Лирика древней Эллады в переводах русских поэтов
Шрифт:
И самый пепел твой развеян по полям!
Все пусто: мы одни взываем здесь к богам,
И стонет алькион один в дали туманной.
Явор к прохожему
Смотрите, виноград кругом меня как вьется,
Как любит мой полуистлевший пень.
Я некогда ему давал отрадну тень;
Завял... Но виноград со мной не расстается,
Зевеса умоли
Прохожий,
Чтоб друг твой моему был некогда подобен
И пепел твой любил, оставшись на земли!
АПОЛЛОНИД
Критским стрелком...
Критским стрелком уязвленный орел не остался без мести:
Жизни лишаясь, ему жалом за жало воздал.
С горного неба ниспал он стремглав и настигши убийцу
Сердце той сталью пронзил, коей был сам поражен.
Будете ль, критяне, вы бросанием стрел неизбежных
Ныне гордиться? Хвала Диевой жесткой руке.
АНТИФИЛ ВИЗАНТИЙСКИЙ
К милым отчизны брегам...
К милым отчизны брегам приближался, «завтра, - сказал я, -
Долгий и бурный мой путь кончится; пристань близка».
Но не сомкнулись уста еще, - море, как ад, потемнело,
И сокрушило меня слово пустое сие.
«Завтра» с надеждою смелой вещать не дерзай: Немезида
Всюду настигнет тебя, дерзкий карая язык.
На смерть кузнечика
Звонкий кузнечик, тебе у богатого дома Алхида
Боле не петь, не видать светлого солнца тебе.
Ты далеко улетел, по лугам ты порхаешь Плутона:
Там с Прозерпины цветов сладкую росу ты пьешь.
МАРИАН-СХОЛАСТИК
Горючий ключ
Здесь, под яворов тенью, Эрот почивал утомленный
В сладком сне, к ключевым нимфам свой факел склонив.
Нимфы шепнули друг дружке: «Что медлим? погасим светильник!
С ним погаснет огонь, сердце палящий людей!»
Но светильник и воды зажег: с той поры и поныне
Нимфы, любовью горя, воды кипящие льют.
АГАТИЙ
Смерти ли страшиться...
Смерти ль страшиться, о други! Она спокойствия матерь
В горе - отрада, бедам, тяжким болезням - конец.
Раз к человекам приходит, не боле, и день разрушенья
Нам обречен лишь один, дважды не гибнул никто.
Скорби ж с недугами жизнь на земле отравляют всечасно,
Тут минует - за ней новая буря грозит.
ПАВЕЛ СИЛЕНЦИАРИЙ
Сокроем навсегда...
Сокроем навсегда от зависти людей
Восторги
пылкие и страсти упоенья.Как сладок поцелуй в безмолвии ночей,
Как сладко тайное любови наслажденье!
В Лаисе нравится...
В Лаисе нравится улыбка на устах,
Ее пленительны для сердца разговоры,
Но мне милей потупленные взоры
И слезы горести внезапной на очах.
Я в сумерки вчера, одушевленный страстью,
У ног ее любви все клятвы повторял
И с поцелуем к сладострастью
На ложе роскоши тихонько увлекал.
Я таял, и Лаиса млела...
Но вдруг уныла, побледнела,
И слезы градом из очей.
Смущенный, я прижал ее к груди моей:
«Что сделалось, скажи, что сделалось с тобою?»
«Спокойся, ничего, бессмертными клянусь!
Я мыслею была встревожена одною:
Вы все обманчивы, и я ... тебя страшусь!»
К престарелой красавице
Тебе ль оплакивать утрату юных дней?
Ты в красоте не изменилась
И для любви моей
От времени еще прелестнее явилась.
Твой друг не дорожит неопытной красой,
Незрелой в таинствах любовного искусства:
Без жизни взор ее стыдливый и немой,
И робкий поцелуй без чувства.
Но ты, владычица любви,
Ты страсть вдохнешь й в мертвый камень:
И в осень дней твоих не погасает пламень.
Текущий с жизнию в крови.
Увы, глаза потухшие...
Увы, глаза потухшие в слезах.
Ланиты впалые от долгого страданья
Родят в тебе не чувство состраданья -
Жестокую улыбку на устах...
Вот горькие плоды любови страстной,
Плоды ужасные мучений без отрад,
Плоды любви, достойные наград,
Не участи, для сердца столь ужасной...
Увы, как молния внезапная небес,
В нас страсти жизнь младую пожирают
И в жертву безотрадных слез,
Коварные, навеки покидают.
Но ты, прелестная, которой мне любовь
Всего - и юности, и счастия дороже,
Склонись, жестокая... И я воскресну вновь,