Литературный текст (Проблемы и методы исследования)

Если говорить лишь о художественных произведениях Булгакова, то отмеченное явление можно наблюдать по меньшей мере в 10 текстах: в романе "Белая гвардия", повестях "Роковые яйца" и "Собачье сердце", рассказах "Звездная сыпь", "Китайская история (6 картин вместо рассказа)", "Налет (В волшебном фонаре)", "No 13.
– Дом Эльпит-Рабкоммуна", "Тьма египетская", "Ханский огонь", "Я убил". Рассмотрим некоторые из них подробнее.

1. 0. Группа заголовков, построенных на паронимии (реальной или мнимой): "No 13.
– Дом Элъпит-Рабкоммуна", "Ханский огонь".

1. 1. "No 13.
– Дом Эльпит-Рабкоммуна". Здесь "внешний", фабульный смысл названия - контрастное сочетание двух непривычных для русского уха имен, каждое из которых символизирует особый период в истории дома и соответственно в истории России. В "социальном" отношении имена "Эльпит" и "Рабкоммуна", конечно, противопоставлены. Автор на первый взгляд стоит на стороне "старой" цивилизации, с горечью рисуя "ауто-да-фе", совершаемое руками "варваров".

Примечательно, однако, что гибель дома представлена в рассказе как событие не случайное, а закономерное: дом No 13 давно обречен, ибо империя, которую он символизирует, объективно была нежизнеспособна, подобно Риму эпохи упадка, недаром явно подчеркнут мотив разврата, "блуда". Характерны детали "блестящего" прошлого Дома - например, визит Распутина и ночная оргия в кв. No 3: "Смуглый обладатель сейфа, торговец живым товаром, Борис Самойлович Христи, гениальнейший из всех московских управляющих, после ночи у Де-Баррейна стал как будто еще загадочнее, еще надменнее"1. Или таинственная обитательница кв. No 2: "Счета женщины гасил человек столь вознесенный, что у него не было фамилии. Подписывался именем с хитрым росчерком" (2, с. 243). "И до самых верхних площа(75)док жили крупные массивные люди. Директор банка, умница, государственный человек, с лицом Сен-Бри из "Гугенотов", лишь чуть испорченным какими-то странноватыми, не то больными, не то УГОловными глазами, фабрикант (афинские ночи со съемками при магнии), золотистые выкормленные женщины" (2, с. 243). Даже во двор дома No 13 помещена обнаженная женщина - "каменная девушка у фонтана"(2, с. 242).

Стало быть, суть свершившегося политического катаклизма -превращение гнезда аристократического разврата, "притона" в "коммуну рабов" (ср. пьесу "Зойкина квартира", где главная героиня делает попытку сочетать обе модели: возродить тайный притон в условиях "жилтоварищества"). Явно не случайно фамилия Эльпит этимологически объединяет значения "Бог" и "катастрофа''2. И столь же важно, что в условиях новою социального строя фамилия домовладельца не канула в небытие (как и он сам), но продолжает играть роль мрачного символа: гибель "дома Эльпита" в огне - кара за совокупный грех прежних и нынешних обитателей. Таким образом, заглавие рассказа сочетает две парадигмы: бывший владелец - рабочая коммуна / разврат накануне конца света - сообщество рабов. Конечно, символика номера дома (No13) при этом становится еще выразительнее.

1. 2. "Ханский огонь". Тема гибели дома решается здесь в том же ключе, что и в предыдущем рассказе. В обоих случаях прежние хозяева берегут дома, надеясь на будущее (по существу, на чудо), но чудо не происходит. Дома гибнут, и их гибель представлена как событие не случайное, а закономерное, символическое. Как и в рассказе "No 13.
– Дом Эльпит-Рабкоммуна", отношения социальных антагонистов осложнены подтекстным сходством между ними.

"Голый" - предельно опростившийся "интеллигент" новой формации - выглядит в рассказе Булгакова не только "новым Адамом", но и "новым дикарем". Он имеет прямое отношение к статье Дм. Мережковского "Грядущий Хам". "Воцарившийся раб и есть хам"3, - писал автор статьи, и этому вполне созвучна ситуация в булгаковском рассказе, где "дикарь" выступает главным идеологом. Представляется не случайным, что писатель, отказавшийся от первоначального заголовка "Антонов огонь"4, дал своему рассказу название "Ханский огонь": слишком уж созвучны слова "ханский" и "хамский", кстати, ветхозаветное имя Хам означает "жар"5 , и имеет, таким образом, к огню прямое отношение.

В рассказе "Ханский огонь" тоже подчеркивается одна из главных булгаковских идей, состоящая в том, что в "огне" равно повинны оба враждующих лагеря. Несмотря на существенные, по-видимому, текстуальные изменения по сравнению с ранним вариантом рассказа, в окончательной его редакции сохранились детали, "оправдывающие" первоначальный заголовок Фамилия "голого" - Антонов, (76) и звучит она в рассказе в контексте разговора о том, что дворец был построен при "князе Антоне Иоанновиче" (2, с. 386). Не менее важно, что именем, принадлежавшим некогда "князю-строителю", оказывается назван и "князь-разрушитель" - последний из Тугай-Бегов, приехавший в Советскую Россию инкогнито под видом иностранца. Именно он в финале поджигает свой бывший дворец, причем несомненно, что важнейшим поводом к этой акции явилась встреча с воинствующим "голым". Видимо, не случайно герои-антагонисты в рассказе имеют и одинаковые отчества - Семен Иванович (2, с. 387) и Антон Иванович.

