Листья травы (Leaves of Grass)

Земля! ты будто за подачкою

смотришь мне в руки,

Скажи, старая карга, что тебе нужно?

Мужчина или женщина, я мог бы

сказать вам, как я люблю вас,

но я не умею,

Я мог бы сказать, что во мне и что в

вас, но я не умею,

Я мог бы сказать, как томлюсь я от

горя и какими пульсами

бьются мои ночи и дни.

Видите, я не читаю вам лекций, я не

подаю скудной милостыни:

Когда я даю, я даю себя.

Эй ты, импотент с развинченными

коленями,

Открой замотанную тряпками глотку,

я вдуну в тебя новую

силу,

Шире держи ладони и вздерни

клапаны у себя на карманах,

От моих подарков отказаться нельзя,

я даю их насильно, у меня

большие запасы, с избытком,

И я отдаю все, что имею.

Я не спрашиваю, кто ты, это для меня

все равно,

Ведь ты ничто, и у тебя нет ничего,

пока ты не станешь тем,

что я вложу в тебя.

Меня тянет к рабу на хлопковых

полях и к тому, кто чистит

отхожие места,

Я целую его, как родного, в правую

щеку,

И в сердце своем я клянусь, что

никогда не отрину его.

Женщины, пригодные к зачатию,

отныне станут рожать от меня

более крупных и смышленых

детей

(То, что я вливаю в них сегодня,

станет самой горделивой

республикой).

Если кто умирает, я спешу туда и

крепко нажимаю ручку двери,

Отверните одеяло и простыни к

ногам,

А врач и священник пусть уходят

домой.

Я хватаю умирающего и поднимаю

его с несокрушимым

упорством,

Ты, отчаявшийся, вот моя шея,

Клянусь, ты останешься жив! всей

тяжестью повисни на мне.

Мощным дыханьем я надуваю тебя и

заставляю тебя всплыть

на поверхность,

Каждую комнату в доме я наполняю

войсками,

Теми, кто любит меня, теми, кто

побеждает могилы.

Спи, - я и они будем всю ночь на

страже,

Ни сомнение, ни хворь пальцем не

тронут тебя,

Я обнял тебя, и отныне ты мой,

И, вставши завтра утром, ты увидишь,

что все так и есть,

как я говорил тебе.

<>

41

<>

Я тот, кто приносит облегчение

больным, когда они, задыхаясь,

лежат на спине,

А сильным, твердо стоящим

мужчинам я приношу еще более

нужную помощь.

Я слышал, что было говорено о

вселенной,

Слышал и слышал о множестве тысяч

лет.

Это, пожалуй, неплохо, - но разве это

все?

Я прихожу, увеличивая и находя

соответствия,

Я с самого начала даю большую цену,

чем старые

сквалыги-торгаши,

Я сам принимаю размеры Иеговы,

Я литографирую Кроноса, его сына

Зевса и его внука Геракла,

Я скупаю изображения Озириса,

Изиды, Ваала, Брамы и Будды,

В мой портфель я сую Манито, и

Аллаха на бумажном листе,

и гравюру распятия.

Вместе с Одином, с безобразным

Мекситли и с каждым идолом,

с каждым фетишем,

Платя за этих богов и пророков

столько, сколько они стоят,

и ни одного цента больше,

Соглашаясь, что они были живы и

сделали то, что надлежало

им сделать в свой срок

(Да, они принесли кое-что для

неоперенных птенцов, которые

должны теперь сами встать,

полететь и запеть).

Принимая черновые наброски

всевозможных богов, чтобы

заполнить их лучше собою,

Щедро раздавая их каждому, и

мужчине и женщине,

Открывая столько же или больше

божественности в плотнике,

который ставит сруб,

Требуя, чтобы перед ним

преклонялись больше, чем перед всеми

богами, когда он, засучив рукава,

орудует молотком

и стамеской,

Не споря, что бог посылал

откровения, считая, что ничтожный

дымок или волос у меня на руке

непостижимы, как любое

из них,

Пожарные, качающие воду насосом

или взбирающиеся

по лестнице, приставленной к

дому, для меня не менее

величавы, чем боги античных

сражений,

Я слышу, как звенят их голоса сквозь

грохот обвалов,

Их мускулистые ноги несут их в

целости над обугленной дранкой,

их белые лбы невредимы средь

пламени;

Жене машиниста с младенцем у

сосков я молюсь о каждом, кто

родился на свет,

Рядом свистят три косы на покосе в

руках у дородных ангелов

со вздутыми на поясницах

рубахами;

Клыкастый и рыжий конюх искупил

все свои грехи, настоящие

и будущие,

Когда распродал все, что имел, и

пошел пешком, чтобы заплатить

адвокатам, защищающим брата его,

и сидел рядом с ним,

пока того судили за подлог,

И быку и букашке еще не молились,

как нужно,

Никому и не снилось, как

восхитительны грязь и навоз.

Сверхъестественное - не такое уж

чудо, я сам жду, чтобы

пришло мое время, когда я

сделаюсь одним из богов,

Уже близится день для меня, когда я

стану творить чудеса

не хуже, чем наилучшее из них.

Клянусь жизнью! Я сделаюсь вскоре

творцом всего мира,

Уже и сейчас полагая себя в лоно

теней, которые таятся в засаде.

<>

42

<>

Чей-то призыв из толпы,

Мой собственный голос, звонкий,