Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
Поздно ночью, если не сказать под утро, пиршество закончилось. Многочисленные слуги пытались убрать роскошные залы, а правящая чета удалилась в опочивальню. Никто не заметил, что виновник торжества таинственно исчез много часов назад. На это обратила внимание только Фригг, но решила оставить расспросы до подходящего момента. Лишь оказавшись в спальне, она решила задать вопрос, крутившийся в голове весь вечер, но Один опередил её, рассказав о произошедшем. — Как ты мог так просто отпустить его? — негодовала царица, садясь на просторную кровать. Её прекрасное, усталое лицо почти не выражало эмоций, но голос сполна выдавал все чувства. — Ты представляешь, как выглядел бы мой запрет? — спросил Один сурово. — Иначе, чем заточение, Локи бы его не расценил. — Но это безумие! — не сдавалась Фригг. — Почему он уехал? — Я недооценил Хагалара, — тяжело вздохнул Один, присаживаясь на кровать с противоположной стороны от супруги. — Хагалара? — царица не сразу поняла, о ком идет речь. А когда поняла, её глаза на мгновение наполнились смесью удивления и испуга. — Как он связан с Локи? — Он глава магической ветви науки, — ответил Один, погруженный в какие-то тяжелые раздумья. Фригг все больше хмурила брови. — Ты давно знал? — Да. — И скрывал от меня? — Ты знаешь, что он не стал бы говорить с тобой, моя царица, — задумчиво произнес отец богов и людей. В комнате вновь повисла тишина, нарушаемая только треском факелов. — Стоило ли выполнять его условия именно сейчас? — тихо спросила Фригг. — Только ему я могу доверить каскет, — незамедлительно ответил Один. — Но я недооценил его возможного влияния на нашего сына. Фригг видела, насколько муж недоволен отъездом Локи. Она была уверена, что, если бы не крайняя нужда, Один никогда не обратился бы к Хагалару, никогда не поставил бы на карту судьбу своего сына. Если бы пришлось выбирать между каскетом и Локи, Всеотец без раздумий выбрал бы Локи. Неужели он в этот раз ошибся, не просчитал все вероятности? Царица богов привыкла к тому, что муж не может ошибаться, но сейчас видела: случившееся совсем не отвечало его чаяниям и желаниям. Один не предполагал, что Локи сдружится с Хагаларом и позволит управлять собой. Если только Всеотец не… Фригг на мгновение позволила фантазии взять верх над здравым смыслом. — Ты увидишь Хагалара, если будешь ездить к Локи, — вдруг сказал Один, отвлекая супругу от невеселых мыслей. — Или ты предпочтешь вызывать сына во дворец? — А приедет ли он? — Не посмеет не приехать. Фригг представила себе ночной разговор отца и сына, сопоставила с тем, что видела своими глазами незадолго до церемонии… Но нет, такого не может быть. — Я говорила с Локи перед примирением, — тихо произнесла царица. — Что ты сделал с ним в ночь возвращения? — Отвез на кладбище, — откликнулся Один. — Как ты мог показать ему собственную могилу? — встрепенулась Фригг. — Теперь я понимаю его поступки. — Что он сказал тебе? — Один внимательно посмотрел на супругу в слепой надежде, что она откроет ему все тайные помыслы Локи. — Я просила его довериться тебе, — ответила царица, нервно сжимая покрывало, застилавшее огромную постель. — Он боится тебя, мой царь. Его отъезд — это бегство от тебя. — Боится? — переспросил Один. — Это хорошо. Ты открыла перед ним его будущее? — Я не стала скрывать твои намерения. — Фригг
Фригг не смела спорить с мужем, потому что понимала: альтернатива еще ужаснее. И хотя она не желала мук сыновьям, она понятия не имела, что теперь делать. Еще утром она была уверена, что сможет поговорить с Локи по душам, но он держался так скованно. И чего она ожидала от того, кто целый год терпел неимоверные мучения бездны, кто попытался завоевать другой мир, но проиграл? Ножом по сердцу резал Локи, когда говорил, что он пленник и недостоин называть Фригг матерью. Богиня пыталась убедить его в обратном, но не могла подобрать слов.
Когда-то она хотела помочь любимому сыну: вручила ему Асгард, хотя обязана была занять трон на время сна Всеотца. Локи выглядел таким расстроенным и потерянным после того, как узнал правду о себе. Он с такой болью в глазах смотрел на приемных отца и мать. И она решила дать ему шанс, показать, что он был и остается ее любимым сыном. Если бы она знала, чем все это закончится! Если бы она хотя бы представить себе могла, куда боль и безумие заведут Локи, она никогда не дала бы ему копье, но дар предвидения в тот раз оставил её. Она вынуждена была наблюдать, как царь ётунов заносит кинжал над горлом её мужа, как Тор обвиняет Локи в попытке убийства, а тот пробивает стену и уносится на радужный мост. Она видела, как чудовищная буря пытается снести столицу Асгарда, как бушует стихия, а конец радужного моста врезается в Ётунхейм. Царица стояла на балконе и с ужасом думала, чем все это закончится. Она не сомневалась, что Один и Тор остановят Локи, но что ждет его после? Сын руководствовался только благими намерениями, но пошел на чистое безумие, чтобы доказать… Кому? Что? Его ведь не прогоняли, не отталкивали. Наоборот, и она, и Один пытались убедить его, что ни раса, ни настоящие родители не играют для них никакой роли.
