Литературоведческий журнал №40 / 2017
Шрифт:
Мотив бренности, предназначенности и обреченности звучит и в следующем послании к Дмитриеву:
Но что же скажем мы о времени прошедшем? Какими радостьми, мой друг, питались в нем? Мы жили, жили мы – и более не скажем, И более сказать не можем ничего. …………………………… Но всё, мой друг, мне всё казалось время сном – Бывали страшны сны, бывали и приятны; Но значат ли что сны? Не суть ли только дым?И в третьем послании, пропев дифирамб дружбе, Карамзин отмечает как ее назначение, так и обреченность:
Счастье истинно хранится Выше звёзд, на небесах; Здесь живя, ты не возможешь Никогда найти его. ………………… Верна дружба! ты едина Есть блаженство на земле; Кто тобою усладился, Тот недаром в мире жил. Небеса благоволили Смертным дружбу даровать, Чтоб утешить их в несчастьи, Сердце бедных усладить. Буди ты благословенна, Дружба, дар святый небес! Буди жизни услажденьем Ты моей здесь на земле! Но и дружбе окончаться Время некогда придет… …………………… Время всем нам разлучиться Непременно притечет… …………………… Всё исчезнет, что ни видишь, Всё погибнет на земле; Самый мир сей истребится, Пеплом будет в некий день.Таким образом, Карамзин, как говорится, с ходу и достаточно активно включается в процесс освоения нашими поэтами стихотворного послания («эпистолы», «письма»). В XVIII в. у нас этот процесс был начат просительной «Эпистолой от Российския поэзии к Аполлину» (1735) Тредиаковского:
О начальник Аполлин, и пермесска звона! ……………………… Нову вещь тебе хочу сею объявити, И с Парнаса тя сюда самого просити, Чтобы в помощь ты мою был всегда скорейший, Чтобы слог мой при тебе начал быть острейший. ………………………… Поспешай к нам, Аполлин, поспешай как можно: Будет любо самому жить у нас, не ложно.Затем появились две наставительные «Эпистолы» – «о русском языке» и «о стихотворстве» (1747) Сумарокова, сокращенный вариант которых он прямо назовет «Наставление хотящим быти писателями» (1774). Наставительной была и сумароковская «Эпистола его Императорскому Высочеству Государю Великому Князю Павлу Петровичу в день рождения его 1761 года сентября 20 числа»:
Любовь к отечеству есть перва добродетель И нашей честности неспоримый свидетель. Не только можно быть героем без нея, Но можно быть никак и честным человеком. ……………………… Царь мудрый подданных любовию, не страхом, Имея истину одну единую в закон, К повиновению короны привлекает И сходны с естеством уставы изрекает. ………………………… И счастлив будешь ты, когда тебя порода Возвысит на престол для счастия народа.Сумароков
пишет два элегических послания «К г. Дмитревскому» (1763 и 1774) и одно «Ко Степану Фёдоровичу Ушакову, губернатору Санкт-Петербургскому, на преставление графа Алексея Григорьевича Разумовского» (1771): Рыдаю и стеню, терзаюся и плачу. О мой любезный граф! Ты весь свой прожил век, Как должен проживать честнейший человек.Не остается в стороне от этого процесса и Ломоносов. В 1750 г. появляется просительное «Письмо к его Высокородию Ивану Ивановичу Шувалову». Отметив:
Толь многи радости, толь разные утехи Не могут от тебя Парнасских гор закрыть. Тебе приятны коль Российских муз успехи, То можно из твоей любви к ним заключить, –поэт просит:
Воспомяни, что мой покоя дух не знает, Воспомяни мое раченье и труды, –и тогда
…мой дух твоим приятством ободрится, Которое взнести я на Парнас потщусь.Ему же Ломоносов адресует и свое научно-, можно сказать, просветительное «Письмо о пользе стекла» (1762):
Немало о вещах те думают, Шувалов, Которые Стекло чтут ниже минералов.В XVIII в. стихотворные послания в том или ином виде у нас писали практически все поэты. Наиболее широко они представлены в творчестве Державина, начиная от «Оды к Фелице» (1782), которая по своему характеру была смиренно-почтительно-просительным посланием (ее жанровую природу – послание – отметил уже Н.А. Полевой 5 ), и кончая чарующим посланием-идиллией «Евгению. Жизнь Званская» (1808). Однако свое первое дружеское послание – «К Н.А. Львову» Державин пишет только спустя десять лет – в 1792 г. Карамзин обращается к такого вида стихотворениям, как мы видели, чуть раньше.
5
См.: Полевой Н.А., Полевой Кс.А. Литературная критика. – Л., 1990. – С. 178.
Истоки жанра восходят у нас к «Посланию слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке» (1760-е), которое по форме было снисходительно-дружеским, а по содержанию иронически-язви-тельным. Ответы «любезного дядьки», конюха и лакея на заданный им вопрос: «на что сей создан свет?» – где лукаво, вплоть до отождествления, переплелись понятия «Божий свет» и «здешний (московско-петербургский) свет», были адресованы именно представителям «здешнего света», чьи деяния в глазах Фонвизинских «слуг» ну никак не отвечали самой идее создания «Божьего света», что подтвердил и сам автор-инициатор послания:
А вы внемлите мой, друзья мои, ответ: «И сам не знаю я, на что сей создан свет!»Дружеским по форме, но издевательски-язвительным по замыслу было неоконченное Фонвизиным «Послание к Ямщикову»:
Натуры пасынок, проказ ее пример, Пиита, философ и унтер-офицер! Ограблен мачехой, обиженный судьбою, Имеешь редкий дар – довольным быть собою, Простри ко мне глагол, скажи мне свой секрет: Как то нашлось в тебе, чего и в умных нет? Доволен ты своей и прозой и стихами, Доволен ты своим рассудком и делами, И, цену чувствуя своих душевных сил, Ты зависти к себе ни в ком не возбудил. О чудо странное! Блаженна та утроба, Котора некогда тобой была жереба!А вот стихотворение М.М. Хераскова «Искренние желания в дружбе» (1762), адресованное А.А. Ржевскому, когда тот оставил Москву и удалился в деревню, являлось уже собственно дружеским посланием:
Живи уединенно, Когда тебе приятно, Живи, мой друг любезный ………………… Коль чувствуешь ты сладость В своем уединеньи; Простое обращенье С своими поселяны Когда тебе приятно…