Листья травы (Leaves of Grass)

Озлобленный бас расторгаемой

дружбы, еле слышный шепот

больного,

Судью, прижимающего руки к столу,

когда его побелевшие губы

произносят смертный приговор,

Выкрики грузчиков, разгружающих

судно, припев матросов,

отдающих якоря,

Колокола, что возвещают пожар,

грохот быстро бегущих

пожарных машин с бубенцами и

цветными огнями,

Свисток паровоза, громыханье

подходящего поезда,

Тягучие звуки марша в голове

многолюдной колонны, люди

шагают попарно

(Они идут воздать почести какому-то

трупу, к их флагам

привязаны ленты из черного

крепа).

Я слышу виолончель (эти скорбные

жалобы юного сердца),

Я слышу пронзительные звуки

корнета, они торопливо

скользят ко мне в уши;

Сладкие-сладкие боли пробегают у

меня по животу и по груди.

Я слышу хор, это опера.

Ах, это поистине музыка, которая мне

по душе,

Тенор, широкий и свежий, как мир,

наполняет меня всего,

Звуки, что льются из его

округленного рта, наполняют меня

до краев.

Я слышу хорошо обработанный голос

сопрано,

Оркестр кружит меня в бешеном

вихре, он мчит меня кругами

Сатурна,

Он исторгает у меня такие экстазы,

каких я и не подозревал

в себе прежде,

Он несет меня на всех парусах, я

болтаю босыми ногами, их

лижут ленивые волны,

Он хлещет меня яростным градом, и я

задыхаюсь,

Я захлебнулся медвяным морфием,

он схватил меня за горло

и душит,

А потом освобождает меня, чтобы я

чувствовал загадку загадок,

И это зовется у нас Бытием.

<>

27

<>

Быть, существовать в любом обличье -

что это такое?

(Мы вращаемся все время по кругу и

вечно приходим назад),

Когда мы в начале пути, недурно

побыть и моллюском в крепкой

раковине.

Крепкой раковины нет у меня,

Стою ли я или хожу, все мое тело

покрыто быстрыми,

расторопными щупальцами,

Они схватывают каждый предмет и

проводят его сквозь меня,

и это не причиняет мне боли.

Я просто ощупываю пальцами,

шевелюсь и сжимаю -

и счастлив,

Прикоснуться своим телом к другому

– такая безмерная

радость, какую еле может вместить

мое сердце.

<>

28

<>

Прикоснуться, не больше? и вот я уже

другой человек,

В мои жилы врываются эфир и огонь,

И то коварное, что таится во мне,

перебежчиком спешит им

на помощь,

И молния играет в моем теле,

испепеляя то, что почти - я сам,

И руки-ноги мои цепенеют от

злобных возбудителей похоти,

Они жаждут выжать из меня всю мою

кровь, которой сердце

мое не хочет отдать,

Они нападают на меня, как распутные

твари, и я не в силах

противиться им,

Они как будто нарочно отнимают у

меня все мое лучшее,

Расстегивают одежду мою,

прижимаются к моей голой груди,

Они похищают у меня, распаленного,

и тихость лугов,

и спокойствие солнца,

И все чувства, которые родственны

этим, они бесстыдно гонят

от меня,

Они подкупают меня уверениями,

будто они будут пастись лишь

на окраинах моего существа,

И какое им дело, что я смертельно

устал, что я возмущен,

разгневан,

Они приводят все прочее стадо, чтоб

оно тоже надо мной

поглумилось,

А потом сбегаются все на далекой

полоске земли терзать меня

тоской и унынием.

Часовые, оберегавшие каждую часть

моего существа, оставили

меня без охраны,

Они отдали меня, беззащитного,

кровавому мародеру,

Они столпились вокруг, чтобы

свидетельствовать против меня

и помочь моим лютым врагам.

Я весь оказался во власти предателей,

Я стал говорить как безумный,

здравый смысл покинул меня,

оказывается, я-то и есть

величайший изменник,

Я первый ушел на эту далекую

полоску земли, отнес себя туда

своими руками.

Ты, подлое прикосновение! Что же

ты делаешь со мной? Я весь

задыхаюсь.

Открой же скорей свои шлюзы, иначе

мне не вынести тебя.

<>

29

<>

Слепое, любовное, победное

прикосновенье руки, укутанное

в мягкую ткань, острозубое,

Разве тебе становится больно, когда

ты покидаешь меня?

Вслед за расставанием новая встреча,

новая уплата и новый заем,

Щедрые ливни и еще щедрее урожаи.

Зелень такая богатая, кипящая

жизнью, густо разрослась

у дороги,

И простерлись далеко вокруг могучие,

широкие, золотые

пейзажи.

<>

30

<>

Все истины, что таятся в вещах, ждут,

когда придет их черед,

Они не спешат на волю, но и не

отвергают ее,

Им не нужно акушерских щипцов,

Ничтожное для меня так же велико,

как и все остальное.

(Что может быть меньше и что может

быть больше, чем простое

прикосновение руки?)

Логика и проповеди никогда не

убеждают людей,

Сырость ночная глубже проникает мне

в душу.

(Убеждает лишь то, что очевидно для

всех,

Чего не отрицает никто.)

Я верю, что из этих комьев земли