Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

На этом основании это также чистая случайность, если число подпадающих под два по содержанию различных понятия вещей оказывается одним и тем же, и они могут поэтому называться равнозначащими или замещающими друг друга представлениями не как понятия, но лишь постольку, поскольку, будучи употребляемы как имена, они обозначают для нашего познания одни и те же вещи. В действительности они различны и, с логической точки зрения, имеют различный объем. Двуногое непернатое животное есть иное понятие, нежели понятие человека. Только будучи употребляемы как имена, они обозначают те же самые существа. Поэтому от логического объема понятия необходимо отличать эмпирический объем имени.

Самое большее, можно было бы сомневаться относительно того, являются понятия «равносторонний треугольник» и «равноугольный треугольник» тождественными или различными. По формуле они различны. Но так как признак «равносторонний» совместно с признаками, обнимаемыми в слове «треугольник», с необходимостью содержит в себе признак «равноугольный», и наоборот, то они имеют абсолютно ту же самую ценность. И различными их можно признавать лишь в том случае, если придерживаться одного только грамматического выражения. Но в таком случае должны быть различными понятиями и равносторонний прямоугольник, и прямоугольный ромб.

Далее, прямо сравнимыми являются лишь объемы высших и подчиненных понятий. Объемы понятий, не зависящих друг от друга, не могут быть сравниваемы, исключая разве то, что всякое понятие, допускающее еще многие детерминации, в общем может быть названо широким, а всякое понятие, допускающее лишь еще немногие детерминации, может быть названо в общем узким. Но определенной общей меры объемов не может быть.

Далее, необходимо различать между логическим объемом понятия и его эмпирическим объемом. Логический объем конституируют все те понятия, какие получаются путем дальнейшей детерминации его признаков, которая дана вместе с этими признаками. Но там, где детерминация руководится лишь нашим познанием фактически данных вещей, где ряд самих по себе возможных детерминаций и комбинаций признаков вовсе не осуществляется, так как у нас нет для этого никакого эмпирического повода, – там речь может идти лишь об эмпирическом объеме, так как мы не усматриваем ни необходимости выполнить именно эти детерминации, ни необходимости выполнить только эти детерминации. Никто не может вывести из понятия металла, что существует столько-то и лишь столько-то различных металлов. Но это было бы совершенно пустым занятием, если бы мы вздумали испробовать все возможные различные комбинации признаков. Объем понятия «металл» конституируется для нас понятиями известных металлов. Но именно на этом основании эмпирический объем понятия никогда нельзя рассматривать как замкнутый.

6. К отношению между высшими и подчиненными понятиями обыкновенно применяются также и выражения род и вид, genus и species. Всякое понятие по отношению к низшему есть genus, по отношению к высшему – species. По отношению к этим терминам равным образом имеет силу то положение, что они обладают определенным смыслом только в пределах той же самой категории. «Красный» не есть родовое понятие для розы, а лишь для различных оттенков красного. Высшими родами, , являются поэтому категории. Их общим, в конце концов, является опять-таки лишь отношение, выражающееся в том, чтобы быть объектом мышления. Если же не придерживаться строго указанного определения, то у нас было бы столько же высших родов, сколько имеется независимых друг от друга каких бы то ни было признаков.

От родового понятия, само собою разумеется, необходимо различать род в конкретном смысле, совокупность подпадающих под родовое понятие вещей. Так, от родового понятия «человек» необходимо отличать «человеческий род».