Фригг корила себя за то, что не рассказала Локи правду еще в детстве. Один действительно хотел использовать пленного царевича в своих целях, но постепенно привязался к ребенку настолько, что не могло быть и речи о том, чтобы насильно объединять им два царства. Царь богов считал, что Локи не стоит знать правду, что собственное происхождение погубит его. «Он полуётун, но мы вырастили его как аса» — говорил Один своей супруге: «В нем ничего не осталось от ледяных гигантов». Фригг слушала мужа, соглашалась, но все равно считала, что когда-нибудь Локи правду узнает, и если не от родителей, то от кого? Она хотела рассказать ему. Но сначала сын казался ей слишком маленьким, а потом, когда он вырос и мог бы все понять и принять, она не могла решиться. Множество раз она подзывала его к себе ради этого важного разговора, но стоило ей взглянуть на ребенка, отрока, юношу, доверяющего ей безгранично, и она не могла подобрать слов. Она не сказала правды. Один не сказал правды. И что они имеют теперь? Локи скован если не кандалами, то своими страхами и подозрениями. Семья, которая казалась Фригг нерушимой и вечной, трещала по швам, и она понимала, что ничего не может сделать, чтобы остановить это безумие. Когда-то Локи безгранично доверял ей, когда-то он показывал ей бесчисленные миры, делился самыми сокровенными помыслами, за которые его вполне могли бы жестоко наказать, если бы она хоть слово сказала Одину. Но она молчала. Сквозь пальцы смотрела на все выходки Локи, даже когда его шутки стали по-настоящему опасными. Она доверяла ему и ценила то нежное чувство привязанности, которое установилось между ними. Когда она успела потерять доверие сына? Какую ошибку допустила, почему видит теперь не радостную улыбку, а искаженное страданием и болью лицо? — Я должен узнать, что с ним произошло. — Фригг вздрогнула и подняла усталые глаза на мужа — он и сам не рад был своему решению. — Я могу добиться правды пытками, прямым приказом, слежкой или мягкой формой допроса, — Один замолчал, а Фригг затаила дыхание, боясь услышать то, из-за чего её любящее сердце разорвется на части. — Но настоящее насилие применимо к преступнику, а не к сыну. — Он может еще больше замкнуться, — сказала царица. Она не хотела, чтобы Локи страдал, она бы все сделала, чтобы его спасти. Но спасать было не от чего. Решение Всеотца еще очень и очень гуманно. Когда Хеймдаль доложил, что Локи жив и собирается при помощи иноземной армии разгромить Мидрард, она стояла подле мужа, слушала, как тот дает последние наставления Тору. Когда же старший сын удалился, она попросила только об одном: если Всеотец хочет вернуть Локи только ради казни, пусть проведет её на Земле. Фригг опасалась, что после всего произошедшего муж будет видеть перед собой не своего ребенка, а ледяного великана, с которым не станет церемониться. — Легче терпеть наказание, чем бесконечно его ожидать, — вещал, тем временем, Один, грея руки в догорающем огне. — Локи откроет мне правду в надежде услышать окончательный приговор. — Это милосердие? — тихо спросила Фригг. Она очень хотела верить, что задуманное царем богов и в самом деле вернет ей сына. — Это цена его возвращения в семью. Фригг кивнула и подошла к кровати. Присела на нее, задумчиво провела рукой по узору покрывала. — Тор вернул в Асгард тело Локи, но не душу, — прошептала она горько. — Или эту душу очень быстро и искусно пленили, — отозвался Один, взмахом руки погружая комнату во тьму.
====== Глава 11 ======
Хагалар вошел в лабораториум последним. Остальные уже заняли свои места и пристально следили за ним, ожидая торжественной речи, сопровождавшей образование нового фелага — команды, которая на некоторое время должна забыть обо всех разногласиях ради достижения общей цели. Беркана расположилась в углу. Сидела с идеально прямой спиной — осанка всегда выдавала в ней знатное происхождение. Раиду развалился на лавке, всем своим видом демонстрируя пренебрежение к окружающим. Ивар сидел рядом с ним и перебирал в руках карты. На его губах застыла полуулыбка, лицо было расслаблено. Лагур уткнулся носом в книгу и не замечал ничего вокруг. Хагалар мельком подсмотрел: «Страдания юного Вертера». Странно, что Лагур до сих пор не выучил их наизусть.
