Литературная Газета 6252 (№ 48 2009)

Сергей КУЗНЕЧИХИН

КРАСНОЯРСК

ТУНГУССКИЙ МОТИВ

Икону в праздничном углу

Прикрыли байковой портянкой,

А сами на чужом полу

Расположились. Злобно тявкает

Хозяйский пёс, рычит на дверь,

В которую вошли без страха

Самец и самка, чует зверь

Густой дразнящий запах паха.

А пол холодный. Пол скрипит.

Иконочку, на всякий случай,

Прикрыли и разлили спирт

Противный (тёплый и вонючий),

Разбавленный напополам.

Мы не в ладу с сухим законом –

Привыкшие к чужим углам

И не привыкшие к иконам.

А здесь подделка – ну и что ж –

Откуда взяться настоящей?

И между нами тоже ложь

Безбожная – и даже слаще.

А стёкла забивает гнус

Густой, что даже штор не надо.

Мне говорил один тунгус,

Что вера их не знает ада.

Им легче лишь на беглый взгляд,

А мы полны другой надеждой.

И этот дом на спуске в ад

Не станет долгою задержкой.

Который день тайга горит.

До неба дым. Глаза слезятся.

А где-то там метеорит

Уже давно готов сорваться.

СЕЛЬСКАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА

В очочках, но все же мила и стройна,

И строгие платья не портят фигуры.

Уже больше года, как тащит она

Оболтусов сельских к вершинам культуры.

Вопрос задала, а в ответ ни руки…

И видно по лицам, что нет интереса.

До лампочки школьникам образ Луки

Из пьесы «На дне», а, задуматься, пьеса

На местные нравы ложится вполне

И вовсе не зря изучается в школе –

Родная деревня завязла на дне

И выбиться в люди – ни силы, ни воли.

Хотя и найдётся с десяток дворов,

Где сытостью прёт через щели в ограде.

Вон, возле окна, второгодник Петров

Любуется свеженькой двойкой в тетради.

Но парень не промах: смекалист, лукав,

А в драке небось и оглоблей огреет.

Чему научить его может Лука?

Такой, не моргнув, доброхота отбреет.

И кряжистый батька всё тащит в семью,

Не брезгуя ни головнёй, ни огарком.

Вчера у Петровых кололи свинью,

А к ночи родитель явился с подарком –

Парного принёс. Напросился на чай,

С туманной надеждой на нечто покрепче.

Дотронуться всё норовил невзначай,

Но прятал желанье в степенные речи:

Порядка, мол, нет ни в Москве, ни в селе

И вряд ли бардак одолеют науки.

И маялись, ныли на шатком столе

Его тяжеленные бурые руки.

Прервав разговора непрочную нить,

Поднялся (как будто из дома позвали)

И вышел, о сыне забыв расспросить,

Но пообещал, что поможет с дровами.

А сын от избытка нетраченных сил

Старательно думает только «про это»,

Ручонки под парту, губу закусил

И лезет глазами за вырез жакета.

Вот взять бы и вызвать нахала к доске.

Да кто его знает – чего отчебучит…

А вечер пройдёт в непроглядной тоске.

Наскучит роман, телевизор наскучит.

Натоплена печка. Перина жарка.

Над дверью на счастье прибита подкова.

И снится всю ночь утешитель Лука,

Не горьковский, а из поэмы Баркова.

***

Как море в отлив убывает

Бравурный аккомпанемент.

Долги и гондоны всплывают

Не в самый удобный момент.

Когда ты, казалось, отмылся

Росою

И сам, как святой.

Но всплыли.

И дальше нет смысла

«Россию спасать красотой».

ДОМ С КРАЮ

Косо в землю вросшая избушка,

Словно почерневший истукан.

На столе порожняя чекушка

И стакан.

Пара мух ощупывают крошки –

Видно, чем-то запах нехорош.

Ни тарелки на столе, ни ложки,

Только нож.

***

Непонятно. Очень часто

Ни с того и ни с сего

Вдруг покажется – стучатся.

Дверь откроешь –

Никого.

Что такое? Что за мука?

Вот уже в который раз