Личная награда Альфы

— Я бы никогда не согласилась на подобную жизнь, — возразила я. — Однако, не думаю, что это объяснение как-то сильно облегчает состояние Светы. Вчера она была твоей невестой, а сегодня… сегодня она где?

Артис тяжело вздохнул.

— Маленькая, я тебе уже говорил, в чем разница между союзами истинных пар и союзами по уговору. Последние… приемлемы у нашего народа, но это скорее человеческие союзы, которые терпят звери, а не слияние двух наших ликов с предназначенной нам парой. Представь, что ты ешь самый вкусный шоколадный торт, покрытый глазурью, с растопленным шоколадом внутри — все это радует твой глаз, твой желудок… но ты не чувствуешь вкуса.

— Как при сильном насморке?

— Не знаю, что это такое, — пожал плечами Артис. — Но должно быть, что так. Понимаешь, это чуть больше, чем простой секс, но бесконечно далеко от слияния истинных пар.

— Однако ведь твой бета, Эдгарс… Насколько я поняла, у него брак по уговору. И, кажется, что он очень любит свою жену.

— Разумеется, они стали близки после двадцати совместно прожитых лет, — пожал плечами Артис. — Но даже после пятидесяти прожитых совместно лет, у них не будет такого единения, как у нас с тобой.

— Тем не менее, это не значит, что Света не переживает.

Да, мне не понравилась эта девица: мне не понравилось её вызывающее поведение в ресторане, её снобизм и отношение к людям, но я и вправду чувствовала за собой вину — тем, что своим появлением невольно разрушила её жизнь.

— Мы даже не были друзьями, — «успокоил» меня Артис, целуя в шею и… спускаясь ниже. — Это был простой брак по уговору, позволявший мне надеяться на появление наследников, а ей — получить статус Луны стаи. Поверь мне, если Света сейчас и страдает, то только от этого.

 Я довольствовалась этим объяснением, решив, что просто тихо выкину баночки с кремом в мусорку и забуду об этом, предоставив Артису решать все вопросы со Светой самому.

Правда, когда вечером я вытащила начатые банки крема с полок, я заметила на всех кремах мелкую приписку на французском: каждый из этих продуктов предназначался женщине после пятидесяти лет. Вряд ли бы Светлана стала мазаться кремами, не соответствующими её возрасту — в доме, насколько я знала, постоянно жило всего две женщины такого возраста: повар, балующая нас латвийскими вкусняшками, и Аустра — экономка — домоправительница.

Повару, жизнерадостной женщине лет шестидесяти, я нравилась: она плохо понимала английский, но любила слушать мои рассказы о странах, где я побывала, и рассказывала о своих приключениях: заядлая туристка, Инна тоже побывала во многих странах, и мы часто сравнивали наши впечатления от путешествий.

Аустра вела себя вежливо, но всегда сохраняла дистанцию… Держа в руке начатые банки с кремом, я вынуждена была признать, что первое впечатление оказалось правильным: я ей не понравилась.

После этого, легко было заметить и другие, вроде бы мелкие моменты, которые указывали на это. К примеру, она всегда и всюду говорила исключительно на латышском языке, в том числе, когда дело касалось непосредственно меня — и моих просьб. Зачем, простите, отвечать мне на латышском, если именно этого языка я ещё не знаю?

Однажды, когда подобное случилось во время обеда, я не выдержала. Началось всё из-за ерунды: я спросила Аустру, можно ли мне принести апельсинового сока вместо вина. Она тут же позвала помощницу повара и, кивая на меня, заговорила на латышском. При этом — я это точно знала — девушка-помощница прекрасно владела как английским, так и русским. И именно она чувствовала себя неудобно, когда кивала в такт словами Аустры.

Честно говоря, мне в этот момент стало смешно от потуг экономки: бедолага Аустра, видимо, так хотела дать мне почувствовать себя неуютно в доме Артиса, что пользовалась любой возможностью. И я даже где-то сочувствовала ей: поскольку Артис крайне редко оставлял меня без внимания, никаких других возможностей, кроме мелких детских выходок, ей не предоставлялось.

А вообще, если бы Аустра знала, что всё своё детство я провела в пансионе с десятками бойких девочек, она бы сразу закончила заниматься такой ерундой.

Заметив появление Артиса, опоздавшего к обеду (он предупредил, что возможно задержится и просил обедать без него), я решила воспользоваться моментом. Широко улыбаясь, я спросила Аустру, может ли она впредь дублировать свою латышскую речь английскими словами.

— Я думаю это будет прекрасный способ быстро овладеть латышским, — подначила я «милую экономку».

Аустру перекосило от моей просьбы, но так как Артис нашёл эту идею восхитительной (в принципе, ничего необычного — это достаточно распространенный способ изучения новых языков), то Аустре пришлось сделать вид, что она согласилась.

После этого милая экономка вообще перешла только на латышский, полностью игнорируя английский язык… понимая, что проблемы тут не с памятью, а с гостеприимством, я стала каждый раз переспрашивать, интересуясь, что именно она только что сказала, как можно чаще привлекая к этому внимание Артиса.

Гадко? Может быть. Но прожив много лет в женском коллективе закрытой школы, я как никто понимала: взаимные претензии могут отравлять совместное существование годами, поэтому, если у Аустры имелись против меня какие-то претензии, я была бы рада выслушать их в лицо, а не становиться объектом её глупых выходок.

В конце концов, я допекла женщину — и она в сердцах воскликнула, что я в этом доме пока не хозяйка и потому должна знать своё место.

— Альфа приказал называть вас Луной, но вы не Луна! — рявкнула женщина. — Вы всего лишь гостья нашего Альфы.

— Разве это не его право решать? — не поняла я.

— На вас нет его метки, — авторитетно заявила домоправительница. — А когда вы заявились в поместье, на вас даже не было его запаха!

Я непонимающе уставилась на женщину, и уже было открыла рот, чтобы поинтересоваться, что именно она имела в виду, как в комнате появился Артис. Раздраженно приказав Аустре выйти вон (я никогда прежде не слышала от него такой грубости), он схватил меня в объятия и тяжело задышал.

— Артис? — испуганно спросила я. — Что-то случилось?

— Всё хорошо, — проскрипел мой Викинг сквозь крепко сжатые зубы. Я тогда так испугалась, что забыла обо всех своих вопросах…

В общем, не могу сказать, что моё пребывание в Латвии было таким уж безоблачным.

Кроме этого, я всё ещё никак не могла дозвониться до родителей. При этом никто, кому бы я говорила об этом, не считал молчание моих отца и матери каким-то подозрительным. Артис думал, что мои родители ведут себя как обычно — и если они и раньше не особенно часто звонили мне на мобильный, то что могло измениться за короткое время; Лика же, с которой я продолжала поддерживать связь, предположила, что мама всё ещё на меня обижена.