— Добрый вечер, дети и читающий Лагур, — начал Хагалар, пристально наблюдая за реакцией: Раиду поморщился, Беркана кивнула, Ивар улыбнулся, Лагур не обратил внимания. — Я рад всех вас видеть, рад, что никто не отверг мое предложение. Давайте посмотрим друг на друга и смиримся с мыслью о том, что теперь в этих стенах, в этом лабораториуме мы будем проводить несколько часов в день, — Хагалар выдержал паузу. — Все смирились с этой мыслью? Все поняли, что с этой минуты любые ссоры воспрещаются? Я полагаю, вы ждете от меня каких-либо новостей и объяснений. Причина образования нашего фелага вам известна. — Хагалар сделал пару шагов вправо, открывая для просмотра стол, на котором стоял синий артефакт. — Вот она, на столе. Это каскет, величайший артефакт ледяных гигантов, источник их мощи. Как видите, он разбит. Вам, вероятно, не терпится познакомиться с ним. Можете подойти к столу и поздороваться с нашим подопечным. Ивар первым поднялся и грациозно подошел к столу. Он двигался плавно и степенно, казалось, каждое движение продумывал заранее. Легкость его походки была особенно заметна на контрасте с братом: у того движения были чересчур резкие и стремительные. Он буквально выхватил каскет из-под носа Ивара, всем своим видом показывая, что никому не позволит опередить себя. А что Ивар? Уступает. Стоит рядом и ждет, застенчиво улыбаясь Беркане, которой совсем не нравится поведение заносчивого естественника. «Забавная парочка» — хмыкнул Хагалар. Если Беркана не возненавидит Раиду в первые же ночи работы, это можно будет считать огромной удачей. После тщательного осмотра артефакта Раиду отдал его Ивару и Беркане. Ученые ощупали всю поверхность, отмечая мелкие, незаметные глазу повреждения, поднесли к свету, пару раз встряхнули. Хагалар довольно цокал языком: он не ошибся в выборе софелаговцев. Если они не убьют друг друга. — Я до атомов разберу нечестивца, повредившего каскет, — послышался гневный голос Раиду. — Пусть только попадется мне в руки. — Я во всем буду тебе помощником, брат, — отозвался Ивар, привычным движением перехватывая предплечье буйного естественника. — Боюсь, этот «кто-то» был родом из бездны, так что мы ничего не сможем сделать с ним, — заметила Беркана, встряхивая каскет особенно сильно, но безрезультатно. Хагалар поспешил вмешаться: — Так, дети, тихо, пока еще рано спорить, мы не провели ни одного исследования. — Он обратил свой взор на мирно читающего последнего члена фелага. — Милый Лагур, не хочешь познакомиться с нашим подопечным? — Смотреть сейчас не вижу толку я, узреть смогу я силу артефакта, наедине оставшись с ним. Раиду передернул плечами и прошептал что-то грубое: он терпеть не мог рваных стихов. — Как знаешь, — пожал плечами Хагалар и подошел к столу. — Так, дети, все посмотрели на артефакт, теперь отойдите, у меня еще много новостей. — Он выхватил каскет из рук Берканы и водрузил его обратно на стол. — Seine lose Zunge wurde ich binden!{?}[Я бы вырвал его болтливый язык] — шепнул Раиду, возвращаясь на место. Каждый в поселении знал о его ненависти к задиристому и высокомерному магу. Он никогда не согласился бы работать с ним, если бы ставкой в этом деле не был таинственный каскет. Хагалар раздражал его своим пренебрежительным отношением ко всему живому и язвительной манерой общения. — Брат, ради науки, — прошептал Ивар. Он выпустил предплечье Раиду, только когда они заняла свои места. — Итак, как видите, артефакт ist schlecht erhalten{?}[в ужасающем состоянии], — продолжил Хагалар прерванную речь. — Лично великий Всеотец, царь всех девяти миров принес его сюда и воззвал к моей помощи. Так что ich verlasse mich auf sie{?}[Я полагаюсь на вас]. Я выбрал лучших из лучших. Но если кто-то из вас знает кого-то, кто может занять его место… — Оставь предисловия, — рявкнул Раиду. — Раз мы все здесь, значит, мы фелаг. Беркана закусила губу: она ненавидела, когда вокруг нее начинали кричать. Злость в голосе нервировала её, нагоняя воспоминания о собственной матери, которую она старалась забыть. — Хагалар, скажи, с какими проблемами мы можем столкнуться на пути изучения артефакта? — спросила девушка. — И я хотел бы задать тот же вопрос. — Ивар встал и почтительно поклонился. Он всегда так делал, если знал, что его речь будет хоть немного затянута: поклоном он как бы предупреждал собеседника, чтобы тот был морально готов. — В этой обители знаний сидят маг, магиолог, три лучших естественника, которых знало это царство. Я восхищен таким фелагом, я буду очень счастлив разделить со всеми вами заботу о ковчеге ледяных великанов, мы с братом geben uns alle Muhe{?