Локомотивы истории: Революции и становление современного мира

Мировоззрение, впитанное из этих источников, опиралось на оценку человеческой природы, которая противоречила оптимизму Просвещения, характерному для периода накануне французской революции. Человек, согласно радикальной виговской точке зрения, не рационален и не добр по природе, им правят страсти, предрассудки, тщеславие, амбиции, жажда власти и богатства (очень кальвинистский взгляд). При подобных наклонностях правительство людей неизменно склонялось к коррупции и деспотизму, а свобода, процветавшая в редкие времена и в немногих местах, например в Древней Греции и Риме, а затем в Англии после 1688 г., вечно находилась под угрозой исчезновения. Отсюда постоянные попытки Стюартов закабалить народ в XVII в. Даже после 1688 г. тёмные силы вокруг короля и в самом парламенте — продажные «друзья короля», наймиты и вообще «корыстолюбцы» — продолжали угрожать свободе. «Принудительные акты» 1774 г. ясно показали колонистам, что с 1765 г. Америка стала жертвой тайного заговора с целью обратить её в рабство и уничтожить достижения 1688 г. в самой Англии. Как ещё объяснить содержание регулярной армии в Северной Америке, кампанию по лишению американцев собственности путём налогового произвола, отказ от суда присяжных в столь многих случаях и отстранение правительства Массачусетса? Как объяснить кампанию 1774 г. по установлению англиканского епископата в пуританской Америке [200] ? И разве это не совпало с расширением юрисдикции «папистского» Квебека?

200

Bridenbaugh C. Mitre and Sceptre: Transatlantic Faiths, Ideas, Personalities, and Politics, 1689–1775. New York: Oxford University Press, 1962.

Одним словом, к 1774 г. колонисты твёрдо верили, что продолжают борьбу парламента с деспотизмом Стюартов, начатую в XVII в., только теперь вместо Стюартов — сам парламент. Это явно сильное преувеличение, в сущности, попахивающее паранойей. И чем оно объяснялось? Стюарты вправду представляли настоящую угрозу парламентским свободам, «папизм» в эпоху контрреформации XVII в. являлся реальным и мощным противником протестантства. Но Георг III, безусловно, не походил ни на Карла I, ни на Якова II, американские плюрализм и индивидуализм слишком прочно укоренились, чтобы их легко было уничтожить. Наиболее приемлемое объяснение заключается в следующем: исключительные привилегии и свободы, которыми пользовались американцы, сделали их сверхчувствительными к любой попытке уменьшения таковых. Отсюда мгновенный взрыв 1765 г. Отсюда же глубокая убеждённость в существовании заговора, когда дела действительно приняли опасный оборот с появлением «Принудительных актов» в 1774 г.

Поскольку ситуация стала по-настоящему критической, колонисты перешли к организованному и координированному сопротивлению. По инициативе корреспондентских комитетов осенью 1774 г. был созван межколониальный или континентальный конгресс. Этот Первый континентальный конгресс принял ряд массачусетских резолюций, представленных Сэмюэлем Адамсом и одобрявших активное сопротивление «Невыносимым актам». Он также утвердил соглашение об отказе от ввоза и потребления британских товаров. И снова отверг любые притязания парламента на законодательную власть над колониями, признав за ним лишь право регулировать торговлю. Короче говоря, конгресс потребовал возвращения к статус-кво, существовавшему до 1765 г.

Английское правительство, со своей стороны, уверилось, что Адамс и массачусетские радикалы намерены добиться независимости. Единственным подобающим ответом на это могло быть проявление твёрдости. Соответственно в апреле 1775 г. английским войскам, размещённым в Бостоне, приказали выслать вооружённую колонну в Конкорд, чтобы конфисковать оружие, которое хранила там колониальная милиция. Именно данная акция спровоцировала знаменитую перестрелку на Лексингтонском лугу и начало военных действий между «красными мундирами» и «минитменами». А это противостояние, в свою очередь, вызвало падение британского правительства во всех колониях. Королевские губернаторы один за другим покидали посты и уходили под защиту британских военных кораблей. Колониальные ассамблеи, которым прежде для заседаний требовалось разрешение губернатора, снова собирались в качестве чрезвычайных «конгрессов» и начинали управлять как верховные органы власти: формировать войска и печатать бумажные деньги, чтобы платить им, хотя в то время бумажные деньги были в новинку и многим казались безрассудной затеей.

В такой ситуации Второму континентальному конгрессу, собравшемуся в следующем месяце, ничего не оставалось, как перейти от декларации общих принципов к ведению войны и исполнению обязанностей временного центрального правительства. Он преобразовал провинциальную милицию из окрестностей Бостона в Континентальную армию, назначив её главнокомандующим полковника милиции Джорджа Вашингтона. Он выпустил континентальные бумажные деньги и вступил в переговоры с иностранными правительствами, стремясь, в частности, заручиться поддержкой Франции. Однако, несмотря на действия, означающие де-факто суверенитет, американцы ещё не чувствовали готовности оборвать все связи с Англией. Полностью отвергая власть парламента, колонии снова заверяли в своей лояльности короля и направили ему петицию с просьбой отменить изданные парламентом тиранические законы. Вину за них они по проверенному временем правилу революционеров-неофитов возлагали на «дурных советников» монарха — его министров. Король не ответил на петицию колонистов и вскоре объявил их бунтовщиками, а парламент проголосовал за отправку в Америку ещё 25 тыс. солдат. Единственным выходом представлялась независимость, и в январе 1776 г. Томас Пейн в памфлете «Здравый смысл» сформулировал мысль, что не только Георг III — тиран, но и монархия как таковая — абсурдное явление, по природе своей несовместимое с человеческим достоинством. В июле независимость была должным образом провозглашена, и колонисты без особых терзаний и дебатов превратились в убеждённых республиканцев.