7. От одного и того же понятия можно восходить к различным высшим понятиям, если оно содержит различные, друг от друга не зависящие признаки. От понятия квадрата можно восходить к понятию равностороннего четырехугольника, к понятию прямоугольного четырехугольника, к понятию правильной фигуры, в зависимости оттого, что отпадает один из признаков – «прямоугольный», «равносторонний», «четырехсторонний», которые все независимы друг от друга. Все высшие понятия одинаково относятся к понятию квадрата как родовые понятия. Этому соответствует то, что детерминация точно так же может происходить в различном порядке, смотря по тому, берется сперва один или другой из числа независимых признаков. От понятия прямолинейной плоской фигуры можно прогрессировать в порядке figura plana rectilinea quadrilatera – fig. pl. r. quadrilatera aeuqilatera – fig. pl. r. quadrilateral aeuqilatera aequiangula. Но также и в таком порядке: figura plana rectil. aequiangula – fig. pl. r. aequiangula aequilatera – fig. pl. r. aequiangula aequilatera quidrilatera и т. д. Всякое понятие, содержащее не зависимые друг от друга признаки, может, следовательно, лежать в различных рядах подчиненных одно другому понятий. И чтобы исчерпать здесь все возможности, – для этого потребовалось бы арифметическим путем вычислить все комбинации.

Нет, следовательно, такого порядка в последовательности подчинения, который с необходимостью вытекал бы из природы понятий; нет такого неизменного иерархического порядка, в который одинаковым образом включались бы все логические возможные и правомерные понятия. Так как понятия в нашем смысле суть субъективные образования, формулы, цель которых заключается прежде всего лишь в том, чтобы фиксировать наши представления и наложить на них печать общепонятных и однозначных предикатов, – именно на этом основании им свойственна также подвижность и свобода создавать многообразные комбинации⁸⁹.

8. Итак, первоначальнейшей функцией понятий является то, что они служат предикатами в наших многообразных суждениях. То, что понятия, как правило, беднее определениями, нежели конкретные и вполне определенные субъекты, относительно которых они предицируются, и что у них наблюдается больший или меньший недостаток, если сравнивать их с наглядной действительностью отдельных вещей, процессов, событий и т. д., – это обстоятельство при указанной их функции не может являться для них каким-либо несовершенством. Ценность понятия «плоды» не терпит ущерба от того, что ни один человек не может есть вообще плодов, а только яблоки или груши и т. д., и притом вполне определенного сорта, так что каждый экземпляр обладает индивидуальной формой и величиной. Точно так же ценность понятия «часы» столь же мало умаляется оттого, что никто не может иметь часы вообще, а лишь часы с маятником или пружинные часы и т. д. Эта разница между понятием и сущим необходимо дана вместе с его целью и его функцией. Поэтому когда логическая теория хочет вновь исправить этот мнимый недостаток, утверждая или требуя, чтобы понятие вещи содержало существенные ее признаки, – благодаря чему то, что понятие оставляет еще неопределенным, устанавливается как несущественное, как акцидентальное, – то это требование упускает из виду высшую и общую цель образования понятий. Не говоря уже о том, что мы должны были бы обладать познанием, проникающим весь мир, чтобы знать, что является существенными признаками вещей и что несущественными; помимо того утверждение это, если сопоставить его с высшими понятиями и с подчинением понятий, необходимо приводит к пантеистическому выводу, что сущностью всех вещей является только Единое и что все различия только акцидентальны, в конце концов, основываются лишь на субъективном способе представления. Не существует никакой абсолютной и неизменной границы между теми различиями, какие должно игнорировать фиксирование понятий, дабы не привести к необозримому их расщеплению, и теми, которые еще могут быть фиксированы и формулированы в понятиях. Поэтому с тем же правом, с каким просто индивидуальные различия подпадающих под низшее понятие вещей являются просто акцидентальными, – с тем же правом и различия последнего вида являются акцидентальными по отношению к роду. А так как, в конце концов, высший род всегда относится к своему виду, как самое специальное понятие к еще различимым индивидуумам, то лишь высшее понятие может выражать собственную сущность. Таков в действительности генезис учения Спинозы, что есть только субстанция и все различия суть простые видоизменения этого Единого.