}[приложим все усилия], чтобы починить артефакт. Но я не могу уразуметь, почему нас так много? Ведь технология починки артефактов давно известна. Хватило бы одного мага и одного лучшего естественника. Хагалар дождался, пока Ивар сядет, и только тогда ответил: — Это первый Grundstein{?}[краеугольный камень] нашей совместной работы. По каскету нет никакой информации, о его поведении и свойствах не существует ни единого клочка записей. Его никогда не исследовали. — Вist du bei Sinnen?{?}[Ты еще рассудка не лишился?] — воскликнул Раиду. — Ты говоришь несуразность! — Почему? — спросила Беркана, склонив голову набок. — Потому что величайший Всеотец величайшего из миров в свое время заявил, что каскет унесут из хранилища только с его смертью, а она случится еще ой как нескоро, — скороговоркой произнес Хагалар, заложив руки за спину. — Я не знаю, was in ihn gefahren ist{?}[какая муха его тогда укусила], но он запретил любые исследования. — Как глупо! — фыркнула Беркана. — Безумный. — Раиду, довольно, — Ивар мягко дотронулся до предплечья брата. — Ваши эмоции нам не помогут, — вздохнул Хагалар. — Однако, как вы все, надеюсь, знаете, каскет исчез из Асгарда вместе с юным Локи. С ним же и вернулся. — Позволь уточнить, Хагалар. — Раиду выдернул руку из-под ладони Ивара и отсел подальше. — То есть мы должны восстановить артефакт, не зная ни изначальной формулы, ни ингредиентов, ни какая была применена магия, ни как она повлияла на вещество, ни как каскет выглядел до поломки? Я ничего не упустил? — Ты во всем прав, именно об этом я вам и толкую, — улыбнулся Хагалар. Улыбка должна была быть горькой, но, с точки зрения Раиду, скорее походила на самодовольную. — Но тогда починка артефакта выходит за грань разумного и реального, — тихо произнес Ивар, виновато оглядывая всех присутствующих. — Говори за себя, Ивар, — резко бросил Раиду. — Еще не был создан артефакт, который бы мне не покорился рано или поздно. — Нам придется очень постараться, но в нас верит лично Всеотец, — радостно заметил Хагалар. — О да, такая вера нам не повредит, — усмехнулся Раиду. — Чем больше сил затратить надо нам, тем слаще плод, который получаем. — Все вздрогнули от неожиданности и повернулись к Лагуру. Однако тот так и не поднял глаз от книги. — Это была первая проблема, — продолжил Хагалар спустя минуту. — Но! Ein Ungluck kommt nicht allein{?}[Беда никогда не приходит одна]. У нас есть еще и вторая, которая по своим возможным последствиям… — Что, нам запретили пользоваться свитками и пергаментом при исследовании каскета? — насмешливо предположил Раиду. — Хуже, — Хагалар выдержал драматическую паузу. — С нами Seite an Seite{?}[бок о бок] будет работать плоть и кровь Одина. — Кто? — не понял Ивар. — Царевич Локи? — голос Раиду дрогнул, но этого никто не заметил. — Да. Всеотец в ультимативной форме заявил мне, что раз его плоть и кровь знает, кто и как разбил каскет, то пусть восстанавливает с нами, — вздохнул Хагалар и сел на скамейку напротив команды. — А почему Fleisch und Blut{?}[плоть и кровь], как ты выражаешься, не может просто поведать нам о своих злоключениях? — недоуменно спросил Ивар. — Зачем терзать наследника Асгарда нашим обществом? Хагалар горько усмехнулся: — О благородный Ивар, пути во дворец тебе известны. Расспроси Всеотца о смысле сего решения. И еще одна небольшая деталь, так сказать, для полноты картины: Один у своего отпрыска не смог ничего узнать даже bei peinliche Befragung{?}[под пытками]. — Пытки? — воскликнула Беркана — А с этого момента поподробнее! — Даже высокомерный Раиду подался вперед, всем своим видом выражая заинтересованность. — Тихо, дети. Рассказываю. И попробуйте меня не перебивать. Die Sache stand so{?}[Дело было так]: Всеотец привез Локи сюда пару ночей назад. Вроде как пусть он лучше здесь отдохнет, чем во дворце, где die Wande Ohren und Augen haben{?}[И у стен есть глаза и уши]. Привез, целителя вызвал, меня позвал с каскетом разбираться. Вы спрашиваете, зачем целителя? Объясняю: спина царевича, когда я её осматривал, представляла собой очень красивую палитру синяков разной степени тяжести. Алгир утверждает, что Локи получил их в результате столкновения с каким-то предметом. Но давайте не будем забывать, мои дорогие, о такой милейшей вещи, как одежда, в создании которой принимал участие наш дорогой Лагур, который, может, все же отвлечется от своего обожаемого Гёте? — Хагалар сделал паузу, бросив на естественника вопросительный взгляд, но тот, если и ощутил его, то никак не отреагировал. — Видимо, не отвлечется. Ладно. Мы знаем, что одежда неуязвима почти для всего… Вот и подумайте, с какой силой надо было бить, чтобы остались огромные синяки? О, гораздо легче нанести их, сорвав сперва одежду. Я не сомневаюсь, что это сделал Один, больше некому.
