Лицо наизнанку

que j’ai cru voir resplendissants a l’oree du bonheurou l’on tue desormais les enfants sur les pres des agneauxmes yeux sont pleins encore des lents soleils des voixplenitude du coeur puissance de l’homme retrouvenaissante a meme la fleur de la vitre fine de l’absencerien n’empechera que des etoiles fragilesdescendent parmi nous dans la mer de grillons ou noussommes plongeset la fraicheur attendue dans la force de l’innocencequ’elle sonne l’heure graveou le sommeil lui-meme ne saurait penetrertant l’appel irresistible de l’aube s’annonce fremissantpour la terre qui nous porte et la nourriture de la revolteque l’unique feuille d’arbre de la conscience dresse la teteet tant qu’il fera jour au creux des pains tendusl’insecte lent du reveil tourne la rose des croissancesun avenir une croyancela sauge le fenouil la brise dans le murieret la conduite de l’homme sur la voie de sa maitrise что же хотел я найти на щедрой опушке счастья,где отныне детей забивают на овечьих лугах;в глазах моих все еще солнечный луч голосов,глубина души, человеческой силы теплодаже там, где распустился цветок на окне из небытия;что помешает этим светилам хрупкимпогрузиться с нами в море сверчков, куданас окунуло;и желанная свежесть неведенья силы пустьотзвенит свой тревожный час,когда и в сон ничто уж не проникнет;как отчаянный зов, дрожащий вспыхнул рассветна земле, что нас носит, и, питая бунт,подъемлет голову последний лист на древе сознания;пока занимается день на кресте подносимой лепешки,медлительным насекомым пробуждается розапроизрастаниябудущего, надежды;шалфей, запах укропа, ветер в тутовникеи человека вера на пути к своему превосходству mais dechirant dechire frere du venttu te faufiles dans nos demeures les plus secretesou vit toujours debout le brin d’herbe celui qui luitet nous conduit comme une lanterne dans l’obscurite de lalutteje t’ai reconnu mon frere entre toutes les presencestemoin d’une grave intimite entre la joie et la deroutesur la braise de la vague phosphorescente du matintu brilles deja la criniere en feu o taciturne терзай же терзаньями, ветра брат,проникая в укромнейшее из наших жилищ,где вот-вот встрепенется стебель светлый травы,ведущий нас, как фонарь, в потемках сражений;вновь узнаю тебя, брат мой, во всем, что вижу,свидетельство истинной радости и крушения;на легкой зыби волны, флуоресцирующей на рассвете,уже пламенеет грива огнем, о! молчаливый13

III

Aravis Aravis grand blesse de la tetetu arrives dans le craquement de la nuit des paroisle sourire fixe sur l’avenir de la poitrineardoise de l’insecte lenttu te plais au vin clair du matin chauffantchaque feuille habillee de cascades en plein coeurse replie sous le crepi de l’ardeur d’existera force de s’elever jusqu’a la conscience d’elle-memedurs escarpements vous ne vous etes arretescomme une fumee de mi-chemin a l’instant devoluou la tendresse et l’amour partageaient leurs voix lourdesentre la complicite de mourir et la tristesse de se survivre Арави, Арави, сплошная рана в голове1,под гравия скрип ты ступаешь у сонных стен,ухмылка грядущего на сланцевойгруди неспешного насекомого;ты доволен собой, чистым вином рассвета,нарядом травинки в брызгах росы - всем сердцем:в оцепенении оно распрямляется от жажды бытия,чтобы возвыситься до осознания собственного биения.крутые откосы, скользящие круче и круче,словно дымок полпути, что обозначился вдруг,там, где нежности и любви слова разделяют горечьсогласия умереть и выживанья печаль; qu’importe tu es passe par la comme la fraise puis la neigeintangible purete boue d’ete pluie de printempstu t’es mis en tete a defaut de rempartsla fuite du temps sur les arretes des gorgesiei la mort accrochait son aile breveapres la bataille la le bouclier de schisteet au baton du pelerin obstinele paquet de silence toujours toi l’eterneltu echappes aux etreintes du vent envahisseurta main s’est debattue avec le mouvement de la truitecontre le courant que le refus de l’aveuglereflete dans le miroir des cretes absurdesainsi se ramasse la fougere sur elle-memeau declin des poutres en travers du ravinapre route il fait bon s’en souvenirta place est restee loin derriere ce qui t’appellepuis tu reposes tes genoux endolorisque la peine soit eternelle dans les granges et sous le ciel(—) неважно: ты прошел земляникой, затем снегадевственной чистоты, летняя грязь, вешние ливни;ты впереди, за тобой в отсутствие кручивремени бег, сжимающий горло;здесь смерть опускала свои спорые крылья;и после битвы здесь за шиферным щитомпод настойчивый посох паломникасгущается тишина – это снова ты, вечность;ты избегаешь объятий захватчика-ветра,твоя рука противилась форели извивамв струении ручья; его не замечает слепца упрямство;в зеркале воды абсурд скалистых гребней;так съеживается папоротник сам по себена спаде балок и на дне лощины;суровый путь - о нем полезно помнить;ты далеко позади от всего, что тебя призывает;затем ты расслабляешь натруженные колени:пусть вечна кара, но на ригах и под небом aucune peinesi n’etait toujours a l’affut de ton angoissel’angoisse de tous les autres qui te guettemais la memoire brille encore de tous ses yeuxquel est l’attachement aux broussailles haissablesque je porte en moi des mondes aux larges semelles de plombdes places vides et d’hommes et de platanesles herbes seches ou git l’epave des heures parcouruesj’ai vu des mers plongees dans les larmes des montagnesj’ai vu les villes plier leur orgueil sous la solitude du painhumblele poids du silence ou tous les arbres font revivre dans moncorpsleur fraicheur attendrie de premiere lueurde toutes les vies a ma rencontre je n’en ai pris que le regretvide ta besace temps heteroclitevide tes villages tes champs sejours de chapiteauxperdus parmi les grandeurs de la terre sans nom(—) кары нет,если бы только в засаде всегда твой страхне выслеживал страх всех прочих;но память еще искрится при каждом взоре;в чем же привязанность к мерзкому тернию,сколько во мне миров обширных свинцовых устоев,пустых площадей, людей, тенистых платанов,сухой травы, погребенных обломков прошедших часов;я видел моря сквозь потоки слез у скорбящих гор,видал города, чью спесь усмирял в одиночествескромный хлеб,груз тишины, где деревья вновь оживляют во мневосторженную свежесть крон в лучах зари;от всех живых при встрече я слышал одни сожаления;опустоши суму, чуднoе время,опустоши свои селения, поля, площадки шапито,затерянные средь безымянных земных громад, les hautes collines de la tendresse devant l’adversite des motspourrai-je a jamais echarpe des souffrances o souvenirpour prix de ces bonheurs detruire ta mer etaleenlever aux fleuves aux champs et aux minuitsla cruelle presence fidele a ton charmeautant de vies que d’herbes sous le passe brulantbrillent encore de tous leurs yeuxje n’en ai pris que le regret les fruits qui nous regardent fuirautomne pourrissant vent grele sur la villeautant de rudes routes courues a mon secoursque de departs hatifs casses en mille morceauxamonceliez-vous neigessur la devastation des bruits anciensil chante encore des phrases de cristaldes infinis serments des noeuds de larmeset que d’amour d’eaux calmesde tendres mains posees sur les tempes des vacances