Листопад

Восстание в Сербии быстро шло на убыль. Партизаны покидали родные места. Вместе с ними уходили семьи, иногда целые села, не желая быть под властью немцев и четников. По разбитым и размытым дорогам или прямо по целине двигались десятки телег и двуколок, брели навьюченные лошади, тянулись гурты овец и свиней. На телегах громоздились ящики, корзины, мешки с продовольствием, узлы с вещами. С каждым днем положение повстанцев ухудшалось, их колонны редели, на обочинах все чаще появлялись свежие могильные холмики. Но ничто не могло остановить и повернуть вспять их великое движение.

После ухода партизан села и деревни пустели, жизнь в них замирала, и только бездомные псы рыскали около домов с закрытыми ставнями на окнах. Снова каждую ночь полыхали зарева пожаров. Это четники предавали огню дома партизан. Партизаны отвечали им тем же.

По утрам крестьяне, не покинувшие своих домов, находили на перекрестках трупы расстрелянных с дощечками на груди. На одних дощечках было написано предупреждение: «Это ожидает каждого, кто сотрудничает с партизанами». На других: «Смерть фашизму — свобода народу!» Партизаны действовали, опровергая довольно широко распространившееся мнение о том, что с ними якобы покончено.

Не прекратил своего существования и Космайский отряд. Ожидаемого из Верховного штаба партизан приказа об отступлении все не было, и отряд продолжал сражаться. В последние дни, чтобы создать у противника преувеличенное представление о своей численности, отряд действовал рассредоточенно — ротами, взводами, отдельными группами. Партизаны всегда действовали неожиданно, стремительными налетами громили отряды четников, полицейские участки, сжигали здания местных органов власти, взрывали бункера и мосты.

«Смерть оккупантам!», «Долой предателей!», «Да здравствует Красная Армия!» — пестрели лозунги в селах, через которые проходили партизаны. На стенах зданий вместо фашистских свастик и королевской короны появлялись красные звезды с серпом и молотом. В селении Рогача под носом у полицаев над малым куполом церкви ночью был водружен алый стяг.

Всюду в районе Космая по ночам гремели взрывы.

Партизаны незаметно проникли в местечко Раля и заминировали тоннель. В Джуринце рота Лабуда подорвала немецкий эшелон, в Сопоте и Курачице разогнала полицаев. Небольшие группы партизан проникали даже в города и уничтожали немецкие комендатуры, ликвидировали предателей, жгли автомашины, бросали бомбы в помещения городских управ, минировали и разрушали склады… Для того тяжелейшего периода, каким был для патриотов Югославии конец сорок первого года, это были очень важные акции. Народ видел, что борцы за свободу не сдались, что они продолжают сражаться, что они неодолимы.

Сербская земля была перед угрозой гибели. Враги разрывали ее на части, грабили, насиловали, уродовали, продавали оптом и в розницу. Из грязных щелей выполз весь змеиный сброд. Генерал Милан Недич, продавшись немецко-фашистским оккупантам, создал марионеточную армию и занес над Сербией кровавый нож под предлогом ее «спасения» от «красной чумы». Из отбросов общества, бродяг, проходимцев, жуликов и пьяниц полковник Драже Михайлович создал банду четников. За то, что он бросил клич: «Сербы за короля», югославское эмигрантское правительство в Лондоне объявило его «главнокомандующим вооруженными силами Югославии на родине». Михайловичу было приказано вступить в сотрудничество с немецкими и итальянскими оккупантами и их прислужниками в целях подавления освободительной борьбы югославского народа. Четники Михайловича в знак траура по «погибшей» Сербии отрастили длинные бороды и волосы. Но это было лицемерие. Они не собирались ее спасать. Вооруженные немецкими тесаками, итальянскими гранатами, английскими винтовками, четники «именем короля» вешали и убивали патриотов, забирали у народа все, что осталось не разграбленным оккупантами.

В Хорватии Анте Павелич, фашиствующий националист, который долгое время находился в эмиграции в Италии и вернулся в Загреб в обозе оккупантов, провозгласил лозунг создания «независимой великой державы Хорватии». Призыв был быстро подхвачен усташами и всей «пятой колонной», и уже в октябре тысяча девятьсот сорок первого года в Хорватии было сформировано несколько дивизий, которые были брошены против партизан.

