Листья травы (Leaves of Grass)

думают, что мы уже тонем.

Невозмутимый стоит маленький

капитан,

Он не суетится, голос его не

становится ни громче, ни тише,

Его глаза дают нам больше света, чем

фонари у орудий.

К двенадцати часам, при сиянии луны,

они сдаются нам.

<>

36

<>

Широко разлеглась молчаливая

полночь.

Два огромных корпуса недвижны на

груди темноты,

Наше судно, все продырявленное,

тихо погружается в воду, мы

готовимся перейти на захваченный

нами фрегат.

Капитан, стоящий на шканцах,

хладнокровно отдает команду,

лицо у него бело, как мел,

А невдалеке труп ребенка, который

был прислужником в каюте,

Мертвое лицо старика морехода с

длинными седыми волосами

и тщательно завитыми баками,

Пламя, что, наперекор всем усилиям,

по-прежнему пылает внизу

и на палубе,

Хриплые голоса двух или трех

офицеров, еще способных

сражаться,

Бесформенные груды трупов и

отдельные трупы, клочья мяса

на мачтах и реях,

Обрывки такелажа, повисшие снасти,

легкое содрогание

от ласки волн,

Черные бесстрастные орудия, там и

сям пороховые тюки,

сильный запах,

Редкие крупные звезды вверху,

мерцающие молчаливо

и скорбно,

Легкие дуновения бриза, ароматы

осоки и прибрежных полей,

поручения, которые дают

умирающие тем, кто остаются

в живых,

Свист ножа в руках хирурга,

вгрызающиеся зубья его пилы,

Хрип и сопение раненых, клекот

хлынувшей крови, дикий

короткий визг и длинный, нудный,

постепенно смолкающий

стон, -

С этими так, эти безвозвратно

погибли.

<>

37

<>

Эй, лодыри, там на часах! за оружие!

Врываются толпою в побежденную

дверь! О, я сошел с ума!

Я воплощаю в себе всех страдальцев

и всех отверженных,

Я вижу себя в тюрьме в облике

другого человека,

Я чувствую тупую, безысходную боль,

Это из-за меня тюремщики

вскидывают на плечо карабины

и стоят на часах,

Это меня по утрам выпускают из

камеры, а на ночь сажают

за железный засов.

К каждому мятежнику, которого гонят

в тюрьму в кандалах,

я прикован рука к руке и шагаю с

ним рядом.

(Я самый угрюмый и самый

молчаливый из них, у меня пот

на искаженных губах).

И вместе с каждым воришкой,

которого хватают за кражу,

хватают и меня, и судят меня

вместе с ним, и выносят мне

такой же приговор.

И с каждым холерным больным,

который сейчас умрет, я лежу

и умираю заодно,

Лицо мое стало серым, как пепел,

жилы мои вздулись узлами,

люди убегают от меня.

Попрошайки в меня воплощаются, я

воплощаюсь в них,

Я конфузливо протягиваю шляпу, я

сижу и прошу подаяния.

<>

38

<>

Довольно! довольно! довольно!

Что-то ошеломило меня. Погодите

немного, постойте!

Словно меня ударили по голове

кулаком.

Дайте мне очнуться немного от моего

столбняка, от моих снов

и дремотных видений,

Я вижу, что чуть было не сделал

обычной ошибки.

Как же мог я забыть про обидчиков и

их оскорбления!

Как же мог я забыть про вечно

бегущие слезы и тяжкие удары

дубин!

Как же мог я глядеть, словно чужими

глазами, как распинают

меня на кресте и венчают кровавым

венком!

Теперь я очнулся,

Я заглажу свой промах,

В каждой могиле умножается то, что

было вверено ей,

Трупы встают, исцеляются раны,

путы спадают с меня.

Я бодрее шагаю вперед вместе с

другими простыми людьми,

и нет нашей колонне конца,

В глубь страны мы идем и по

взморью, мы переходим границы,

Наша воля скоро станет всесветной,

Цветы, что у нас на шляпе, -

порождение тысячелетий.

Приветствую вас, ученики! Теперь вы

можете выйти вперед!

Продолжайте записывать то, что я

говорю, продолжайте

задавать мне вопросы.

<>

39

<>

Дружелюбный и кроткий дикарь, кто

же он?

Ждет ли он цивилизации или уже

превзошел ее и теперь

господствует над ней?

Может быть, он с Юго-Запада и

взращен под открытым небом?

Или, может быть, он канадец?

Может быть, он с Миссисипи? Из

Айовы, Орегона,

Калифорнии?

Или горец? или житель лесов? или

прерий? или с моря матрос?

Куда бы он ни пришел, мужчины и

женщины принимают его как

желанного гостя,

Всем хочется, чтобы он полюбил их,

притронулся к ним,

разговаривал с ними, остался бы с

ними жить.

Поступки, беззаконные, как снежные

хлопья, и слова, простые,

как трава, непричесанность, смех и

наивность,

Медленный шаг, лицо - как у всех,

заурядные манеры

и излияния токов,

Они, преобразуясь, исходят с концов

его пальцев,

Они идут от него с запахом его тела и

дыхания, они истекают

из взора его глаз.

<>

40

<>

Сусальное солнце, проваливай, - не

нуждаюсь в твоем

обманчивом блеске,

Ты лишь верхи озаряешь, а я

добираюсь до самых глубин.