Люди не способны своими игрушками причинить такой вред телу бога. — Замолчи, Вождь! — воскликнул Раиду: его глаза горели такой злобой, что в этот раз Ивар побоялся одернуть брата. — Твои речи злобны и безумны. Локи приветствовали как героя, ликование было слышно даже здесь, за высокими стенами. Возвращение царевича — величайший праздник. Он погиб героем, защитив Асгард от ледяных гигантов, а ты смеешь подозревать… — О, мой вечно недовольный Раиду, — театрально вздохнул Хагалар. Ему нравилось спорить с гневливым естественником: тот так смешно спорил и так искренне его ненавидел. — Неужели хоть один из вас верит в ту чушь, которую нам рассказали год назад? Что ледяные великаны сорвали коронацию Тора, сбежали в мир смертных, наследник с Разрушителем и горсткой воинов попытались их остановить, но случайно стерли в порошок город смертных, вернулись в Асгард, столкнулись на мосту с гигантами, в результате чего мост разрушился, младший царевич, пожертвовав собой, убил Лафея и сгинул вместе с ним, а старший едва смог спастись и то только благодаря Всеотцу… Это не более, чем сказка. Красивая ложь, как ты говоришь, о недовольный Раиду. Еs ist kein wahres Wort daran{?}[Нет ни слова правды]. И возвращение Локи только доказывает это.Повисла пауза. Лагур не подавал признаков не только заинтересованности, но и жизни. Раиду, казалось, сейчас взорвется от гнева. Ивар напряженно смотрел на него, готовясь, при необходимости, успокаивать.
— Говори, Хагалар, — нарушила молчание Беркана, когда поняла, что пауза затягивается, и молчание становится тягостным, предвещающим бурю. — Wir sind ganz Ohr{?}[Мы все слушаем тебя]. Как ты считаешь, что произошло? — Одиндоттир, все было просто, — Хагалар не сомневался, что именно она нарушит молчание, но все же решил проверить. — Я уверен, что Один собственноручно сбросил своего сына в пропасть. — Зачем ему это делать? — брови Берканы сошлись на переносице, сделав и без того некрасивое лицо совсем уродливым. Она почти ничего не знала об Одине, видела его пару раз в жизни, но все равно не верила, что царь Асгарда лично сбросил своего сына в пропасть. — Ты безумен, Хагалар, — прошипел Раиду, едва сдерживаясь, чтобы не сказать чего похуже. Маг встал, прошелся пару раз мимо своих подопечных, подбирая слова. Потом заговорил медленно, так, как обычно рассказывал о результатах исследований: — Юный Локи мог мешать наследнику Тору взойти на престол, например. Его сделали героем после смерти, а пока он был жив, не замечали. Но великий Всеотец просчитался: его детеныш ist am Leben geblieben{?}[выжил]. Какую красивую сказку нам сочинили на этот раз, дети, вы уже слышали? Как нам обосновали конвоирование национального героя с Земли в Асгард? — Wir hatten noch keine Ehre{?}[Еще не имели чести], — ответил Ивар за всех. — Я тоже. Но для всех глупцов заявляю: великий Один пытался избавиться от своей плоти aus allen Kraften{?}[всеми способами], это очевидно. И запомните, у детей Одина свободы воли нет. И то, что меня пытаются убедить, будто юный Локи сам решил жить с нами, а не во дворце… — Царевич будет жить с нами? — воскликнул Раиду. — Его рабы уже здесь, перетаскивают вещи, переоборудуют один из самых больших жилых домов, который все равно никогда не сравнится с покоями дворца, — подтвердил Хагалар. — Да, плоть и кровь Одина будет не просто приходить чинить каскет, а переселится к нам. — За что ж такое жестокое наказание? — в голосе Ивара не было ни капли сострадания, только вежливое удивление. — Ведь для сына Одина мы не лучше рабов. Проводить с нами весь свой досуг: что может быть ужаснее для благородного? Я приложу все усилия, чтобы скрасить его пребывание здесь. Поверить трудно, что с нами будет делить пищу и кров тот, кто был нашим царем! — Пустые мечты, мой добрый Ивар, — возразил Хагалар. — Детеныш разделит с нами землю, но не кров, пищу, но не место за столом. Он никогда не станет частью поселения. — Несчастен Логе! Страданием наполнена душа, когда в неволе птица обитает, — послышался голос Лагура. В этот раз на него не обратили внимания. — Я не понимаю, Хагалар: зачем столько проблем? Если он не угоден Одину, почему его не сбросят вновь в бездну? — спросил Раиду, растеряв весь свой гнев. Он всматривался в Хагалара, будто надеялся по лицу последнего прочитать ответы, разрешить все свои сомнения. Беркана заметила этот взгляд и решила для себя, что обязательно позже узнает, почему естественника так взволновало известие о приезде Локи. — Уже раз пытались, но видите, вернулся же, — Хагалар только развел руками. — Как все запутанно, — прошептала Беркана. — Aber damit ist noch nicht genug{?