырвалось! Гермиона Грейнджер, следи, черт тебя возьми, за языком! Она же, по сути дела, только что сейчас съязвила, если не нахамила, но - кому? Темному Лорду!

Как же хочется скорее это все закончить, кто бы знал…

Предательская мысль в голове. Нельзя так просто, прямо и глупо нарываться на смерть.

— Я знаю, Грейнджер, все знаю, — мягко проговорил Волдеморт, и на его змееподобном лице даже отразилось подобие участия. — Знаю и слышу твои мысли. Ты думаешь очень громко.

Северус тоже всегда так говорил. "Громко думаешь, Грейнджер". Там, где он теперь - как с ним обращаются? Нельзя, нельзя об этом думать! Ни о Северусе, ни о том, гдеи с кем он. Не сейчас! Не при Темном Лорде!

– Ты хочешь, чтобы все закончилось, причем как можно скорее, - продолжал Волдеморт.
– Смею тебя уверить, конец состоится, непременно, но только тогда, когда я разрешу. В моих силах сделать этот конец максимально долгим и мучительным.

Эти слова он выделил особой сталью в голосе, который, кстати, совсем перестал походить на змеиное шипение. Он был зычным, насыщенным, даже красивым– и оттого пугал Гермиону еще больше. Она вновь искренне пожалела о своей дерзости и склонилась перед Темным Лордом в почтительном поклоне. Слуги должны кланяться. Господа это любят.

— Да, милорд, все в вашей власти, — прошептала она.

— Скажи мне, девочка, тебе плохо живется у меня в подчинении?

— Нет, милорд!

— Тогда, может быть, тебя угнетает Метка, этот особый знак твоей принадлежности? — Волдеморт продолжал двигаться издалека в своем допросе, и Гермионе изо всех сил хотелось понять, куда он клонит.

— Не угнетает, милорд, — ответила она.

— Замечательно! — он захлопал в ладоши. — Тогда объясни мне, а то я никак не разберусь, почему же ты решила меня предать, да еще и с Беллатрикс на пару!

Внутри Гермионы будто что-то оборвалось и тяжело рухнуло вниз, прямо в пятки. Ему все известно. Судя по всему, ему даже не нужно забираться в чужие головы, чтобы обо всем догадываться, узнавать, замечать. Бесполезно. Мерлин, все бесполезно! И этот кулончик, подаренный Беллатрикс, не работает - что бы она там ни думала! И что теперь будет? Что сейчас будет - порция Круциатуса? Гибель от Авады? Хотя это вряд ли, он ясно дал понять, что когда бы конец ни наступил, он будет долгим и мучительным…

— Я жду ответа, Гермиона, — голос Волдеморта напомнил о своем присутствии. — Жду ответа от тебя.

То, что Волдеморт не задает риторических вопросов, даже если так кажется, Гермиона уже запомнила. Спросил - значит, надо отвечать, иначе неминуемо последует наказание. Гермиона набрала побольше воздуха в легкие, стараясь изо всех сил сдержать дрожь и придать голосу твердость.

— Милорд, я не предавала вас, - выдохнула она.
– Раз вам известно содержание нашего разговора с миссис Лестрендж, то должно быть известно и то, что она сама ко мне пришла. Я сказала ей и повторю вам сейчас, что категорически против ритуала Черное Возрождение, о котором читала в свое время. Я убеждена, что в случае с Драко Малфоем ничего не получится или получится зомби.