Лодки уходят в шторм

— Теперь старый хрыч сообщит в Баку, — пробурчал Комов, поворачивая катер на юго-восток, подальше от апшеронских берегов.

— Это уж точно, — подзадорил Коломийцев. — Эх, Федя, бывалый моряк, а так оплошал!

— Да кто ж знал, что вы на его моторке пожалуете?

— Сам вызвался довезти, неудобно было отказываться.

— Вам все шуточки, Иван Осипович. А если погоня из Баку?

— Кто угонится за "Встречей"? Самый быстроходный катер на Каспии. Ну, а если погонятся, встретим как подобает.

Вдруг Коломийцев сорвался с места, спустился в каюту и вернулся с корабельным флагом, подаренным Раскольниковым.

— А ну, ребята, подсобите, — разворачивая полотнище, обратился он к Руманову-Асхабадскому и Тутину, стоявшим на корме.

— Иван Осипович, ведь этим мы можем загубить себя, — ужаснулся Руманов-Асхабадский. — Увидят с кораблей — дадут знать в Баку.

— Ничего, пусть дают знать! Зато какое впечатление произведет на бакинских рабочих то, что на Каспийском море развевается красный флаг!

Ветер подхватил полотнище, и оно затрепетало, запылало на кормовом флагштоке. Коломийцев смотрел на него восторженно, в сильном волнении сжимал кулаки.

— Пусть знают, мы — первая ласточка, за нами придет весь краснофлагий флот!

Мазута, взятого на острове Жилом, все же не хватило до конца рейса. Комов сделал большой крюк, чтобы обойти стороной опасную зону, и только в районе острова Обливного лёг на прежний курс. Надо было снова добывать топливо.

Когда проходили мимо Сальянского рейда, увидели выходивший из Куры в открытое море пароход с двумя баржами на буксире.

— Что за пароход? — спросил Коломийцев.

— "Лиза Соколова", общества "Кавказ и Меркурий".

— Вот у "Лизы" и одолжим горючее, — сказал Коломийцев.

Комов с ухмылкой покосился на него, протянул бинокль.

— Посмотрите, какие на нем пассажиры.

Коломийцев разглядел на палубе "Лизы Соколовой" несколько мусаватских офицеров в маленьких барашковых папахах, а на баржах "Масис" и "Демосвен" до двухсот стриженых сельских парней.

— Новобранцев везут? Ну что ж, устроим им боевое крещение.

Коломийцев увидел в глазах Комова удивление.

— Вы что, Иван Осипович, шутите или как?

— Какие шутки, Федя! — с упрямым блеском в глазах ответил Коломийцев.

Он подозвал Руманова-Асхабадского, Германа, Тутина, и они вместе притащили на палубу несколько ящиков с патронами, установили на носу катера, накрыли брезентом — ни дать ни взять торпедный аппарат. Коломийцев расставил людей возле него и у пулемета, приказал Комову:

— Федя, полный вперед наперерез "Лизе". Просигналь капитану: "Стоп машина! Иначе торпедируем!"

Капитан "Лизы Соколовой" увидел мчащийся к нему "торпедный" катер с красным флагом на корме, прочел его требование и перевел ручку семафора на "стоп". У страха глаза велики. Капитан знал, что большевики создали на острове Сара военную базу и их вооруженные суда курсируют вдоль берега и в открытом море. Всего три часа назад радист "Лизы Соколовой" принял из района Ленкорани паническую радиограмму с парохода "Ленкоранец", шедшего очередным рейсом из Баку в Астару, о том, что за ним гонится большевистский пароход "Милютин". Потом связь внезапно оборвалась. Вероятно, подумал капитан, "Милютин" пустил "Ленкоранца" на дно. А что-то ждет его?

Завидев приближающийся катер, мусаватские офицеры мигом покинули палубу, а парни на баржах, наоборот, с любопытством столпились у бортов.

"Встреча" сбавила обороты, медленно подошла к пароходу, глухо стукнулась о его борт кранцами — автомобильными покрышками, гирляндой развешанными вдоль борта.

— Что вам угодно, господа? — перегнувшись с мостика, в рупор спросил капитан.

— С каким грузом идете? Оружие есть?

— Какое оружие? У меня имущество общества "Кавказ и Меркурий". Можете осмотреть, если желаете.

— А это тоже имущество "Меркурия"? — Коломийцев повел маузером в сторону барж.

— Я на службе, господа большевики. Выполняю долг моряка. Мне предписано буксировать баржи.

— Хорошо, капитан, я вас понимаю. Передайте господам офицерам, где они там, в трюме попрятались? Передайте им, что большевики не трогают тех, кто не воюет против них. И прикажите спустить две бочки мазута.

— У меня нет лишнего мазута.

— Долг моряка, капитан, помогать ближнему, если он терпит бедствие, — назидательно с усмешкой сказал Коломийцев. — Если хотите, мы вам заплатим.

— Я не торгую мазутом.

— В таком случае считайте, что мы реквизируем его.

— И дадите мне расписку для отчета? — усмехнулся капитан.

— Вот моя расписка! — Коломийцев потряс маузером. — Поторапливайтесь, иначе "Кавказ и Меркурий" останутся без "Лизы" и имущества!

— Хорошо, подчиняюсь грубой силе. Боцман, распорядитесь.

Загрохотала лебедка, на палубу катера опустили две железные бочки, и катер отвалил от парохода.

— Семь футов под килем, капитан!

Катер продолжал путь на юг.

Спустя некоторое время справа показались синие горы, резко очерченные заходящим солнцем. Потом на горизонте протянулась черная полоса дыма. Горела Ленкорань.

11

Недобрые предчувствия охватили Коломийцева при виде черного дыма над городом. Он взял бинокль и отчетливо увидел причал с облепившими его кулазами и баркасами, суетящуюся толпу на берегу: женщин, детей, красноармейцев. "Свой", — облегченно вздохнул он.

Катер по мелководью подошел к причалу. Оставив Руманова-Асхабадского при ценностях и грузе, Коломийцев протиснулся сквозь толпу и направился в Ханский дворец.

На Маячной площади он остановился перед могилой Ульянцева, грустно покачал головой: "Вот как суждено было нам встретиться…"

В кабинете Наумова находились Орлов, Лидак и Агаев. Они слушали рассказ Сергея о трагедии Привольного.

При виде Коломийцева Агаев радостно вскочил с места:

— Ай дад-бидад Ардебиль! Агаи Вания?

Они обнялись и заговорили на фарси:

— Каким ветром занесло?

— Попутным. Еду в Персию.

— Опять?

— На этот раз я хорошо подкован. Ну, а что у вас, как тут дела?