Лезвием по уязвимости

«И где же в этой гребаной жизни справедливость, если она бьет по самой беззащитности – женщине, рожденной с огромной потребностью любить и отдавать ее частицу обществу, но пожизненно обреченной на одиночество, зависть, борьбу и клевету? Долгие годы она пребывает в ожидании любви, взаимной, сильной, но время рушит иллюзии, и когда, наконец, встречает ту самую, настоящую, и парит от счастья, ее вырывают вместе с сердцем! Женщина абсолютно беззащитна перед злом, несправедливостью, закон и общество равнодушны к ее страданиям; в своих бедах она предоставлена самой себе, но слишком слаба и уязвима для того, чтобы вести борьбу в одиночку».

Алла горела страстным желанием призвать подлеца Авдеева к ответу: побитая и униженная, она в тот же день обратилась к представителям закона, отнесла заявление в ближайший полицейский участок. Сама того не желая, прислушалась к Маринке, поскольку хотела добиться справедливости любой ценой, любыми средствами. И начала с законных.

«Прошу привлечь к уголовной ответственности Авдеева Глеба Андреевича за клевету и публичное унижение в сообществе “Курицы Владивостока” социальной сети “ВКонтакте” меня, Воронцовой Аллы Геннадьевны, в результате чего пострадали мои честь и достоинство», – написала Алла. На лист бумаги упала крупная слеза, и последнее слово размазалось.

Читая это, полицейский усмехнулся.

– Так каким образом пострадали ваши честь и достоинство?

– Из-за клеветы меня бросил парень, уволили с работы…

– И что же такого написал о вас гражданин Авдеев?

– Что я занимаюсь проституцией, но это ложь!

– А с чего он привел такую информацию?

– С того, что задался целью сломать мне жизнь! – не выдержала девушка.

И тут до нее дошло, что ее расспрашивают не ради того, чтобы прояснить детали дела и помочь, а из банального любопытства к чужой беде.

– Вы уверены, что вас оклеветал гражданин Авдеев?

Последний вопрос прозвучал особенно глупо.

– Да, а иначе я не пришла бы к вам! Это он, и если нужно будет, я приведу свидетельницу!

– Не нужно. Непростая складывается ситуация… – сделал паузу полицейский. – Все живы, здоровы, никто не пострадал… Договоритесь с гражданином, решите мирно, полюбовно. Вас знаю, пары: день поругались, день помирились.

– Мы с ним не пара! Я пришла за справедливостью. Как же уголовная ответственность за клевету, за унижение личности? Закон существует… Лишь на бумажке? – недоуменно развела руками Алла, но правоохранитель не воспринимал ее всерьез.

– Девушка, вашей жизни ничего не угрожает. А то, что с парнем… Ваши личные дела. Уверен, вы помиритесь. И сами заберете заявление.

– Не заберу! – парировала Алла.

– Ох, сложно с вами. У нас полно работы, серьезной и ответственной. Не смеем вас задерживать, уж извините, – страж порядка нарочно выделил «серьезной».

– Ясно! – она скомкала лист и, бросив в урну, выбежала из участка.

На улице почувствовала себя гадко, что раскрыла душу дяде в форме, а в эту душу плюнули – зачем только пошла? Послушала бы Янку…

Дурная слава тут же разлетелась, во «ВКонтакте» ей писали незнакомцы. Прознавшие о ней через «курятник» потешались, и Алла одним кликом удалила профиль, оставив только skype и почту. Стало воротить до тошноты от Интернета, где так легко сломать жизнь человеку и остаться безнаказанным. Где всему поверят на слово, дайте только поглумиться, утолите жажду общества в крови и зрелищах, и жертв с удовольствием растерзают, а палачей признают обличителями зла.

