Линни: Во имя любви

Он повысил голос, но в нем слышалась растерянность, которая была не свойственна Рэму. Мне показалось, что он заставлял себя говорить сердито.

— Если ты еще несколько дней не появишься в переплетной мастерской, они никогда больше не примут тебя обратно на работу. И некоторое время я не получу от тебя ни гроша, поскольку ты не сможешь обслуживать клиентов. Если бы ты не была в таком состоянии — что, черт возьми, случилось с твоими волосами? — я вздул бы тебя так, что ты на всю жизнь запомнила бы. Бесполезная дрянь! — прорычал он.

Затем Рэм умолк, и я почувствовала, что он укрыл меня одеялом.

— Тебе лучше некоторое время полежать спокойно, — сказал он.

Его жесткая ладонь легла мне на затылок, приподнимая голову, а губ коснулся ободок чашки. Я открыла рот, и в него полилась прохладная вода.

Я жадно глотала воду, не издавая при этом ни звука. Будь я плаксой, я наверняка разрыдалась бы в тот момент.

В конце концов нагноение и воспаление вокруг неаккуратного шва на груди прошли и горячечный бред закончился. Я знала, что пролежала в постели неделю или даже две. Я помнила только боль, жажду, Рэма, который кормил меня с ложки водянистым варевом и помогал взобраться на горшок, и черные провалы между этими воспоминаниями.

Но тем утром, спустя неизвестно сколько времени после событий, казавшихся мне страшным сном, я наконец села на тюфяке и огляделась по сторонам. Я была дома одна, у меня кружилась голова, но я была полна решимости, как никогда. Мой ум работал ясно, быстро и сосредоточенно. Скоро мне исполнится четырнадцать, и я знала, что пора сделать выбор. У меня были две возможности: уйти или остаться.

Если я останусь, то снова вернусь к скучной утомительной работе в переплетной мастерской — если они согласятся снова меня принять — или на какой-нибудь другой фабрике или заводе и буду получать скудные гроши, которые все равно заберет Рэм Мант. И мне снова придется торговать своим телом, не получая за свои усилия ничего, кроме выплеснутого в меня или на меня семени.

Если я уйду, то неизвестно, какое будущее меня ждет, но оно по крайней мере будет полностью зависеть от меня.

Выбор был прост и очевиден.

Я подошла к шкатулке и достала оттуда зеркальце. Посмотрев в него, я увидела, что мое лицо сильно похудело, а глаза стали совсем другими: ярче и темнее. Они казались больше и горели каким-то незнакомым огнем. Волосы были совсем короткими, но отсутствие локонов и по-новому резко очерченные скулы изменили мое лицо — теперь это было лицо молодой женщины, а не ребенка.

Я размотала полосу муслина, сменившего грязную фланель. Шрам на груди был темным. Я его потрогала. Кожа приподнялась и зажила, оставив уродливый сборчатый рубец. Он затвердел, и вместе с ним затвердело что-то у меня внутри, стало жестким и непоколебимым.

Я постирала платье и зашила его. Затем обыскала комнату и нашла монеты, спрятанные Рэмом, — это были мои деньги, ведь это я их заработала. Единственное, о чем я сожалела, — это о том, что Рэм, судя по всему, пропил большую их часть и найденная сумма была жалким вознаграждением за годы работы на ногах и на спине.

Я съела обнаруженный на столе ломоть хлеба, прикрывая рот рукой, пока глотала, и надеясь, что мне удастся удержать внутри первую твердую пищу за столь долгое время, затем выпила воды и ушла. Я уходила из жалкой комнаты на Бэк-Фиби-Анн-стрит, с жалкого двора со сливной ямой посредине, в которую стекал поток нечистот. Кварталы покосившихся, жмущихся друг к другу домов, населенных человеческими отбросами, оставались позади.

На мне были зашитое зеленое платье, чистая шаль и соломенная шляпка, под мышкой я держала мамину шкатулку с зеркальцем, книгой, кулоном и ножиком с костяной ручкой. Деньги я завязала в носовой платок и пришила к нижней сорочке.

— Это моя территория! — заявила высокая крепко сбитая женщина, рассматривая золотистую челку, выбившуюся из-под моей шляпки, когда несколько часов спустя я встала на Парадайз-стрит, б'ольшую часть которой занимали ночлежки и съемные комнаты для моряков.

— Насколько я знаю, улица никому не принадлежит, — ответила я, копируя ее интонации.

— Ты давно этим занимаешься?

— Уже почти три года, — ответила я.

— Ты нездешняя. Я знакома со всеми девушками, работающими здесь. Но мне кажется, что ты действительно знаешь толк в нашем ремесле. — Женщина внимательно изучала мое лицо. — Ты молода. Моложе, чем большинство девушек. И, насколько я вижу, эта работа пока что не отразилась на твоей внешности.

Я не ответила.

— Сколько тебе лет?

— Четырнадцать. Скоро будет четырнадцать.

— Если хочешь работать здесь, можешь работать на меня. Что ты на это скажешь?

— Это зависит от условий, — ответила я с дерзостью, о которой раньше не подозревала. Мне это понравилось. — Сколько ты хочешь?

— Половину всего, что ты заработаешь за ночь. Правила такие: я не люблю, когда мои девушки пьют на работе. И если ты попытаешься меня обмануть, я найду способ это выяснить, прежде чем ты успеешь надеть свою шляпку. И позабочусь о том, чтобы к тебе здесь больше не подошел ни один клиент. Понятно?

Я кивнула.

— Надеюсь, ты чистая? Я не беру на работу девушек с триппером или сифилисом. Мне нужно заботиться о своей репутации. Каждый, кто пользуется услугами девочек Блу, знает, что здесь предлагают только чистый товар. Работая в Лондоне, я тоже в первую очередь заботилась об этом. Все мои девушки были чистыми.

— Я чистая, — ответила я, а затем нарочно позволила шали соскользнуть с плеч. На лице Блу отразилось отвращение.

— Черт возьми! Он совсем свежий. И ты собираешься работать в таком состоянии?

— Мне наплевать.

Она сняла с шеи грязный желтый шарфик.

— Прикрывайся этим, хотя бы сначала, — сказала Блу. — Ты же не хочешь, чтобы клиенты бросались наутек, едва тебя завидев.

Я взяла шарф и прикрыла им шрам.

— Как тебя зовут?

— Линнет, — ответила я. — Линнет Гау.

Я выпрямилась, чтобы казаться выше.

— Но обычно все называют меня Линни.

Женщина покачала головой.

— Хочешь поменять свое имя? Кто-то из твоего прошлого наверняка тебя ищет, — кивнула она на мой шрам. — Кто-то, кого бы ты не хотела видеть, да?

— Я останусь Линни, — сказала я. — Линни Гау. И если кто-то действительно будет меня искать, — перед моими глазами мелькнула небритая физиономия Рэма Манта, — я сама о себе позабочусь.

— Отлично. Я предоставляю своим девушкам комнаты, и ты можешь работать на меня, сколько хочешь, если, конечно, не вздумаешь обвести меня вокруг пальца. Если возникнут проблемы с клиентом или с кем-то из девушек — обращайся ко мне. Я честна с теми, кто не нарушает правила.

Когда я кивнула, женщина улыбнулась, продемонстрировав дыру на месте недостающего зуба. Остальные зубы Блу оказались длинными и крепкими.