Таким образом, социальная вражда оказывается как бы противостоянием братьев, которые пошли разными дорогами, но, заметим, оба приобрели равно демонические черты: "голому гаду" противостоит одинокий "волк", и благополучного исхода в их борьбе быть не может. Огонь, зажженный ими, в равной степени "ханский" и "хамский". Это воистину "антонов огонь" - гангрена междоусобицы.

2. 0. Заголовки, построенные на омонимии и омофонии, - например, повесть "Роковые яйца", рассказы "Налет": В волшебном фонаре", "Китайская история (6 картин вместо рассказа)".

2. 1. "Роковые яйца". В заглавии повести очевидно каламбурное обыгрывание омонимии (и омофонии) слова "рок" Уже сама фамилия Рокк в этом отношении весьма продуктивна: намекая на иудейское происхождение носителя (возможна связь с ивритским корнем рик - "пустота, тщета"), она в то же время вводит "античную" идею неотвратимой судьбы, при том, что само слово "рок" имеет древнерусское происхождение6. Следует учесть и возможность этимологизации в свете современных европейских языков будучи представлена как "французская" или "английская", фамилия персонажа сближает его с мифологемой камня и вводит пародийную проекцию как на образ апостола, призванного пасти "новую церковь", так и на "петровский миф" в русской культуре и связанную с ним тему революционных преобразований (весьма распространенная аналогия в России 20-х гг.). Воспринимаясь как "немецкая", фамилия Рокк связывается со значением "мундир, китель, форма" и соответствует явной анахроничности костюма персонажа, имеющего подчеркнуто "военизированную" внешность.

Иудей Рокк со страстной убежденностью мечтает о "новой жизни". "Левачество" героя сродни энтузиазму приверженца новой веры: "Ей-богу, выйдет, - убедительно вдруг и задушевно сказал Рокк, - ваш луч такой знаменитый, что хоть слонов можно вырастить, не только цыплят" (2, с. 84). Характерно прямое сравнение обладателя "эсхатологической" фамилии с пророком (обратим внимание и на этимологическую близость слов "рок"/"пророк"): рассказывая в ГПУ о катастрофе, он "простирает руки, как библейский пророк" (2, с. 100). Правда, внешность его к этому моменту радикально меняется: это "седой трясущийся человек" (2, с. 99). (77)

Действие повести начинается на следующий день после Пасхи. Открытие "красного луча", совершающееся в Светлую седмицу, поэтому сопоставлено с символикой Пасхи как праздника "победы над смертью и адом". Естественно, образ яйца оказывается в эпицентре соответствующих ассоциаций: в сущности, действия Рокка - это как бы подготовка к некоей "несвоевременной Пасхе", вся его акция замыслена как торжество "вечной жизни" через мгновенное восстановление куриного поголовья. (Ср. наименование "чрезвычайной комиссии по поднятию и возрождению куроводства в республике" (2, с. 78) и вопрос Персикова к Рокку: "Что же, вы хотите воскресить их моментально, что ли?" (2, с. 84) - хотя перед этим речь о воскрешении погибших кур вовсе не шла.)

Но одновременно автор повести обыгрывает двусмысленность современных значений слова "яйцо". Это служит основой для более или менее игривых "водевильных" каламбуров7, когда это слово обозначает не ovum, a testi-culus и соответственно относится к "мужским" контекстам. Интересно, что первоначально повесть носила название "Яйца профессора Персикова"8. Обратим внимание на строгий текст объявления: "Все граждане, владеющие яйцами, должны в срочном порядке сдать их в районные отделения милиции" (2, с. 75); на строки комических куплетов. "Ах, мама, что я буду делать / Без яиц?", на репризу клоуна: "Ты зарыл яйца в землю, а милиция 15-го участка их нашла" (2, с. 76). Более чем двусмысленно звучит финал политического фельетона: "Не зарьтесь, господин Юз, на наши яйца - у вас есть свои!" (2, с. 78). Из того же ряда фраза Рокка, восхищенного "заграничным качеством": "разве это наши мужицкие яйца" и его "встревоженный" вопрос по телефону: "Мыть ли яйца, профессор?" (2, с 88). Газетный заголовок "Массовая закупка яиц за границей" в этом контексте начинает восприниматься в духе пушкинской сказочки "Царь Никита и сорок его дочерей", а вся история о гибели кур и тотальном истреблении яиц - как "реализованная" метафора фрейдовского "кастрационного комплекса".

2. 2. "Налет". Здесь показательны как основное название, так и подзаголовок. Слово "налет" имеет значения "быстрая военная операция" / "поверхностный слой, амальгама"; второй смысл метафорически соотносится с идеей недостоверности информации (воспоминания Абрама вспыхивают лишь по ассоциации, и в достоверности их он сам не уверен, поскольку был изуродован белогвардейцами во время их ночного налета). Словосочетание "волшебный фонарь'' в подзаголовке реализует как устойчивый (т. е. переносный) смысл -"проекционный аппарат", так и смысл буквальный, поскольку центральной деталью в воспоминаниях героя является луч электрического фонарика и с возникающими световыми эффектами оказывается ассоциативно связано восприятие всего происходящего. Недаром Абрам начинает рассказывать о пережитом, глядя на огонь в печи. (78)