Лиса в курятнике
Шрифт:
И головой покачал укоризненно.
Мол, как же вы так, Аксюта Силантьевич? Столько лет на службе, и заснуть самым позорным образом... впрочем, весьма скоро выяснилась и причина, по которой охрану усыпили.
В коридоре лежала девушка.
На сей раз обнаженная, но щедро усыпанная белоснежными лепестками.
– Вот же ж, зар-р-раза, - прорычал Аксюта Силантьевич, за шашку хватаясь, но тут же понял, сколь глупо это выглядит и шашку выпустил.
А Лешек посмотрел на рыжую.
Вовремя она...
...найди девицу кто иной...
...и нет, слухи все одно будут, но слухи неподтвержденные и вот это вот -
Лешек присел, приложил руку к шее. Хотя не верить свяге у него причин не было, но человеческая иррациональная половина требовала все же лично убедиться.
Убедился.
Девица была мертвой и холодной. На шее отчетливо виднелась синюшная полоса, а шелковый бант, который вплетали в косы, лежал рядышком этакой змеею. Сравнение, пришедшее в голову, Лешеку категорически не понравилось.
– Кто это?
– спросил он.
– Не знаю, - почему-то ответила Лизавета.
– Я ее только видела...
– Алена, - свяга смотрела на тело равнодушно.
– Другие называли ее Алена... она не хотела здесь быть.
– Почему?
– Любила. Но отец настоял. Он думал, что ее избранник не годится. Не знаю, почему. Он злился. Ее это печалило. Она хотела любить...
...а теперь вот лежала на холодном полу, вызывающе нагая и...
– Она может вызвать душу, - Лизавета прервала размышления.
– И спросить... ко мне... к слову... предыдущая явилась. Душа, в смысле, предыдущей... девушки... очень невоспитанная, между прочим. И говорила всякое... непотребное... про вас и... ваших родителей.
Лешек потер подбородок.
Допросить душу?
Почему бы и нет. Свяги подобного не одобряют, но нынешняя, на счастье, все же немного человек и понимает, почему этот допрос необходим. Только разговаривать будет не Лешек. Он, конечно, многому обучен, но...
...Димитрий, как Лешек подозревал, вызову не слишком обрадуется.
Лизавета сидела в уголочке, нашла местечко подле беломраморной статуи, и затихла. А то голос подашь, вспомнят, что тебе тут не место, и выпроводят под благовидным предлогом, позабывши, что это она Снежку нашла, сюда привела и вообще...
Статуя была массивной, постамент имела солидный, и сидеть, пусть было несколько жестковато, но вполне удобно. Главное, коридор весь, словно на ладони. Вон охрана выстроилась, перекрывая проход - вдруг да вздумается кому прогуляться, так не пустят к телу. И главное, стоят казаки вроде бы неподвижно, а все равно в фигурах их читается Лизавете недоумение некоторое.
Растерянность.
И злость.
Знать бы, на кого злятся.
А вон еще людишки прибыли. Одни на четвереньках ползают, следы тайные выискивая. Другие стены оглаживают. Третьи над телом замерли. Не прикасаются, стоят, а меж них белым пятном Снежка выделяется. Вот уж диво дивное...
...в народе про дев лебединых всякое сказывают. Будто бы перо свяжье способно любую болезнь одолеть, а сама дева, коль повстречаешь на рассвете, коснется рукой, одарит силой, и здоровьем...
...а на закате если, то наоборот, лишит и того, и другого...
...детей они уносят, налетят белой стаей, закружат, завьюжат, подхватят на крыла, и поминай, как звали: мол, свои у свягов не родятся, вот человеческих и берут понянчится.
Снежка развела руки.
Пальцы ее зашевелились, сплетая полупрозрачную сеть из воздуха. И отступил
цесаревич, а тот самый неприятного вида писарь, который тоже туточки очутился, напротив вперед будто бы подвинулся. Тихо стало.Похолодало знакомо.
И вой раздался, пронесся по дворцу, да такой, что зазвенели стеклышки на хрустальной люстре, сама она угрожающе качнулась, но цепи выдержали. А Лизавета прикинула, что аномалия перешла на новый уровень.
Скоро она.
Теперь призрак более не напоминал покойную. Да и призраком, говоря по правде, не был. Пред людьми предстало нечто, сплетенное из грязного тумана. Оно выло и стенало неразборчиво, сыпало проклятиями...
– Отпускай, - велел писарь.
– От этого толку не будет, одни проблемы...
И Снежка крутанула запястьем, сворачивая сеть. Взвыло. Зазвенело. Сыпануло снежком, а после жаром обдало - развоплощение, если подумать, к реакциям экзотермическим относится. Тем, кто стоял ближе, досталось сильнее. Снежку огонь не тронул, а вот писарь отшатнулся, сбивая пламя с мундира. Кто-то выругался, кто-то...
А Снежка задумчиво произнесла - и голос ее был слышен всем:
– Очень злая душа.
Рыжая сидела в уголочке, изо всех сил притворяясь незаметной, и грызла ногти. Димитрию бы смотреть вовсе не на нее. Пусть тело невинноубиенной и унесли в мертвецкую, а пол был чист, и ничего-то, кроме, разве что, рассыпанных розовых лепестков не напоминало о несчастье, но...
Ему бы на эти лепестки смотреть.
И думать, кто в очередной раз наведался в оранжерею, потревожив покой розовых кустов. Садовники опять станут материться и причитать, а заодно уж поклянутся, что ничего не видели, не слышали и близко не ведают, кто шалит...
...они так и сказали, мол, шалят.
Дворцовые.
Дикий люд. Понравилась тебе барышня? Так отправь кого к цветочнице, пусть составят букет красивый, со смыслом тайным. Барышни очень эти самые тайные смыслы ценят. И букеты из «Помазеля», где самый махонький пучок незабудок в двадцать пять рублей станет. Оно, конечно, дороговато... а может, лениво просто, вот и лазают время от времени особо ретивые по кустам. И не столько возьмут, сколько потопчут...
...или вот еще, можно подумать, почему казаки на посту заснули. И ладно бы в первый раз подобная... даже не оплошность, тут у Димитрия иные слова на язык просились, которые в обществе потреблять неможно. Однако же...
Стоит старший, хмурый, злой. Пальцами шевелит, будто разминает. А младшенький, новенький, вовсе попритих.
...рыжая же ногти грызет.
И как ее снова угораздило-то? Стрежницкий пока работать лишь начал, спрашивать о результате рано, но с ее умением встревать в дела непотребные, как бы поздно не оказалось.
Подойти, что ли?
Димитрий огляделся.
Его люди работали споро, слаженно, только чуял - не поможет. Не оставили им следа, кроме как легкого призрачного, и тот поди зацепи.
Свяжья полукровка отмерла, крутанулась на пальчиках, руки расставивши, и показалось, полетели в стороны белые перья лебяжьи.
Не перья.
Лепестки.
Подняло, завихрило... а лицо ее задумчивое, с улыбочкой... а может, она? Нелепо, но... кто знает, на что нелюди способны? Вон, сам Димитрий при императрице-матушке с молочных лет своих состоит, а все равно, мнится, и половины правды не ведает.