Яна не могла смотреть спокойно на мучения подруги и вызвонила Пашку, чтобы вывести на разговор и вправить мозг. Но на свете не существовало слов, способных пробудить в нем сострадание и веру в искренность бывшей возлюбленной, он оставался непреклонен, считал, все справедливо и позор послужит ей расплатой за предательство, измену. Его слова могли бы щедро сдобрить солью раны Аллы, но к счастью, та об этом разговоре не узнает никогда.

– Ты обвиняешь ее в том, чего она не совершала. Ее оклеветал Авдеев, подлец, мерзавец, бывший парень! Он работал в том же банке, – пыталась достучаться до глухого сердца Яна, – отсюда и интимные подробности, и информация о всех командировках и корпоративках. Тебя же обвели вокруг пальца и внушили через сеть, друзей, общественное мнение, что верная, надежная Алла изменила тебе, но это ложь. Знаешь ли ты, что ее побили на работе, а когда она пошла в полицию, то выставили вон? Каково же ей? Отвернуться от нее сейчас – предательство, ты предаешь ее сейчас! – воскликнула Яна, но ее оборвал раздраженный голос.

– Передай своей подруге, чтоб больше никого ко мне не подсылала. Ни тебя, ни кого-то другого. Пусть усвоит: все кончено. Из-за нее мне теперь стыдно смотреть людям в глаза, – отчеканил Павел и бросил трубку.

– Жестокий, бездушный подонок! – выкрикнула Яна в ответ на короткие гудки.

Алла засыпала и просыпалась в слезах, лицо осунулось, глаза потускнели. Ничто ее не радовало, на шутки подруг она не реагировала. Марина заставила ее пропить курс «Новопассита», Алла равнодушно следовала указаниям подруги-медсестры и глотала горький сироп автоматически, не морщась.

А какая психика не дрогнет перед чередой сплошных потерь? Есть ли среди нас, простых смертных, несгибаемые титаны? Алла не задумывалась ни о прошлом, ни о будущем, ни об ушедшей любви, ни о предстоящем поиске работы. Она затухала в сыром, хмуром городе и занималась саморазрушением, спасением от которого мог быть только отъезд. Неважно куда, главное, из Владивостока и поскорее. Уехать, чтобы развеяться, восстановить силы и вернуться готовой к предстоящей борьбе за место под солнцем.

Родители жили в Рощино, на севере Приморского края, и девушка собралась к ним, в родной дом, где, как говорится, и стены лечат. Подруги поддержали идею: Алле действительно следовало взять паузу, и отъезд казался лучшим решением.

«Сейчас она слишком вымотана, чтобы браться за что-то новое; вот придет в себя, тогда и можно подумать о будущем, как жить дальше. Для начала ей нужно все переосмыслить в спокойной обстановке, а для этого уехать домой и побыть в кругу семьи», – рассудили подруги.

И наказали Алле всегда быть на связи, не пропадать, регулярно звонить, делиться мыслями, переживаниями, поскольку знали, замыкаться в себе нельзя. Они поддерживали беднягу как могли и принимали ее боль как собственную, но в последние дни им стало страшно за нее: ходила мрачнее тучи, почти не разговаривала, а во сне скрипела зубами. И если бы не намечавшийся отъезд, ей пришлось бы скоро обратиться к психиатру. И признать полнейшее поражение. Перед Авдеевым, перед судьбой.

– Но уж нет, будет порох в пороховницах. Ты проиграла первое сражение, но не войну. Главный бой впереди, и еще посмотрим, кто кого, – сказала Янка бодро и отправила подругу за билетом на автовокзал.

* * *

Алла приехала в Рощино в первых числах июня. Она не баловала родителей визитами: с тех пор, как обосновалась во Владивостоке, появлялась дома не чаще, чем раз в пару месяцев, – и те несказанно обрадовались столь неожиданному приезду дочери.

Но застыли на месте при виде впалых, темных кругов под глазами, контрастировавших с мертвецки бледным лицом, как говорится, без кровинки; в стеклянных глазах даже встреча с родными не смогла пробудить живой блеск. Что с ней стало?