}[Но это еще не все], — Хагалар выдержал драматическую паузу, дождался, пока ученые уставятся на него с самым пристальным вниманием. — Юный Локи вроде как маг, вроде как может нам помочь. Так говорит великий Один. Но не верю я в эти сладкие речи. Мальчиком не занимались, магии не обучали, он был предоставлен сам себе. — Позволь узнать, какое у него образование? — спросил Ивар. — Никакого, полагаю. Он воин, а всем известно, что bei grosser Gewalt grosse Narrheit{?}[Сила — уму могила]. Полагаю, мы встретим юное создание, которое считает, что морошка растет на елке, гусеница и бабочка не имеют никакого отношения друг к другу, а вода испаряется при пятистах градусах… Если это юное создание вообще знает, что такое «градус». — Выбирай слова! — Раиду вскочил и подошел вплотную к Хагалару. Ивар тоже вскочил, но его помощь не потребовалась: брат не собирался нападать. — И не смей говорить при мне дурно о младшем сыне Одина, зловредный ибис! Он был царем Асгарада! Хагалару очень нравилось злить гневливого естественника, но переходить незримую черту пока не стоило. — О, грубый Раиду, позволь уточнить, а о самом Одине я при тебе могу говорить дурно? — Безусловно, — естественник не услышал в славах мага открытой насмешки. — Но царевича оскорблять не смей. Слава о его подвигах и подвигах Тора гремит… — Военная слава, военная, увы. — Хагалар отошел к столу и провел рукой по каскету: тот тут же засиял слабым белым светом. — Да, махать мечом, топором и копьем он умеет, безусловно, и ist jedem von uns haushoch uberlegen{?}[даст множество очков вперед любому из нас]. Вы бы видели его тело: он красавец! Но для этого мозги не нужны. Sie konnen mich totschlagen{?}[Хоть убейте], не верю я, что у него есть мозг. Может, какие-то зачатки, но не более того. А даже если и есть, то он ничего не стоит без многомудрого наставника. — Твой язык раздвоен, как у змеи! — грубый естественник буквально выплюнул последний эпитет. — О, мой недалекий Раиду, ну подумай сам, — возразил Хагалар, водя большим пальцем по трещине каскета. — Уж в наличии твоих мозгов я не сомневаюсь… Пока… В лучшем случае мальчика учили стихосложению, языкам, истории, политэкономике и прочему заумью, которое ох как нужно для управления страной, но совершенно чуждо естественной науке. И это bestenfalls{?}[в лучшем случае]. А в худшем, его, как младшего, рассматривали только как будущего полководца, тогда он дальше меча и военных хитростей ничего не видит. Но и это еще не самое худшее. — Еще парочка твоих пугалок, и мы все тут точно verlieren den Verstand{?}[рассудка лишимся], — прошипел Раиду. Он был бы рад уйти из лабораториума, и лучше навсегда, но перспектива работать с Локи перекрывала все. — Я совершенно не уверен, что плоть и кровь Одина вообще будет сотрудничать, а не Knuppel zwischen die Beine werfen{?}[вставлять палки в колеса], — голос Хагалара из насмешливого вдруг стал самым что ни на есть серьезным. На перемену обратили внимание все присутствующие. Подобное могло означать только одно: шутки кончились, и самые важные новости прозвучат именно сейчас. — Зловредный Хагалар, — начал было Раиду, но тот поднял руку, пресекая любую попытку перебить себя.
— История Локи полна белых пятен, а его характер… О, я расскажу вам прелестную историю. Я два дня, все время до церемонии, заглядывал к юному Локи, чтобы поведать ему о дальнейшей судьбе его. Раз десять заходил — он спал. Но вот я захожу в одиннадцатый раз — проснулся. Лежит, смотрит на меня, глаза открыты. Я ему и говорю, мол, приказ Всеотца, работать с нами будешь. Так это милейшее созданьице на меня так посмотрело! На грязь под ногами и то смотрят с большим пиететом. Улыбнулось, кивнуло. А улыбка прямо так и говорит «Ich habe von dir die Nase voll»{?}[В гробу я тебя видел]. На меня так еще никто никогда в жизни не смотрел. А тут какой-то малолетний ребенок.
