Лгунья
Шрифт:
Красота расцветающего неба слишком завораживала.
В памяти Ранхаш пронеслись воспоминания детства, где он, сидя на плечах Шидая, восторженно глазел на рассыпающиеся искрами цветы. В ту ночь, как и во многие ночи до этого, они тайно сбежали из дома на площадь, где вместе с простым народом любовались приближающимся праздником.
«Что, Ранхаш, нравится? — весело интересовался Шидай. — Мы с тобой на праздник тоже такие запустим. Сами! Я попинал твоего прадеда, и он купил несколько десятков только для нас с тобой. Ох, ну и дорогие же они, сволочи!»
Цветочная клумба истаяла, и Ранхаш, вздрогнув, опять посмотрел на Майяри. Вопреки его опасениям,
Взгляд мужчины зацепился за выглядывающую из-под одеяла растрёпанную косу. Ранхаш даже невольно погладил собственные волосы, убеждаясь в их порядке, и, подумав, полез во внутренний карман за гребнем. Опустив левую ногу на пол и развернув и придвинув кресло ближе к кровати, мужчина подался вперёд. Вытащив из-под одеяла косу девушки, он начал неспешно расплетать её. Делать всё равно было нечего. Да и если её волосы запутаются ещё сильнее, то она не прочешется и будет ходить лохматая, раздражая его ещё и своим видом.
Глава 43. Прекрасные видения
Майяри с трудом разлепила веки и, прищурившись от яркого света, уставилась на стену. Стена оказалась незнакомой, светло-коричневой. Меховое одеяло тоже. Вот только тело было её собственное. Прикрыв глаза, девушка лениво подумала: и почему у неё всегда что-то болит? Болели оба бока: левый ныл стянутой, приглушённой болью, которая трескалась и точечно вспыхивала, стоило ей только пошевелиться; правый же бок, казалось, болел сильнее левого, словно его намяли. Видимо, конкретно отлежала.
Девушка попробовала перевернуться на живот, но обнаружила рулон чего-то мягкого, лежащего вдоль её тела подобно бастиону. Осторожно отведя назад левую руку, Майяри нащупала позади себя достаточное для манёвров пространство и с едва слышным вздохом перевернулась на спину. Оба бока мгновенно налились жаром: левый — болезненным, правый — живительно бодрящим. Не открывая глаз, Майяри осторожно ощупала левый бок, плечо и бедро и обнаружила слегка влажноватую ткань. В памяти медленно вырисовались события прошедшего дня.
Открыв глаза, Майяри мрачно уставилась в потолок. Что-то она окончательно запуталась. Её хотели убить или напугать? От взрывной печати десятого класса она могла погибнуть, только если вздумала бы обниматься со своей дверью. Напугать, выманить и заставить действовать? Да не похоже… Они же могли спровоцировать её на откровенность с хареном. Не могли же те дурочки до этого додуматься? Чтобы безнаказанно провернуть подобное, у них должна быть нехилая поддержка сверху, которая и прикроет их перед хареном. А может, это сам харен? Этакий акт запугивания, чтобы она всё-таки разоткровенничалась. Харен…
Майяри замерла. В памяти одна за другой начали вырисовываться картины прошедшего дня. С губ сорвался досадливый вздох. В отличие от своего поведения в бреду, прошлый день она помнила прекрасно. В деталях. Боль и страх словно отбили ей разум! Чем можно ещё объяснить её безумное поведение, которое вчера казалось ей правильным и логичным?