Через Альпы на помощь великосербским шовинистам и хорватским националистам спешили эшелоны с корпусом генерала Бема. Со стороны голубой Адриатики, рассекая Черногорию, в ворота Сербии ломились дивизии итальянского дуче, в Южную Сербию через перевалы Старых Планин двинулся в поход болгарский «народный» добровольческий корпус. С севера пробирались войска Хорти, усиленные Дунайской флотилией, а через Вардар ворвалась дикая мусульманская дивизия, укомплектованная местными наемниками. Вражеская армия общей численностью свыше трехсот восьмидесяти тысяч человек пыталась окружить и уничтожить восемьдесят тысяч партизан. На стороне оккупантов было подавляющее превосходство в силах и средствах. На одного партизана приходилось пять вражеских солдат. На каждые четыре миномета партизан у противника имелось по семь орудий. Враг располагал четырьмя авиационными полками, партизаны — тремя зенитными пулеметами. Двести шестьдесят танков расчищали путь войскам противника. У партизан не было ни танков, ни противотанковых орудий.

Несмотря на это, командующий немецко-фашистскими войсками на юго-востоке генерал-фельдмаршал Лист просил у Берлина дополнительной помощи танками, артиллерией, пехотой, бронемашинами. Гитлер обещал Листу прислать несколько горных дивизий «по мере их высвобождения на восточном фронте». Но, к счастью для партизан, дивизии на восточном фронте не высвобождались. Наоборот, он требовал новых сил, и не случайно Кейтель направил генералу Бему директиву, в которой говорилось:

«Примите самые строгие меры для ликвидации партизанского движения в кратчайшие сроки. Любая акция против немецких оккупационных войск должна квалифицироваться как исходящая от коммунистов. Должны быть применены все средства для утверждения авторитета оккупационных властей и для воспрещения дальнейшего распространения недовольства… Необходимо иметь в виду, что в этой стране человеческая жизнь не ценится и оказать устрашающее воздействие можно лишь посредством необычной жестокости. В качестве отмщения за одного погибшего немецкого солдата следует казнить сто — двести коммунистов».

Генерал Бем стремился пунктуально выполнить указания вышестоящего командования. Со своей стороны, он пытался придать зверствам своих солдат и офицеров ореол мести за жертвы германской армии на сербской земле в годы первой мировой войны.

«Вы призваны отомстить за кровь своих отцов, — писал он в одном из приказов войскам. — Уничтожайте их как можно больше. Я снимаю с вас всякую ответственность».

Начальник штаба немецко-фашистских войск в Сербии генерал Турнер требовал:

«Занятые населенные пункты следует разрушать и сжигать. Членов семей партизан, непригодных к отправке на работы в Германию, расстреливать на месте».

Истерзанная, поруганная, несчастная Сербия задыхалась в дыму пожаров. Всюду на каждом шагу встречались виселицы. Земля сотрясалась от взрывов. Вода в реках становилась красной от крови. Села и целые города превращались в кладбища. Кровавая оргия не прекращалась ни днем ни ночью. Стоило партизанам оставить населенный пункт, как сразу же в нем появлялись цепные псы фашистов — четники. Они сгоняли народ на сходку и часами запугивали людей, рассказывая всякие небылицы о партизанах, запрещали под страхом смерти вступать с ними в контакт.

В таких «операциях» особенно отличался новоиспеченный воевода Космайского района Стоян Чамчич. Верхом на белом коне, одетый в крестьянскую одежду, заросший бородой, он переезжал из одного села в другое, изображая из себя «защитника свободы, короля и родины».

В тот день Чамчич приехал в село где-то около обеда и без долгих размышлений приказал собрать народ. Крестьян охватило беспокойство. Они собирались на сходку как на казнь, озирались вокруг, словно боялись неожиданного нападения. Два добрых знакомых встретились на перекрестке, молча поздоровались, посмотрели друг другу в глаза, как бы говоря, что-то будет, и без слов пошли дальше к корчме — месту сходки. Здесь уже разъезжал на своем белом коне Чамчич. Гарцуя на лошади, Чамчич каждую новую группу крестьян встречал одними и теми же словами:

— А ну признавайтесь, кто давал хлеб партизанам? Только имейте в виду, что мне уже все известно, но я хотел бы услышать об этом от вас самих.

Крестьяне пугливо пожимали плечами, а те из них, что были в первых рядах, старались улизнуть назад, но их встречали прикладами и гнали на прежнее место. Чамчич еще больше распалялся:

— Еще раз спрашиваю, кто же испоганил село и превратил его в русскую колонию? Разве вы сербы, если забыли нашего короля и променяли его на большевистских комиссаров? Позор!