Различие между существенными и несущественными признаками получает впервые свое значение и свое право в области целевых, телеологических понятий. Там, где дело идет о том, чтобы достигнуть какой-либо цели при помощи реальных средств, – там эти последние в силу своего естественного качества обыкновенно обладают еще целым рядом таких свойств, которые не составляют предмета хотения и поэтому не определяются понятием цели. По отношению к этой последней они являются акцидентальными. Потребность в защите от холода создает целевое понятие о препятствующем потере тепла покрове. Тем самым от того вещества, которое должно служить этой цели, требуется, чтобы оно было плохим проводником тепла и обладало гибкостью. Но всякое доступное нам вещество помимо свойства быть плохим проводником тепла и гибким обладает еще многими другими свойствами. Последние нисколько не содействуют осуществлению цели. По отношению к понятию одежды они являются акцидентальными. Равным образом, понятие часов первоначально является целевым понятием – понятие прибора, измеряющего время при помощи пространственных изменений. Для понятия часов является акцидентальным, как они устроены, раз только они выполняют свою цель. Здесь, следовательно, субъективное понятие со своими признаками в действительности предшествуют реальности. Что могут осуществляться не только те определения, какие оно заключает в себе, – это зависит от природы тех вещей, которые должны применяться в качестве средств. Вместе с многообразием средств оно становится особенным. Только там, где сама природа подводится под понятие цели и рассматривается так, словно она хочет осуществить известные идеи или формы, которые мыслятся в подобной же неопределенности и изменчивости, как человек мыслит свои цели, – только в этом случае имеет смысл различать существенные и несущественные признаки в представлении о существующей вещи. Если природа имеет в виду создать лишь форму, строение и организацию лошади, а цвет для ее цели является безразличным, то он имеет значение несущественного признака, который имеется здесь лишь потому, что лошадь должна ведь иметь какой-либо цвет. Изменяемость таких признаков у индивидуумов, в иных отношениях одинаковых, имеет тогда значение указания на их безразличие. Тогда как, с естественно-научной точки зрения, белый цвет белой лошади и черный цвет вороной столь же необходимо вытекают из телосложения отдельных индивидуумов, как строение из скелета и их мускулов.

Различие между существенным и несущественным кроется, следовательно, в конце концов, всегда там, где с данным уже понятием сравнивается содержащееся под ним представление и реализация понятия отыскивается и рассматривается в этом последнем. Если уголовное право устанавливает известные понятия преступлений, как предумышленное убийство и т. д., то судья в отдельных конкретных поступках ищет те признаки, какие определяет закон. Эти признаки существенны для подведения и для определения меры наказания; индивидуальные же обстоятельства деяния, которые не предусмотрены, являются несущественными. Существенно, совершенно убийство предумышленно или непредумышленно, обдуманно или необдуманно. Несущественно – при помощи шарообразной пули или при помощи конической.

Та же самая точка зрения появляется вновь и в том случае, если задача состоит в том, чтобы фиксировать в понятии значение какого-либо употребительного слова. Несущественным теперь оказывается то, что не относится к общему значению, а принадлежит лишь более определенным, содержащимся под этим вещам или более специальным представлениям. В этом смысле для понятия дома несущественно, покрыт он черепицей или соломой; для него существенно, что он вообще имеет крышу. В фактическом значении слова «дом» заключено это «быть покрытым», но определенный материал не заключен.

9. От этого логического рассмотрения различия между существенными и несущественными признаками вещи необходимо строго различать вопрос, что принадлежит к реальной сущности вещи, что существенно ей или несущественно (ср. § 33, 4). Если ставится требование так образовать понятия вещей, чтобы они выражали их сущность, т. е. те определения, которые принадлежат им сами по себе и вытекают из их существа, тогда признаки понятия должны содержать существенные определения вещей и под то же самое понятие должны подпадать все те вещи, сущность которых одна и та же. Но ясно, что требование это может быть выполнено только при помощи infimae species, если мы не хотим впасть в пантеистическое направление; следовательно, для всех высших понятий оно не имеет уже никакого смысла. Равным образом, ясно, что эти существенные понятия, если они вообще достижимы, могут составлять лишь небольшую часть тех понятий, в которых мы вообще нуждаемся. Ибо для познания дело идет не только о том, чтобы познать остающуюся неизменной и равной себе сущность, но и многообразное обнаружение, проявление и действие этой сущности. А для этого точно так же требуются суждения, предикаты которых суть понятия.