— Хагалар, позволю себе напомнить, что ты называешь «ребенком» нашего царя, — заметил Раиду. Злость в нем уже перегорела. Он хотел бы обвинить Хагалара во лжи, но пока у него не было никаких доказательств.
Маг улыбнулся, пожал плечами:
— Ну что я могу поделать, о недовольный Раиду, если младший сын нашего почтенного Одина и в самом деле еще очень молод. Он и в самом деле младше меня раза в три, а ведет себя так, как ведут только самые сумасбродные отроки, но уж никак не юноши. Так вот, я говорю ему про фелаг, про каскет. А он, угадайте, что? Соизволяет еще раз милостиво кивнуть. Будто он мне одолжение делает тем, что вообще дозволяет смотреть на свое сиятельное высочество. Я спросил его о бездне, так он бровки нахмурил, головку повернул — darauf kannst du dir ja deinen Reim machen{?}[и понимай как знаешь]! Не удостоил меня ни единым словом! В тот момент, признаюсь, у меня появилось большое желание раскрасить его спину во что-нибудь еще более красивое, чем это сделал Всеотец. Но этот взгляд, друзья мои! Зарвавшийся, избалованный ребенок, уверенный, что ему все вокруг должны — вот кто лежал передо мной.
— О Локи всегда ходила слава мелкого пакостника, — заметила Беркана задумчиво: на нее слова Хагалара произвели больше впечатление. — Но я hatte keine Ahnung davon{?}[понятия не имел], что именно Один вырастил, — маг недовольно покачал головой. — Это какой-то кошмар! Я теперь не удивляюсь, что это милое созданьице по возвращении решили сослать как можно дальше, например, к нам. Хагалар на мгновение замолчал, будто собираясь с мыслями, а потом продолжил: — Раз Один Всеотец отдал свою плоть и кровь мне на растерзание, заставил жить с нами, значит, он отчаялся достучаться до него известными ему методами. И я сразу всех предупреждаю, если это создание будет вредить, докладываем Одину. Letzten Endes{?}[В конце концов], это его ребенок, пусть он с ним и разбирается. — Хагалар бросил очередной насмешливый взгляд на Раиду, но тот мужественно терпел и не обращал внимания на неприкрытую насмешку, лишь сверля мага ненавидящим взглядом. — Если все же выяснится, что наш новый сосед владеет хоть какой-то магией, то я советую всем спасаться и скрываться в соломе: мелкий мстящий пакостник, владеющий магией — таких надо an die Kette legen{?}[на цепь сажать]. — Перспективы не кажутся мне радужными, — протянул Ивар. — Но давайте не будем забывать, что jedes Ding zwei Seite hat{?}[у медали две стороны]. — Я вас заклинаю, не подпускайте детеныша к оборудованию, пока мы не убедимся в чистоте его помыслов, — пропустив слова естественника мимо ушей, Хагалар поднял указательный палец вверх, подчеркивая, что эти слова — самое важное из всего, что он уже сказал. — Я уверен, наш великий герой будет мстить за свое унижение. А раз великого Одина нет, то кто попадется под едва окрепшую руку? Мы, конечно. — Хагалар, позволю себе усомниться в твоей уверенности. — Ивар подошел к каскету, провел по нему рукой — никакого сияния не появилось. — Возможно ведь, что сын Одина сожалеет о случившемся и будет прилагать все усилия для восстановления артефакта? И, быть может, он знает, что hofliche Worte viel vermogen und doch wenig kosten{?}[Ничто не дается так дешево и не ценится так дорого, как вежливость]? — Дорогой Ивар, бывает, утопии сбываются, но лучше готовить себя к худшему и не считать Локи союзником, — устало откликнулся Хагалар. — И помните, нам всем придется оказывать ему почести, соответствующие титулу царевича. Es ist keine wahre Freude{?}[Это меня совсем не радует]. Это пока все. Если у вас нет вопросов, я пойду пообщаюсь с плотью и кровью, расскажу хоть, куда ему завтра являться. — Я пойду к Локи, — вскочил Раиду. — Тебе ведь он противен. Я сам ему все расскажу и покажу. — Um Himmels willen{?