1776 г. стал апогеем революционной лихорадки и запала. Падение британской власти частично и с некоторыми модификациями вернуло колонии в «естественное» состояние. Континентальный конгресс посоветовал всем штатам обзавестись новыми конституциями. Искушённые в политике и располагавшие обилием британских прецедентов для примера колонисты быстро выстроили новый политический порядок. Провинциальные «конгрессы» — по существу, прежние колониальные ассамблеи — в 1776 и 1777 гг. создали новые, более демократичные провинциальные ассамблеи с сильными биллями о правах, продолжая выступать в роли действующих правительств штатов. В этот краткий период были введены радикальная конституция Пенсильвании, виргинский билль о правах, церковь отделена от государства, сделаны первые шаги к отмене рабства на севере. Но главным нововведением в реорганизации правления стал изобретённый в Массачусетсе в 1780 г. отдельный «конституционный конвент», не участвующий в управлении. Данный орган послужил образцом для общенационального Конституционного конвента, а в течение двух последующих столетий копировался по всему миру.

Самой неотложной задачей, однако, было закрепить независимость победой в войне. Слабость Континентальной армии и ополчений штатов диктовала необходимость просто поддерживать их существование, пока ошибки англичан и иностранная помощь (из Франции) не сделают победу возможной. Положение англичан сильно осложнял недостаток ресурсов для такой большой территории с враждебным населением. Соединённые Штаты не смогли бы победить тогда и так, когда и как они победили, без французской помощи. Да и то на победу ушло восемь лет. Впрочем, география и демография со временем всё равно разрушили бы их связь с Британией.

Подведём итог, во второй раз вариант большого революционного процесса произошёл в североамериканских колониях Британии. Правда, местные условия очень сильно изменили европейский сценарий. При всецело европейском культурном, религиозном и конституционном наследии, в Америке сохранились лишь осколки институционального «старого режима»: там не проживали ни монарх, ни епископ, не существовало ни единой официальной церкви, ни закреплённой законом классовой иерархии, а Просвещение достигло американской территории лишь в умеренной локковской и шотландской версии. Кроме того, Новую Англию и среднеатлантические штаты основывали, главным образом, представители радикального крыла английской революции в изгнании. В то же время здесь имелись практически беспредельные и никем не охраняемые земли, куда могла перебираться беспокойная беднота с побережья Атлантики.

Таким образом, американскому бунту пришлось ниспровергать гораздо меньше, чем любому европейскому, и он не породил острых социальных конфликтов, которые радикализировали европейские революции. Конечно, существовало рабство, но оно парадоксальным образом производило консервативный эффект, удаляя самую обездоленную часть населения из политического тела. Поэтому американская революция стала, по сути, войной за независимость от заморского «наполовину старого режима», чьи парламентские привилегии полагались только британцам, и созданием к 1789 г. унитарного национального государства там, где раньше государства не было вообще. По словам Токвиля, «Америка насладилась плодами революции, не пройдя через её процесс». Но плоды действительно оказались революционными, так как возникшая в итоге эгалитарная и светская республика представляла собой поразительный пример отрицания всех «старорежимных» структур и ценностей. Собственно, именно потому, что Америка никогда не знала «старого режима», утверждает Луис Харц, позже она не знала и социалистического движения.

8. Франция, 1789–1799. Революция как воинствующая современность

Заканчиваем мы революцию, или мы её начинаем снова?.. Вы сделали всех людей равными перед законом; вы провозгласили гражданское и политическое равенство; вы возвратили государству всё, что было отнято у суверенитета народа. Ещё один шаг может стать губительным и преступным; ещё один шаг в направлении свободы — и будет уничтожена королевская власть; ещё шаг в направлении равенства — и будет уничтожена собственность... Сегодня общий интерес заключается в том, чтобы революция остановилась. Те, кто побеждён ею, должны понять, что невозможно заставить её повернуть вспять; те, кто её совершил, знают, что это её последний рубеж; благо их родины и их собственная слава требуют, чтобы она больше не продолжалась.

Антуан Барнав (15 июля 1791)

Французское временное правительство революционно до установления мира.

Сен-Жюст (осень 1793)

Революция следует Христианскому учению и противоречит ему. Она — преемник христианства, и в то же время его искуситель.

Жюль Мишле (1847)

Революция вернула миру веру в невозможное.

Эдгар Кине (1854)

Если Реформация была революцией против «первого сословия», то 1789 г. — первый случай революции против «второго сословия», в жернова которой «первое сословие» угодило «для ровного счёта». Решение свергнуть монархию также пришло задним числом — лишь когда стало ясно, что король не согласится с социальным уравнительством. В итоге осталось одно «третье сословие», которое теперь, собственно, и представляло собой нацию, великую современную массу равных граждан-братьев.