Девушка повернула голову набок, едва сдерживая рвущиеся от досады ругательства, и вздрогнула, обнаружив рядом в кресле спящего харена. Одна нога его, та, что больная, лежала на сиденье второго кресла, руки свободно свисали с подлокотников, а голова была повёрнута набок, в её сторону. Майяри зажмурились и страдальчески закусила губы. Боги! Видимо, подсознательно ей нравится находить неприятности, раз она выбрала себе такую неподходящую сиделку! В трезвом рассудке она бы точно
выбрала толстячка-лекаря и никогда бы не сказала такой несусветный бред, что харена якобы легче убить! Он живучий, как гава-лиимец! И почему она становится такой болтливой именно тогда, когда мозги отказываются ей служить?Майяри спохватилась и лихорадочно ощупала свою грудь. Сердце гулко застучало, и она испуганно посмотрела на харена. Неужели он видел? Воспоминания её исчезали в тот момент, когда он зачем-то погладил её по голове. Он мог увидеть, мог… Девушка крепко зажмурилась и опять посмотрела на спокойное, расслабленное во сне лицо харена. Нет, он не мог это сделать. Это не в его характере, наверное… Ей вдруг очень сильно захотелось поверить в то, что харен оказался достаточно порядочным, чтобы не разглядывать её обнажённое тело. И к взрыву он наверняка не имеет никакого отношения…
«Взяла себя в руки!»
Решительно задавив панику, Майяри мрачно посмотрела на харена, пытаясь просчитать дальнейший ход событий, если тот действительно стоял за взрывом или видел то, что видеть не должен был. Она слишком плохо его знала. Мужчина одновременно казался ей очень прямым, и тогда следовало бы ожидать, что он напрямую скажет ей об увиденном и потребует объяснений. Но в то же время он был и скрытным. Он может сделать вид, что ничего не знает, и следить за ней дальше, подмечая какие-то детали уже с позиции приобретённых знаний. Нужно подготовиться к обоим вариантам развития. Если же он ничего не знает… Что ж, это было бы прекрасно.
Раздался странный звук, словно кто-то очень осторожно открывал дверь, и Майяри насторожилась. Харен, напугав девушку чуть ли не до колик, распахнул глаза так неожиданно, словно и вовсе не спал, и, выпрямившись в кресле, опустил левую ногу на пол. Майяри откинула голову назад и увидела, что одна из двух дверей тихонечко открывается. В комнату крадучись вошла высокая женщина в тёмно-коричневом платье с белым передником. Такую одежду в школе носили уборщицы. На голове у женщины был белый платок, тщательно завязанный сзади. Она ненадолго замерла на пороге и поманила кого-то за собой. Майяри вгляделась в профиль гостьи, а затем, не выдержав, перевернулась на правый бок, отпихнула мягкий валик и легла на живот, чтобы видеть визитёра лучше.
— Мадиш? — недоверчиво выдохнула она.
«Уборщица» повернула голову, и Майяри убедилась, что слегка вытянутое лицо, названное Родом лошадиным, действительно принадлежит Мадишу. Парень радостно улыбнулся ей.
— Наконец-то мы до тебя добрались! — выдохнул парень. — Нас за эту ночь пять раз ловили ещё на подступах к общежитию.
— Мы? — удивлённо повторила девушка, но Мадишу даже объяснять ничего не пришлось.
В комнату шагнул настороженный Лирой в точно таком же коричневом платье, подол которого с левой стороны был заправлен за пояс, и можно было увидеть, что под юбкой у парня штаны и высокие сапоги. Из-под платка выбивались непослушные чёрные волосы, и смазливый парень казался очень даже миловидной девушкой.
— Она здесь? — басом прошептал кто-то, и в комнату шагнул Эдар.
Майяри не смогла сдержать смех, отозвавшийся острой болью в боку. Постанывая от боли и всхлипывая от тихого хохота, девушка уткнулась лицом подушку, обещая себе, что эту картину она никогда-никогда не забудет. И вообще зарисует на память.
Видимо, среди уборщиц не нашлось госпожи достаточно габаритной, чтобы в её платье смог влезть Эдар, поэтому парень щеголял в тёмно-зелёном платье поварихи. И Майяри даже предполагала, кого именно он обокрал. В плечах одежда парню была тесновата, зато в поясе великовата, а вот подол едва-едва доходил до середины голени.