}[Ради бога], Раиду, избавь меня от этой обязанности, — церемониально поклонился Хагалар. — Я с тобой, — Ивар подошел к брату. — Нет, Ивар, останься, — тон Раиду не предвещал ничего хорошего тому, кто посмеет возражать. — Но мы же все всегда вместе, брат! — на лице Ивара отразилось самое настоящее недоумение и даже обида. — Делим кров, пищу, задания, мечты. — А Локи я с тобой делить не буду, — твердо заявил Раиду и быстрым шагом вышел из лабораториума. Ивар так и остался стоять посреди комнаты, глядя на удаляющуюся фигуру. Никогда еще Раиду не уходил на задание в одиночку. Беркана подошла к Хагалару и тихо спросила: — У тебя ведь есть целая теория насчет Локи, объясняющая все факты до последнего? — Да, девочка моя, есть, — отозвался маг, усаживая Беркану рядом с собой. — Не должно нам, в тиши и пыли взросшим, судить быка, гуляющего вольно, — откликнулся Лагур, о существовании которого все успели забыть. — Ах, Лагур, — вздохнула Беркана: ей нравилось, как точно его редкие изящные реплики отражали суть происходящего. — Я думаю, дело было примерно так, — начал Хагалар, — младшая плоть и кровь Одина натравила великанов на Тора, сорвала коронацию и вынудила наших воинов уйти сражаться в мир смертных. Сама, тем временем, захватила каскет, погрузила с его помощью Всеотца в сон и воссела на троне. Помнишь, мы все присягали царю Локи? Но тут Тор с армией вернулся и, победив великанов, заставил юного Локи во всем сознаться и разбудить Всеотца. Что было потом? Man kann aus dem Kaffeesatz wahrsagen{?}[Можно гадать на кофейной гуще]. Быть может, наследник Тор изгнал брата, а, быть может, тот сам сбежал. — Но как так получилось, что каскет пропал вместе с Локи? Почему его не отобрали? — спросила Беркана, представляя себе, как один царевич скидывает другого с моста. — Плоть и кровь с детства баловалась иллюзиями, так что вполне могла подменить артефакт, — просто ответил Хагалар: сил спорить у него уже не было. Собрания с большим количеством людей отнимали у него слишком много душевных сил. Поэтому он предпочитал работать с книгами или же с одним-двумя учеными. Но для достижения столь важной цели пришлось забыть и о привычках, и об усталости. — А как же разрушение моста? Das passt deiner Theorie nicht{?}[Оно не вписывается в твою теорию], — заметила девушка. — Если допустить, что юный Локи и в самом деле владеет магией, а если еще допустить, что он её не контролирует…. — По твоим словам непонятно, почему Один его просто не убьет? — перебила Беркана нетерпеливо. — Да отец богов и людей hat einen Narren an Kindern gefressen{?}[души не чает в детях], — грустно вздохнул Хагалар. — Однажды вот изгнал, вторично убить, видимо, уже не смог, да и своими руками к тому же всегда тяжело. Он его даже пытать нормально не смог, иначе бы синяками юный Локи не отделался. Однако вспомним похороны. Я был на них. Инкогнито. Так вот, пышная церемония, много крови, в гробницу складывают невероятные дары. Я спросил у рядом стоящего, что именно кладут и что за животные sein Grab mit Blut besudeln{?}[обагрили своей кровью могилу]? Мне ответили, что в могилу помещены все любимые вещи покойника, а кровь принадлежит животным, о которых он сам заботился и любил. — Позволю себе вмешаться: так всегда поступают, — заметил молчавший до того Ивар. — Учитывая, что тела не было… Учитывая, что на самом деле юного Локи изгнали, и великий Один знал, что его плоть и кровь жива… Он просто пытался выжечь всякое воспоминание о сыне. Уничтожить его дух, создать героя, который уже никому не причинит вреда, но которого все будут любить и вспоминать с горькой улыбкой, — Хагалар поднялся, показывая, что продолжать разговор не намерен. — Ты говоришь так, будто знаешь, о чем думает Всеотец, — заметила Беркана подозрительно. Хагалар в ответ только горько улыбнулся.
====== Глава 12 ======
Локи критически осмотрел свое новое жилище. Конечно, это не дворцовые хоромы, но и не те катакомбы, где пришлось скрываться, пока астрофизики и их коллеги собирали «пусковую установку» для Тессеракта. В распоряжении царевича был длинный дом с узким дверным проемом, в который рабы с трудом вносили сундуки и прочую утварь. Осталось оборудовать эту деревянно-каменную постройку по своему вкусу и выставить привратников — никто не войдет в дом бога без ведома хозяина. И пускай у прочих домов не было не то, что замков, а даже дверей — быть может, преступников вполне устраивает всеобщая доступность, но уж никак не царевича Асгарда. Неподалеку от длинного дома стоял дом поменьше – для свиты. Изначально предполагалось, что все рабы и слуги будут жить вместе с своим господином, но Локи был против. Рабы нужны для ведения хозяйства, но воины-защитники понадобятся только за пределами поселения, и нечего им мельтешить перед глазами. Поселенцы не причинят вреда сыну Одина, от глупой случайности бывалые воины не спасут, зато наделают столько шума, что над царевичем будут зубоскалить еще несколько столетий после того, как он покинет мир преступников.